По правде говоря, я скорее предпочла бы оказаться с пьяным насильником. По крайней мере после того как сделал свое черное дело, тот отпустил бы меня.

Когда до моего разума наконец-то дошло, что формально я теперь пленница, где бы, черт побери, ни находилась, во мне проснулось упрямство. Я, блядь, отказывалась это принять. Пересекла комнату, снова подошла к черной двери и заколотила сильнее прежнего, не заботясь, что от подобных ударов по дереву рука покроется синяками. Эхо от ударов раздавалось по всей комнате, но никто так и не пришел.

Напуганная до чертиков и отчаявшаяся, я впервые за столько гребаных лет расплакалась. Слезы катились по лицу, и я ощущала полную растерянность.

Судя по всему, я серьезно влипла.