Левая рука Руварда уже какое-то время держалась за рукоять меча.

Он смотрел на Хильде, как король, раздумывающий, не зарубить ли младенца, пока тот не вырос и не отобрал у него трон.

– Может быть, и так, но случится это не сегодня. Значит, мы должны сражаться, пока этот день не настанет.

При этих словах Мойзи Рувард поднял бровь с легким раздражением.

Как ребенок, которому сказали, что жизнь нельзя отбирать просто так.

– Однако смута в северных землях меня немного беспокоит, – и Рувард выпустил рукоять меча. – Я не думаю, что сейчас, когда они набрали такой ход, кто-нибудь может их остановить. Я слышал, что их враги собираются в Сувернере, но это бесполезно.

Так опытный наемник оценил город, в который Хильде хотел послать письма с просьбой о помощи.

Значит, если Лоуренс решит доставить туда письма, он и вправду лишь зря подвергнет себя опасности. Это была себялюбивая мысль, но, как только Лоуренс нашел себе оправдание, на душе у него немного полегчало.

– Интересно, что собирается делать госпожа Хоро. Быть может, ей по силе хоть немного притормозить эту свару?

Хоро уже приняла решение. Конечно, вмешиваться она не станет. Она поступит как баран Хьюг, торговец картинами, – будет следить за тем, как течет время, и притворяться, что ничего не видит.

Лоуренс покачал головой. У Руварда лицо стало таким, точно у него заболело в груди. Он погладил подбородок и кивнул.

– Это трудное решение, но принять его было необходимо. Она поистине впечатляет.

– Мы тоже должны делать все, чтобы не опозорить свой флаг, – сказал Мойзи.

– Должны и будем. Но сначала мы начнем наступать другим путем, а там будет видно.

Он сказал «отступление», не произнеся этого слова. Похоже, ему вправду очень нравилось это выражение.

– Хотя неплохо и ночной марш устроить, давно у нас такого не было. Хорошо бы только погода осталась ясная, – и Рувард поднял глаза к небу, прикрыв их рукой, как козырьком, словно сейчас был ясный день.

В холодном ночном небе не было ни облачка, и лишь красивые звезды подмигивали с высоты.

– Снег еще ничего, но вот дождь создал бы проблемы.

Наемники справились бы со снегопадом. Но чтобы облака сгустились настолько, чтобы пошел дождь, должно было бы не по сезону потеплеть.

Эта мысль и заставила Лоуренса сказать то, что он сказал. Однако Рувард лишь рассмеялся и, склонив голову набок, ответил:

– Ни снег, ни дождь меня не волнуют. Волнует меня, увидим ли мы восход.

– Восход?

– Да. Люблю смотреть на восход, когда мы идем ночным маршем. Знаешь – даже если все вымотаны после боя, никто не жалуется. Люди идут всю ночь, у всех в головах мысли: «Что с нами будет?», «Есть ли впереди облегчение?», «Почему с нами это случилось?» и так далее – лучше всего, когда так.

Столь прочувствованная речь Руварда вызвала на лице Мойзи неловкую улыбку.

– Кровь и пот – как мухи, привлеченные к трупу запахом смерти: их невозможно отогнать. Когда тьма прилипает к твоим рукам, она остается, как кровь: ее невозможно стряхнуть. Но как только появляется солнце, все это оказывается смыто вмиг. Когда ты видишь восход… – Рувард прикрыл глаза, словно вспоминая этот самый момент, и сделал небольшую паузу в своей оде. – …Ты понимаешь, что не можешь оставить жизнь наемника.

Несомненно, они так думали в первую очередь потому, что их благосостояние зависело от бесконечных войн.

Им действительно просто необходимо было уметь отсекать от себя все плохое. И это, должно быть, очень приятное чувство.

Но Лоуренс как торговец предпочел бы действовать до того, как ситуация станет отчаянной, если это вообще возможно.

– Что ж, на этот раз, похоже, мы увидим особенно красивый восход.

Оставив город, они тем самым бросили вызов компании Дива, однако никаких признаков преследования видно не было. Вдобавок Рувард и Мойзи говорили, что на них не нападут без какого-либо повода.

Так они без особого труда придут в Реноз и там встретятся с Хоро, которая уже должна была быть недалеко.

