Конечно, это было бессмысленно; он покраснел, едва осознав, что делает.

Он считал, что Хоро очаровательна, когда ищет его глазами, а она, вероятно, думала то же самое о нем. В комнате было тихо, если не считать шума улицы, доносящегося через закрытые ставни. Лоуренс поскреб бородку и вздохнул.

Он вышел во внутренний дворик, поздоровался с упражняющимися и болтающими между собой наемниками и начал подравнивать бородку. Он делал это сотни раз, однако и это привычное занятие не принесло успокоения.

Конечно, он прекрасно понимал, почему.

Хоро.

Даже несмотря на то, что он знал, что ее не будет лишь несколько дней, он чувствовал себя как человек, у которого взяли в починку любимый нож: чувство пустоты в руке. Пожалуй, ему следовало еще в Ренозе настоять на том, чтобы отправиться вместе с Хоро в Йойтсу. Возможность крутить в голове подобные мысли без стеснения – пожалуй, единственное хорошее в том, что Хоро не было.

Позволив себе роскошь печальной задумчивости, Лоуренс затем отправился в город и поменял все серебряные монеты, какие у него были, на золотые. При обычных обстоятельствах тот, кто желал приобрести золотые румионы, должен был бы отправиться к менялам компании Дива, но сейчас, когда вокруг новых монет поднялась такая суматоха, все желали заполучить серебро, да так отчаянно, что готовы были его с руками отрывать.

Менялы на рынке платили за серебро невероятно много по сравнению с золотом.

В нормальном городе, если цена на что-то растет слишком быстро и неоправданно, правители и главы гильдий успокаивают народ, и все утихомиривается.

Если священники не молятся, крестьяне не пашут, воины не сражаются, а все вместо этого поглощены азартными играми – легко догадаться, чем это закончится для города.

Однако здесь был город свободы и надежды. Лоуренс понимал, что никто не собирается препятствовать людям торговать серебряными монетами. Более того, те люди в компании Дива, которые сейчас брали верх, возможно, даже раздували это пламя.

Чем выше взберется цена серебряных монет, тем больший доход получат они сами. Хотя серебряная монета, как бы далеко она ни забралась, в конечном итоге остается всего лишь кусочком серебра с отпечатанным на нем символом, цена этого кусочка способна взлететь до небес.

Лоуренс с легкостью заполучил золотые монеты на улице, битком набитой менялами. В отличие от серебра, золото не чернеет и не ржавеет – оно всегда блестит. В холодной деревне, где он родился, Лоуренс, естественно, не видел золотой монеты ни разу, и даже когда он странствовал по городам и деревням со своим учителем, первую золотую монету увидел лишь через несколько лет.

И когда это произошло, Лоуренс понял, почему золото занимает особое место в истории человечества. Блестящие и тяжелые, золотые монеты словно были воплощением всего драгоценного в этом мире. Золото заставляло людей преклоняться перед собой, словно люди были не в силах даже представить себе, что с ним можно обращаться как-то по-иному.

Конечно, на золотом румионе тоже был отчеканен некий символ, но какой именно – особого значения не имело. Само золото уважали куда сильнее, чем давно умершего правителя.

Однако в отличие от золотых монет, редко появляющихся на рынке из-за дороговизны, с серебряными монетами, использующимися в каждодневной торговле, все было иначе.

Вот почему, когда Лоуренс наткнулся на нескольких наемников, убивающих время за азартной игрой, разговор вдруг зашел о том, что может быть на новых деньгах.

– Небось лик правителя, как обычно, – сказал мужчина с большим шрамом, идущим через угол глаза.

– Да ну? Какого же именно правителя? Или они напихают туда сразу кучу лиц?

– Ну… главу компании Дива?

Хоть наемники и казались людьми грубыми, однако их познания были куда обширнее, чем можно предположить. Причиной тому было множество городов, через которые они проходили, и множество событий, которые они наблюдали. Нужно быть выдающимся человеком, чтобы обрести мудрость, ничего не видя, однако расширить кругозор благодаря жизненному опыту способен и обычный человек.

