— Школьные друзья Высоцкого часто собирались у Акимова, а вы там бывали?

— Конечно. Прекрасно помню все наши встречи, разговоры — обсуждали все на свете. Помню один случай— это как раз было у Володи Акимова… Так случилось, что у нас совершенно не было денег, и мы с Володей решили сдать пустые бутылки. Посуду положили в рюкзаки, рюкзаки — на плечи. Это было рано утром, мы идем и догоняем пару — он и она, а за плечами тоже рюкзаки. Володя спрашивает: «Вы в поход? А куда?» — «Да мы едем в Отрадное, с такого-то вокзала… А вы далеко?» — «Нет, нам намного ближе!» И мы как раз сворачиваем в подворотню к приемному пункту.

— Вы учились на юридическом факультете. И естественно, говорили с Высоцким о вашей будущей профессии…

— Не только говорил. На четвертом курсе я был на практике в Московском уголовном розыске. И иногда брал Володю с собой — на обыски, на допросы, на «выемки». И вот тогда впервые Володя увидел настоящий блатной мир, стал понимать психологию этих людей. И многие его первые песни, по-моему, как раз навеяны этими впечатлениями.

Тогда у меня был старый магнитофон «Днепр-11» с большими металлическими катушками. И вот на этом магнитофоне Володя стал записывать свои первые песни. Позже, года через четыре, была написана песня о Большом Каретном, которую Володя посвятил мне. Помните: «Где твой черный пистолет?» Володя все время его вертел, рассматривал…

— Анатолий Борисович, честно говоря, я предполагал, что вы рассказывали Высоцкому о своей работе. Но оказывается, вы не только рассказывали…

— Когда я работал в МУРе, я также брал Володю с собой на допросы, на очные ставки, мы даже бывали с ним в тюрьмах. И было одно убийство, в раскрытии которого участвовал и Володя Высоцкий… Я тогда работал в сорок втором отделении милиции старшим оперуполномоченным. И там, где сейчас Лужники, были тогда небольшие деревушки. А дело было такое: в отделение пришел мужчина и заявил, что у него пропала жена. Я до сих пор помню его фамилию — некто Шеин. Он жил в одной из этих деревень.

И я предлагаю Володе: «Давай вместе походим, поспрашиваем у людей…» И вот мы вместе с Высоцким ходили по этим деревенькам и расспрашивали людей. Соседи Шеина рассказали, что он много пил, что с женой они часто ругались… А один человек, который уходил рано утром на работу, видел, что Шеин тащил какой-то мешок в сторону реки. Водолазы начали искать этот мешок и через некоторое время нашли. В мешке был труп жены Шеина, на голове — несколько сквозных ран… Шеина вызвали на допрос. Работали с ним долго. В конце концов Шеин сознался в том, что во время ссоры он убил свою жену. Мне это дело запомнилось потому, что Володя принимал непосредственное участие в раскрытии убийства.

— А разве еще в школе Высоцкий не знал ребят из дворовых компаний?

— Немного знал: мы бывали и на Малюшенке, и в Лиховом переулке, ходили на каток и встречали их там. И в нашей школе тоже была своя шпана… Все это было рядом. Но о них мы знали скорее понаслышке— об этих полубосяцких и очень хулиганских компаниях. И все-таки это были не преступники.

— А что такое Малюшенка?

— Это была такая группа домов, ближе к Цветному бульвару. Вот там гнездилась настоящая шпана. Пройти мимо было сложно и опасно. Запросто могли побить, но нас они знали и не трогали.

— После школы Высоцкий поступил учиться в МИСИ, проучился там совсем недолго… Что вам запомнилось из этого времени?

— Запомнилось только то, что Володя ходил туда, как на каторгу. Он не любил этот институт… Он уже чувствовал в себе артиста — может быть, еще не поэта, не певца, но актера — точно! И это необходимое хождение, сидение в иституте не было делом его души. И однажды я ему сказал: «Володя, чего ты мучаешься? Тебе надо поступать в театральный…» Меня очень поддержал Лева Кочарян.

