БРЮС БРЮЮС БРЮЮЮЮС! шептал я, стискивая во рту пальцы и уткнувшись ртом в промокшую от слюней подушку.

В моих снах случалось чудо, и я становился БРЮСОМ.

Его родители пришли поговорить с мамой и папой. Я спрятался, прислушиваясь к их жутким голосам. Наконец за мной явился папа – «Квентин! Квен-тин!» – он был весь красный, с запотевшими очками и мелко дрожащей бородкой, когда нашел меня, свернувшегося за мусорным ведром в кухонном шкафчике под мойкой, будто большая улитка. «С чего это ты вздумал от меня прятаться, сын? Думаешь, от меня можно спрятаться?» Привел меня за руку в гостиную, где на диване с обивкой из кремовой парчи сидела мама, натянуто улыбаясь, и двое незнакомцев, мужчина и женщина, родители Брюса, их лица были злыми, а взгляды – словно битое стекло, и папа стоял, положив руки мне на плечи, и спрашивал ровным голосом, как кто-то в теленовостях, специально ли я сделал Брюсу больно? специально ли я намотал цепь от качели ему на шею и наголову? и я сунул пальцы в рот, я был застенчивым и глуповатым на вид ребенком с широко распахнутыми глазами, и на моем лице легко отражался малейший испуг. Я разглядывал ковер и маленькие круглые пластиковые штучки, на которых стояли кофейный столик и диван, они были нужны, чтобы сберечь ковер, и я гадал, есть ли у них название, и кто вообще стоит за НАЗВАНИЯМИ, почему мы являемся теми, кто мы есть, и так приходим в мир – один из нас БРЮС, а другой КВЕНТИН. Мама быстро заговорила своим высоким голосом, и папа спокойно прервал ее, сказав, что я обязан ответить, мне семь лет, а это сознательный возраст. И тогда я заплакал. Я сказал им – нет, это Брюс, это Брюс сделал мне больно, напугал меня, пригрозив, что задушит цепью от качели, потому что я отказывался трогать у него между ног, но я вырвался, вырвался и прибежал домой, я горько плакал, у меня были ссадины на локтях и коленях и грязь на одежде.

И мама меня обняла, и я замер, избегая касаться ее груди, или живота, или мягкой области между бедрами.

И папа сказал, что все в порядке, я прощен. И родители Брюса поднялись, они еще злились, но утратили всякую силу. Папа Брюса бросил мне вслед, словно дразнясь, как мальчишка: «И что же ты сделал с очками нашего сына? »

23

Звонила мама. Оставила сообщение на автоответчике, о том, что она записала меня к доктору Фишу. И еще – не хочу ли я пообедать у них в воскресенье.

Когда она звонила, я был на третьем этаже в комнате у Акила и при помощи отвертки открывал каминную решетку, которая заклинила от ржавчины и открывалась только наполовину. Я стоял, согнувшись в три погибели, к лицу прилила кровь. Акил родом из Калькутты, из Индии. Может, он индус? Физик-аспирант и, вероятно, один из папиных учеников, но я бы ни за что не стал этого выяснять, а Акил ни за что бы не связал УПРАВЛЯЮЩЕГО этого здания в таких джинсах и толстовке с ПРОФЕССОРОМ Р_ П_, таким выдающимся человеком.

Акил робкий и смуглый, и стройный, как девушка. В свои двадцать пять как минимум он выглядит на пятнадцать. Их кровь так отличается от нашей. Древняя цивилизация. Обезьяноподобная. По-английски он говорит столь тихо и шелестяще, что я едва слышу: «Спасибо, сэр». Следя за тем, чтобы НЕ ВСТУПИТЬ В ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ, в нашей взаимной неловкости я все же взглянул на него, а он смотрел на меня и улыбался. Глаза водянисто-карие, как могли бы быть у обезьяны, в них теплые искорки.

О боже, мой взгляд соскользнул по нему вниз, по его гибкому телу. Растаял у него между ног. Стекся мерцающей лужицей к его ногам.

Не прошло незамеченным, что К_ П_ быстро поднялся. Из этой комнаты нужно было уходить. Мой голос был по-американски громким, пластика неуклюжей, но, думаю, в этой ситуации любой УПРАВЛЯЮЩИЙ любого дома с меблированными комнатами в Юниверсити-Хайтс сказал бы: «Все в порядке, это моя работа».

24

В четверг у К_ П_ выдался занятой денек!

Дела по дому. Завтрак в фургон из автомобильного ресторана «Вендиз» на улице Ньюэйго. Закатил два колеса спидов, запил черным кофе. Заскочил на Третью в «ХХХ-ВИДЕО» вернуть записи с прошлой ночи и взять другие, новый выпуск. Все нормально. На 10 утра назначен прием у мистера Т_ в окружном административном здании, в старом крыле за зданием суда. Там надо проходить через металлодетектор, и на тебя косятся двое помощников окружного шерифа. А на втором этаже уголовно-исполнительная инспекция. Дверь мистера Т_ заперта, и мне приходится пару минут подождать, но я в норме, я не дергаюсь. Побрился вечером, принял душ вчера утром – или позавчера. Всегда надеваю галстук, пальто и брючный ремень, как у мистера Т_. Чернокожий, похожий на Бархатного Язычка, тоже ждет своего инспектора, но я не хочу пялиться слишком пристально, и он тоже не хочет. И мистер Т_ вызывает меня в кабинет и жмет мне руку и: «Присаживайтесь, Квентин, как идут дела?», и я отвечаю. «Как ваша работа управляющим?», и я отвечаю. «Как ваша учеба в техколледже Дейл?», и я говорю – неплохо, четверка по введению в программирование, четверка по введению в инженерию, и мистер Т_ кивает и делает какую-то запись. Как бы то ни было, сомнений в моих ответах не выражает.