Это было одно из немногочисленных общих наставлений, которые Лоуренс получил от своего учителя.

– Другие короли в жизни не простят компанию, если ее глава угодит на монеты. И потом, он вообще кто? Его физиономия никакой цены монете не придаст.

– …Ну а ты тогда как думаешь, чей будет лик?

– Кто знает…

Наемник пожал плечами и сделал ставку на лежащие на столе карты.

– Господин торговец, а ты как думаешь? – спросил он у Лоуренса, наблюдавшего за их игрой.

Конечно, они знали, что Лоуренс в хороших отношениях с Рувардом и Мойзи.

Но Лоуренс все равно был напряжен, точно стоял перед хищными зверями. Ответил он так:

– Раз они рудокопы, думаю, они могут отпечатать кирку или что-нибудь в том же духе.

– А, точно. Кирка. Может быть, да.

Существовали объединения, которые в качестве военных стягов поднимали не полотнища, а железные котлы.

Главное было, чтобы любой мог сразу понять, кто эти люди и какое место они занимают в мировой паутине. Чтобы чеканить собственные деньги, обычно требуется поддержка влиятельного человека – вот почему на монетах изображают лики правителей.

Если за деньгами с таким большим количеством отчеканенных монет стоит много аристократов, вполне возможно, что изображением на монетах окажется вовсе не человеческий лик.

– Но все ж-таки жалко будет, если это окажется кирка.

– Жалко?

– Ну а что, разве нет? Отличная же возможность дать всем узнать свое лицо.

– Болван. Уйма народу хочет, чтобы их лица узнали, на всех просто места не хватит!

– А, это точно.

И они оба весело рассмеялись.

– Но готов поспорить, кирка многим не понравится.

Наемник, приняв решение, сходил одной из своих карт.

Потом другой положил поверх нее свою карту, потом третий – свою, потом все остальные заорали «ублюдок!» и бросили карты.

– Зараза, вот зараза. Дерьмо.

Бурча эти и подобные выражения, они покидали на стол медяки.

Тот, кто положил последнюю карту, с ухмылкой собрал монеты и, пробормотав «это верно», сунул их в свой кошель.

– Из-за рудников вокруг моей родной деревни сейчас кругом все раскопано и вода грязная. Если на монетах будет кирка, народ волноваться начнет, а?

Те, кто проиграли, потянулись к своим кружкам, но при этих словах задумались.

– И вообще, вам не кажется, что все это дело малость пованивает?

– С чего бы это?

– Кто знает. Но скажу вам так, – и, видимо, приняв выражение лица, с каким он играл в карты, наемник оглядел остальных и перевернул лежащую на столе монетку. – Приятно держать в руке правителя, которого знаешь в лицо. Мне нравится герцог Риджи Лысый из герцогства Гольбеа. Поэтому мне жаль, что те серебряки уже не ходят.

Это имя носил правитель, достойный легенд, однако его сын был убит, а трон узурпирован. Конечно, монеты с ликом прежнего короля переплавили, а использование оставшихся объявили преступлением. Классический пример запрета на применение вражеских денег.

– Это, конечно, да. Но волноваться начнут в любом случае, чье бы лицо они ни отчеканили, – заметил еще один наемник, постарше.

Скорее всего, он был прав.

Деньги должны быть просто деньгами – не средством, позволяющим сильным мира сего распространять свою известность.

Да, нередко бывало, что это служило препятствием, мешающим деньгам широко ходить по миру.

Из-за того, что право чеканить деньги – почти то же самое, что власть правителя, сама чеканка стала больше символом власти, чем собственно способом создавать деньги.

– Но для нас даже лучше, если будут волнения, – заметил еще один из наемников.

– Это уж верно.

Снова поднялся смех. Затем беседа свернула на путь выяснения, кто у кого любимый правитель.

Некоторые из имен были Лоуренсу знакомы, другие нет. Уйти ему не давало одно: от этого разговора кровь бежала по его жилам быстрее, чем от любых разговоров с другими торговцами.