— Берите, Михаил Владимирович, — советовали ему члены Государственной Думы. — Никакого в этом нет бунта. Ведь министры сбежали, где Протопопов — неизвестно, никого нет. Должен же их кто-то заменить? Если же все обойдется, то государь назначит правительство, и мы ему дадим власть. А не обойдется, так по крайней мере возьмем власть мы, а не те мерзавцы, что выбраны на заводах. Что же, наконец, делать, если императорское правительство так спряталось, что с собаками его не сыщешь!

И Временный Комитет Думы взял власть до назначения нового правительства. С досадой слушали члены Комитета Думы, как в соседнем зале воинский оркестр играл революционные песни. Но приходилось мириться с революцией: у нее была сила.

К Таврическому подходили полки с офицерами и знаменами.

К войскам выходил Родзянко и зычным голосом кричал:

— Воины православные! Поддерживайте порядок, слушайтесь ваших офицеров; не позволим врагу, проклятому немцу, загубить нашу матушку-Русь!

Потом он возвращался в комнату Комитета Думы и, отдуваясь, ворчал:

«Хоть бы скорой пришли войска с фронта и навели порядок».

То там, то здесь раздавалась пулеметная стрельба. Это стреляли городовые, засевшие на чердаках.

Народ прежде всего искал городовых. Когда находили где-нибудь городовых, убивали их тут же на улице.

Городовые перепугались. Они поняли, что единственное их спасение — попасть скорей под арест. Поскорей снимали они свою форменную одежду, переодевались, и тайком, чтобы их по пути не узнали, пробирались к Таврическому дворцу.

И вот во дворе Таврического образовалась странная очередь — огромный, закручивающийся «хвост» городовых. С нетерпением ждали городовые, когда же их пропустят в дверь.

— Счастливец, — говорили городовые в конце хвоста, когда передний проходил в дверь, — его уже арестовали, ему теперь нечего бояться.

Солдат одного из восставших полков привел городового в Таврический и просил:

— Арестуйте его, тут он целее будет, а в городе, не ровен час, убью; а он — отец мне.

Явилось все жандармское управление и, выстроившись, точно на смотру, по чинам, от генерала до ротмистра, прошло под арест. Когда перетрусившие при аресте жандармы увидели, что им ничто не угрожает, что Дума взяла их под свою защиту, они приободрились.

— Не все ли равно, кому служить, Протопопову или Родзянко, — переговаривались они, — лишь бы жалованье платили. Мы еще понадобимся новому правительству!

И повеселевшие жандармы стали нацеплять красные банты.

К студенту, проходившему по дворцу Таврического дворца, подошел пожилой человек в дорогой шубе. У него было серое, изможденное лицо, он еле держался на ногах.

— Скажите — вы студент? — спросил он.

— Студент.

— Я — Протопопов, отведите меня в Думу.

Взволнованный студент бросился искать Керенского, а по дороге сообщал всем:

— Протопопова веду!

Собралась огромная толпа. Раздались крики:

— Чего ждать, прикончить его на месте!

Солдаты взяли штыки на-перевес, кто-то схватил Протопопова за воротник.

В эту минуту появился Керенский. Он шел бледный, подняв одну руку вверх, точно для клятвы, другую вытянув вперед. Страшным голосом кричал он:

— Не сметь трогать этого человека! Он — великий преступник против революции.

— Ваше превосходительство, — сказал Протопопов срывающимся голосом. — Отдаю себя в ваше распоряжение.

Торжественно и мрачно, точно он ведет осужденного к месту казни, вел Керенский Протопопова в отдельную комнату. Вооруженный конвой окружал съежившегося человечка в помятой шубе, бывшего министра.

Толпа молча расступалась.

А когда дверь в комнаты захлопнулась, и Керенский остался один на один с Протопоповым, он сказал Протопопову обычным голосом:

— Садитесь, Александр Дмитриевич.

В девять часов утра, перед выездом из Могилева, генерал Иванов вызвал по прямому проводу Хабалова.

— Здравствуйте, я генерал Иванов.

— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство, я Хабалов.

— Какие части в порядке и какие безобразят?

— В моем распоряжении в здании адмиралтейства четыре гвардейских роты и две батареи, остальные войска перешли на сторону революционеров.

— Есть ли у вас продовольствие?

— Нет.

— Какие вокзалы охраняются вами?

— Все вокзалы во власти революционных войск, строго ими охраняются.

— Все ли министерства правильно работают?

— Министры арестованы революционерами.

— Много ли оружия попало в руки бунтовщиков?

— Все оружие в городе.

— В каких частях города поддерживается порядок?

— Весь город во власти революционеров.

Забрезжило утро первого марта. Керенский потянулся в кресле, зевнул и сказал капризным голосом:

— Вот начинается утро, опять ползут сюда какие-то толпы. Солдатня прет отовсюду, и нет никаких сил удержать ее.

В самом деле, перед дворцом и в самом дворце трудно было протискаться сквозь толпу. Одни уходили, другие приходили. Народу все прибывало. Полы в Таврическом стали оседать.

Студенты носили при себе план Таврического дворца и указывали каждому, как ему найти комнату, которую он ищет.

Мальчики и девочки в форме бойскаутов писали пропуска, носили пакеты и разливали чай. Сестра милосердия перевязывала раненых.

Старая власть была свергнута, нового правительства еще не было, и все шли за разрешениями и помощью в Таврический.

В Таврический привозили арестованных, приходили представители полков и заводов, железнодорожники, справляющиеся, какие поезда пропускать, какие нет, почтовики, лавочники, автомобилисты— и еще и еще.

Пришел извозчик и просил помочь разыскать угнанную лошадь. И важный царский сановник прислал лакея узнать: может ли он отправить своих собак на прогулку в Таврический сад.

Все новые и новые посетители входили толпой в Таврический. Но во дворце толпа разделялась: чиновники и офицеры поворачивали в комнату Комитета Думы, рабочие и солдаты шли в комнату № 13, где заседал Исполком Совета. Точно два потока образовались в Таврическом и каждый входивший попадал в один из них.

В комнату Временного Комитета Думы вошел какой-то человек с двумя солдатами. Он принес увесистый пакет и ушел. В пакете оказались тайные договоры России с иностранными государствами.

— Это самые важные государственные бумаги, — сказал один из членов комитета. — Надо их спрятать, а у нас в комнате нет ни одного шкафа, даже ящика в столе нет.

— Знаете что, — догадался другой, — бросим их под стол. Под скатертью ведь совершенно не видно. Никому в голову не придет искать их там.

Пакет положили под стол. Зеленую бархатную скатерть опустили до самого пола…

Опять пришел кто-то с солдатами и принес целый тюк. Посмотрели: в тюке два миллиона рублен ассигнациями. И этот тюк тоже отправили под стол.

Один из членов Государственной Думы подошел к Милюкову и сказал:

— Павел Николаевич, так дальше нельзя. Мы не можем управлять Россией из-под стола. Надо составить правительство.

Милюков сел за письменный стол и стал на лоскутке бумаги писать фамилии: так составилось новое правительство.

А Родзянко хрипло ругался:

— Эти мерзавцы из Совета узнали, что я собираюсь ехать к государю императору. Они отдали приказание не давать мне поезда. Они требуют, чтобы со мной ехал их представитель с батальоном солдат. Ну, слуга покорный, я с ним к государю не поеду. А пока Совет выхватывает у нас из под носу власть. Они отняли у нас комнату, а теперь отнимают власть. И мы ничего не можем поделать: за них солдаты.

Милюков сказал Керенскому: