Мой стон находит отклик у него в горле. Стон, который вырывается из него, звучит крайне сексуально, и он опять делает глубокий вдох, потираясь носом о мою кожу. При соприкосновении его кожи с моей у меня тут же напрягаются соски. Эти предатели хотят больше прикосновений. Не имеет значения ни то, что он грязный, ни то, что он незнакомец, и ни то, что он похитил меня. Мои соски хотят внимания и хотят этого немедленно.

Пока я смотрю, он трется носом о мою кожу в ложбинке между моими грудями. Это то самое местечко, где резонанс кхая раздается наиболее настойчиво, и от неимоверных ощущений с моих губ срывается хныканье. Мужчина высовывают язык, и я чувствую, как он лижет мою кожу, пробуя меня на вкус.

С этим справиться я уже не могу. Это слишком. Еще одно хныканье срывается с моих губ, и, несмотря на то, что хочу, чтобы он сорвал с меня одежду и взял меня прямо здесь, в снегу, единственное слово, которое вырывается из моего горла:

— Нет.

Он поднимает голову и пристально смотрит на меня.

— Нет? — вторит он мне.

Часть 2

РУХ

Я знаю это слово.

Я так взволнован по поводу того, что знаю его, поэтому совсем забываю о том, насколько восхитительна моя женщина; как она подо мной напевает, заставляя мой член затвердевать настолько сильно, что я едва могу нормально соображать.

Я знаю это слово — «нет».

— Нет, — повторяю я еще раз вне себя от волнения.

— Нет, — соглашается она и дергает одно из запястий, которое я удерживаю придавленным.

Я отпускаю его, поскольку мне любопытно, что она будет делать дальше. Я знаю, что «нет» означает «не делай», так что я останавливаюсь. Пока я наблюдаю за ней, она прикрывает тело шкурами, пряча от моего взгляда свои соски.

Она не хочет, чтобы я прикасался к ней или лизал ее кожу.

По непонятной мне причине это вызывает в моем сердце странную боль, и тут же возвращается чувство одиночества. Она — эта женщина, ведь моя. Почему я ей не нравлюсь? Разве я не сильный? Столь же сильный, как те, плохие? Вот только она пялится на меня так, что в ее глазах я вижу страх и тревогу, и в очередной раз она повторяет это слово.

— Нет.

Я медленно киваю головой, потому что это я тоже помню. В моем мозгу проносятся смутные воспоминания о моем отце, и я указываю назад, на мою пещеру.

— Нехчувзвращтся, — говорит она, крепко вцепившись в меха на своей груди. — Отпстимня.

Она опять лепечет. Я разочарован, потому что этих слов я не знаю.

— Нет, — говорю я ей. Мне хочется пообщаться. Хочу, чтобы она знала, что она моя, что я просто не понимаю ее, но забираю ее к себе, чтобы заботиться о ней. — Нет!

Сведя брови, она шлепает меня по груди.

— Ниговримненет!

В полном расстройстве я начинаю скалиться, показывая свои зубы. У меня нет какой-либо возможности передать ей, что она моя и что она останется со мной. Мой отец говорил так много слов, но он давно умер, и почти все из них я уже забыл. Я использую то единственное, которое я сохранил в памяти.

— Нет.

Пока я смотрю, у нее подрагивают ноздри, и выглядит она так, словно готова выплюнуть на меня очередную серию звуков. Но тогда у нее широко раскрываются глаза, и она пялится на что-то у меня над головой. Я оборачиваюсь и смотрю в том же направлении.

Что-то большое и черное медленно перемещается по небу. Это что-то вроде плоского круга, только он не похож ни на что, что я смог бы узнать. На нем вспыхивают странные огоньки, и он сверкает в бледных солнечных лучах. Он огромный, гораздо больше, чем самая большая пещера, известная мне. Во время полета он наклоняется, после чего, ускорившись, продолжает свое движение. Он направляется прямо в горы, видимые вдали.

— Унихкаира! — вопит эта чудная женщина. — Нет!

Но большая круглая вещь продолжает двигаться в замедленном темпе, и пока я смотрю, та врезается в гору, распадаясь на куски. Огненный взрыв освещает воздух, и дым волнами вздымается вверх. Я ничего подобного в жизни не видел. Испытывая благоговейный трепет и в то же время немного напуганный, я встаю на ноги.

Я слышу, что женщина тоже поднимается. Однако вместо того, чтобы встать рядом со мной, она стремительно мчится прочь. Она все еще думает сбежать? Издав разъяренный рык разочарования, я вытаскиваю свой нож, а потом следую за ней.

Она вопит, когда я уж очень легко ее догоняю и еще раз перекидываю через плечо. Моя грудь, среагировав на прикосновение к ней, тут же начинает напевать, и я хочу разобраться в этом более подробно. Но если она не захочет остаться…

Мне просто придется ее заставить.

Я возвращаюсь обратно в свою пещеру. Там, в драгоценной сумке моего отца, осталось несколько мягких кожаных ремней, но эта женщина для меня не менее драгоценна. На мгновение я об этом задумываюсь, и тогда опускаю ее в углу пещеры, своим телом загораживая вход. В том углу она сворачивается калачиком и, прижимая свои меха к телу, дрожит, пристальным взглядом наблюдая за мной.

Я разрезаю достаточно ремней, чтобы хватило связать ее по рукам и ногам, даже несмотря на то, что она пытается отбиваться от меня. Как только она поймет, что принадлежит мне, в этом уже не будет необходимости. Мне не доставляют никакого удовольствия ее столь несчастные крики или ее сопротивление. Но это должно быть сделано.

Я не могу потерять ее. И не потеряю.

ХАРЛОУ

Этот засранец заставляет меня спать всю ночь связанной по рукам и ногам, и даже хотя бы ради приличия не догадался развести огонь. К тому времени, когда я просыпаюсь, у меня покалывают пальцы рук и ног, и я так замерзла, что у меня аж зубы стучат. Мой кхай помогает моему организму приспособиться, но люди до сих пор с трудом переносят погоду на Не-Хоте, и прямо сейчас я готова отдать свой мизинец за теплое одеяло или чашку горячего какао.

Я извиваюсь в своих узах, мой мочевой пузырь переполнен, и я чувствую себя некомфортно всем своим телом. Так не может продолжаться. Если так будет продолжаться, боюсь, я не выживу. Мне необходимо вступить в контакт со своим похитителем и как-то дать ему знать, в чем я нуждаюсь. Я совершенно уверена, что он не хочет моей смерти, уж точно не с учетом того, что мой кхай отзывается вибрацией в груди при его приближении.

Словно он услышал мои мысли, инопланетянин покидает место в другой стороне пещеры, где он лежал на грязном полу, свернувшись калачиком. И у него тоже нет одеял. Может, он не знает, как их сделать? Он, возможно, и может без них обходиться, но не я. За эти несколько недель, что я провела в этом племени инопланетян, я немножко подучилась дублению кожи, а что сейчас? Я очень-очень хочу и готова сделать свои собственные постельные принадлежности, если это означает хоть немного тепла. Это еще одно дело в мысленном перечне того, что мы должны будем обсудить, как только найдем способ общаться.

Инопланетянин встает на ноги и, направившись к входу в пещеру, исчезает в пронизывающе холодном ветру, абсолютно голый. На мгновение меня накрывает полная паника, что он собирается сейчас меня просто бросить в этой мрачной пещере, связанную и совершенно одну.

Но через мгновение он возвращается и сразу направляется ко мне. Он развязывает мне ноги и руки и жестом показывает, чтобы я следовала за ним. Я так и делаю, потирая свои запястья. Моим ногам немного теплее, чем рукам, поскольку они обуты в сапожки, но я отчаянно нуждаюсь в костре. Он указывает на снег снаружи и делает движение в виде приседания на корточках, и я понимаю, что это шанс сходить в туалет.

Я не могу ни послать все это к черту, ни отпугнуть его. И я не могу сбежать. Совершенно ясно, что я не в силах обогнать его, поэтому я должна заставить его доверять мне. Я осторожно выхожу в глубокий снег, выбираю скалистый выступ, который кажется сравнительно уединенным, какой только могу найти, и делаю свои дела. Застукав, что он наблюдает за мной на расстоянии всего несколько шагов, у меня начинают гореть щеки. Знаю, это потому, что он не хочет, чтобы я сбежала, но разве не может девушка получить немного уединения? Я засыпаю снегом свои следы, затем протираю чистым снегом руки, чтобы очистить их. Пока я этим занимаюсь, то смотрю вверх, в небо.

Запах дыма пронизывает воздух, и я вглядываюсь вдаль. Останки потерпевшего крушение космического корабля по-прежнему хорошо видны, словно пятна на горе.

Реальность происшедшего обрушивается на меня. Кайра умерла. Аехако с Хэйденом, скорее всего, уже мертвы. Я — единственная, кто осталась в живых из нашей маленькой группы. Господи. Я не знаю, как вернуться обратно в племенные пещеры,… и я не уверена, что хочу возвращаться. Как бы это выглядело, если бы только я приползла обратно после того, как бросила на произвол судьбы тех двоих охотников? Кто-нибудь поверил бы мне, если бы я рассказала свою часть истории?

Скорее всего, нет.

Я в полном дерьме. Из моих глаз вырываются несколько жалких слез и замерзают на моем лице. Мне больше некуда возвращаться…

Кроме как вернуться обратно к моему похитителю. Я оглядываюсь и окидываю его взглядом, всего такого грязного, с дико растрепанными волосами и голым телом. Мой кхай тут же отвечает, и я сжимаю кулаки, чтобы игнорировать охватившее меня возбуждение. Любая рационально думающая женщина вряд ли пришла бы в возбуждение, вызванным ее грязным похитителем, однако кхай не поддается логике.

Так что я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы игнорировать мой кхай. Мысленно подготовившись и набравшись смелости, я иду обратно, чтобы встать рядом с инопланетянином.

Он кладет руку мне на локоть и направляет меня обратно в пещеру. Ну ладно. Проверим, хорошо ли я пляшу под чужую дудку?

Как только мы заходим внутрь, я прохожу в дальний конец пещеры. У входа чересчур сильный сквозняк, а эта маленькая пещера не такая уж большая, чтобы обеспечить постоянную защиту от непогоды, хотя это и прискорбно. Возле каменной стены я опускаюсь вниз, свернувшись калачиком.