Когда Хильде окажется в Ренозе вместе с ними, он, конечно, успокоится и сделает правильные выводы.

Тогда и настанет подходящее время подумать, что делать дальше.

Хорошо бы все-таки отвезти Хоро в Йойтсу; но, если она его простит, Лоуренс предпочел бы сперва закрыть свои дела. Это означало бы приличный крюк, однако есть много мест, куда бродячий торговец должен наведаться, прежде чем весна полностью вступит в свои права.

И если он и Хоро собираются начать новую жизнь вместе, ему нужно будет много с чем разобраться.

– Что ж, животы мы набили, пора двигаться, – заявил Рувард, и Мойзи медленно встал.

Путешествовать вместе с бандой наемников… Даже ночное путешествие в компании привидения казалось Лоуренсу более реалистичным. Ему хотелось смеяться над абсурдом ситуации. Однако в его повозке ехал правая рука владельца торгующей металлами компании невиданного размера. Более того, он, чьим истинным обликом был кролик, сражался за то, чтобы принести мир северным землям.

И все это стало возможным благодаря случайной встрече.

Однако в конечном счете мир – это ткань, нити в которой тянутся от человека к человеку; сила каждого отдельного человека невелика. Как заметил Рувард, даже этот «блистательный торговец попался».

Конечно, грандиозность его доходов словно рисовала у него над головой божественный нимб, как будто все, к чему он прикасался, обращалось в золото, – однако на самом-то деле ничего подобного не было.

Возможно, отчасти поэтому Хоро так быстро поняла, что не сможет решить все проблемы с помощью клыков.

Ее сила имела свои пределы.

Да и Хильде тоже. Он был с легкостью ранен мечом, потерял все свое влияние как торговец, чуть не погиб под ногой пьяного горожанина, а сейчас спал в корзинке. Он казался слабым и хрупким – кролик, ни больше ни меньше.

Быть может, осознание этого и заставляет людей смотреть на мир во все глаза.

– Никто ничего лишнего не оставил? – небрежно спросил Рувард.

Лоуренс невольно перевел взгляд в сторону Леско.

Какое-то время он всерьез хотел устроить там лавку. Он даже внес задаток. Но сейчас он от этой мечты полностью отказался. Много от чего приходится отказаться ради нового пути – поэтому-то путешественники и не задерживаются надолго в деревнях, где много добрых людей.

Совсем скоро то, что он мог бы сделать в Леско, станет забавной историей из тех, какие приятно рассказывать, сидя рядом с Хоро. Лоуренс поднял голову и повернулся к Руварду, чтобы ответить.

«Чем раньше выйдем, тем лучше. В конце концов, жизнь коротка».

Не вина Лоуренса, что голос так и не покинул его рта. А потому что на лице Руварда появилось выражение «о Господи». Лоуренс даже не успел подумать «что это вдруг?», как за его спиной раздался страдающий, запинающийся голос:

– Я… ос… тавил…

– Господин Хильде!

Лоуренс проследил за взглядом Руварда, и его собственный взгляд уперся в корзинку, где раненый кролик изо всех сил пытался поднять голову.

– Кое… что…

Он был словно на грани забытья – видимо, из-за жара от раны. Его головка покачивалась, один глаз был закрыт. И тем не менее он отчаянно силился сказать что-то.

Хильде по-прежнему что-то привязывало к Леско – какое-то сожаление.

Рувард подошел к нему.

– Ты, зайчатина, – и он ткнул в кролика пальцем. Хильде по-прежнему смотрел одним глазом – должно быть, рана отобрала у него все силы. – Ты свою войну проиграл. Умести эту мысль в своей голове. Мы идем на юг. Если не хочешь подохнуть, закрой пасть и лежи смирно. Понятно?

Кролик был настолько слаб, что даже голову держал с трудом, но поведение Руварда не казалось Лоуренсу неуместным. Банда наемников должна действовать как единое тело. Если у головы и рта нет согласия, руки и ноги тоже начнут двигаться вразнобой.

– Тебе понятно?

Рувард приподнял безвольную челюсть Хильде и пальцами повернул его мордочку вбок, как делают с закованными рабами. Глаза Хильде были приоткрыты лишь самую малость, точно тот был на грани потери сознания.