Спрашивает, как продвигается моя групповая терапия, исправно ли я ее посещаю, и я отвечаю. Как у меня дела с частным психотерапевтом, и я отвечаю.

А лекарства? Продолжаю ли я прием лекарств? – и я отвечаю.

Рассказывает, что сын его сестры получил диплом техколледжа Дейл по электронной инженерии и устроился на перспективную работу с Дженерал Электрик в Лансинге.

Говорит, что извиняется, но в мой следующий прием он будет в отпуске, так что мы перенесем встречу на четыре недели, в это же время, в этом же месте, хорошо?

Сеанс завершается рукопожатием. И К_ П_ отмечен как вежливый и почтительный ДА СЭР. НЕТ СЭР. ДО СВИДАНИЯ СЭР.

Выходя из кабинета мистера Т_ я вижу как чернокожий, похожий на Бархатного Язычка, выходит из кабинета своего инспектора одновременно со мной, и замедляю шаг, позволяя ему первым дойти до лифта и спуститься в одиночестве.

НИКАКИХ ЗРИТЕЛЬНЫХ КОНТАКТОВ НИ С КЕМ ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ.

Затем к доктору Фишу в Дейл-Спрингс. На машине по шоссе на север и за город. Край озера. Оно цвета жести и одного цвета с небом. Запись на 11:30, все тот же кабинет в том же здании, доктор Фиш работает здесь многие годы. Секретарь новый и меня не знает, как и ассистентка, американская азиатка с плоским лицом и с придыханием в голосе, она зовет меня в кабинет, надевает марлевую повязку и резиновые перчатки, усаживает меня в кресло и готовит к рентгену и чистке зубов, я немного напряжен, и она с пневматическим шипением опускает спинку, и у меня екает в животе, и глаза широко распахиваются, и девушка глядит на меня: «Простите! Слишком резко опустила?». Лишь на эту малую долю секунды я стал умирающим ЗДОРОВЯКОМ или ИЗЮМНЫМИГЛАЗКАМИ, или кем там – КРОЛИЧЬИМИПЕРЧАТКАМИ, и увидел вместо себя, в собственном теле, в этом кресле, Бархатного Язычка, и мои глаза как будто стали его глазами! Но это ощущение быстро проходит. Я в порядке. Девушка кладет мне на грудь свинцовый фартук для защиты от рентгеновских лучей и вставляет в рот маленькие рентгеновские платы, так что я едва не давлюсь, но держусь, не дергаюсь. Девушка говорит: «Пожалуйста, замрите и не двигайтесь», бесшумно выходит из помещения и с жужжанием включает аппарат. Может статься, К_ П_ в этот момент фотографируют или снимают на видеокамеру, возможно, производится рентеновская съемка мозга К_ П_ по состоянию на данный момент, и негативы отсылают в окружные кабинеты и в Восточный Лансинг, столицу Мичигана, в ФБР в Вашингтоне и папе для вручения через Департамент физики, Государственный Университет Маунт-Вернон. Но я не волнуюсь, я спокоен и никаких подозрений не выказываю. Мне нечего скрывать. Случившееся с черным подростком было первым правонарушением К_ П_, и за условным приговором не последовало реального тюремного заключения, не считая следственного изолятора – ТАКОВЫ ОФИЦИАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ. Плосколицая в своей марлевой повязке возвращается, и я так спокоен, что почти сплю, и она вынимает рентгеновскую плату и вставляет другую, и снова покидает кабинет, и включает зажужжавший аппарат. И снова. И снова. КОГДА К_ П_ ВПЕРВЫЕ ОСОЗНАЛ ЧТО ВСЕ ПРОИСХОДИТ СНОВА И СНОВА. И НЕКОТОРЫЕ ЭТО ЗНАЮТ, А ДРУГИЕ НИКОГДА НЕ ЗАМЕЧАЮТ. В седьмом классе, когда умер мой друг Барри. Когда я ОТЛОМАЛ СТРЕЛКИ ОТ ЧАСОВ. Плосколицая возвращается, следующим этапом назначена чистка моих зубов и между ними, и это занимает долгое время. У кого-то вдалеке покалывает и жжет во рту, но я почти сплю. «Пожалуйста, пополощите », – и я просыпаюсь, полощу рот, не забыв закрыть глаза, чтобы не видеть смешанную с кровью жидкость. У этого кого-то саднят и кровоточат десны. Это длится довольно долго, но наконец кончается, и заходит доктор Фиш собственной персоной, на нем тоже марлевая повязка и резиновые перчатки, и я ощущаю легкую дрожь, иголочки возбуждения в члене, под маской и очками не скажешь, что доктор Фиш – старик, которому по меньшей мере за пятьдесят, волосы до сих пор без седины, если конечно не выкрашены, – и он смотрит на зубную карту, переданную ассистенткой, и рентгеновские снимки, и спрашивает, как у меня дела, как поживает семья, Квентин, и как учеба в старшей школе, он путает меня с моей сестрой Джуни, но все нормально. Теперь доктор Фиш исследует мой рот, быстро и нахмурившись, и вблизи видно черепашьи мешки у него под глазами. Этот человек заглядывает прямо в душу. «Пожалуйста, пополощите, Квен-тин ». Кладет один из серебряных зондов на клочок ваты на подносе, на кончике блестит кровь. С муторным волнением в животе я полощу рот и не могу удержаться и не посмотреть на ниточки крови в воде, я в полуобмороке и возбужден, и мечтал увидеть руки доктора Фиша, и этот серебряный зонд во рту К_ П_, словно на видео!