Володя ушел из института, но скрыл это от родителей. Он решил не огорчать Семена Владимировича, который очень хотел, чтобы его сын стал инженером. И около месяца Володя просто жил у меня. А с января и до лета он продолжал упорно заниматься у Богомолова. И осенью он довольно легко поступил в Школу-студию МХАТ.

— А как образовалась теперь уже знаменитая компания Кочаряна?

— На юридическом факультете я дружил с Левой Кочаряном, который был старше меня и в это время уже заканчивал университет. Кочарян был сыном известного актера народного артиста СССР Сурена Акимовича Кочаряна. Лева при моем посредстве познакомился с Инной Крижевской, которая жила в нашем доме на Большом Каретном, на четвертом этаже. Потом они поженились…

У Левы, я это давно чувствовал, к юриспруденции душа не лежала. Его тянуло в театр, в кино… Левушка закончил МГУ, но совсем немного проработал юристом, а потом ушел работать в кино. Стал прекрасным вторым режиссером… А самостоятельно он снял только одну картину — «Один шанс из тысячи». Практически весь этот фильм делался на моих глазах. Сценарий писали Андрей Тарковский и Артур Макаров, писали его в основном в квартире Кочаряна. Вот тогда и я познакомился с ними. В общем, этот фильм делали друзья, это было предприятие друзей.

Приблизительно в это время в компанию Кочаряна попал и Володя Высоцкий. Вначале я познакомил его с Левой, а потом со всеми остальными. Туда стали приходить его школьные друзья — Володя Акимов, Игорь Кохановский, Яша Безродный… В одном из фильмов Кочаряна снимался Олег Стриженов, и он тоже стал бывать на Большом Каретном. Лева привел к себе Олега Халимонова: «Вот знакомься, Олег. Он моряк. Я хочу его снимать в своем фильме». И Халимонов тоже стал бывать в доме Кочаряна. И сложилась такая дружная компания, о которой Володя всегда очень тепло говорил.

— В этой компании было много интересных людей, блестящих личностей… Высоцкий был младше, он не терялся там?

— Нет, Володя уже тогда выделялся и оригинальностью мышления, и особенно умением рассказывать. А еще Володя был хорошим организатором.

— Расскажите подробнее о Левоне Суреновиче Кочаряне.

— Левушка был удивительным человеком: прекрасно знал литературу и кино, пел, играл на гитаре, был спортсменом — великолепно боксировал. На съемках сам водил танки, а Толя Гарагуля (капитан теплохода «Грузия») мне рассказывал, что однажды Лева сам пришвартовал теплоход. Лева любил удивлять людей — мог выпить бокал шампанского и закусить фужерем. Спокойно жевал бритвы, мог проколоть щеку иголкой. Это производило впечатление, особенно на молодых девушек…

Кочарян был очень разносторонним человеком, — не было профессии или ремесла, которыми бы он не смог овладеть. В доме буквально все он делал сам, мог сшить себе рубашку… Потом вдруг стал увлекаться абажурами — и у всех у нас были Левушкины абажуры. На каком-то своем фильме сам сконструировал и построил не то бричку, не то тачанку… В общем, Лева был человеком уникальным. Эта уникальность проявлялась прежде всего в его умении дружить, выслушать и понять близких друзей, коллег по работе, просто знакомых. Именно поэтому многие тянулись к нему.

— А что это за история с наручниками?

— Это Лева с какой-то своей картины притащил американские наручники… А Володя тогда все время играл на гитаре и пел. Мы могли сидеть, разговаривать, а он все это время что-то подбирал, разучивал, и так он нам надоел… И мы надели на него эти американские наручники: «Только так можно хоть немножко от тебя отдохнуть…» А ключ от наручников демонстративно выбросили в окно. Потом искали-искали, так и не нашли. Пришлось эти наручники распиливать… Кстати, они до сих пор хранятся у Инны Александровны Кочарян.

— Фраза из песни: «Что же ты, зараза… недавно головой быка убил…» — это точно о Кочаряне?

— Да, о нем. Лева был очень справедливым человеком. Если в его присутствии кого-то обижали, он немедленно бросался на защиту. Лева хорошо умел драться головой, он действительно, как бык, шел напролом. Володя часто был этому свидетелем, поэтому и появилась эта фраза.