Естественно, это мог быть только старший. Тебе оставалось только назвать имя — и в день твоего тринадцатилетия он придёт к тебе и будет «любить» всю ночь. Это тоже было чем-то вроде традиции. И исполнялось неукоснительно.

Были те, кто сопротивлялся. Многим девочкам не хотелось так, те, кто не озлобился, мечтали о большой и светлой любви. Но в день их тринадцатилетия их пускали по кругу. Из пяти — семи мальчишек. На всю ночь. И никто не заступался, потому что большинство были такие, кто понимал — лучше так, чем чужим дядькам за деньги, которых ты даже не увидишь. Потому что тех, кого не успевали взять свои, забирал физрук. И возвращал спустя пару дней.

Таких потом избегали. Потому, что всё, что от них оставалось — озлобленные на весь мир стервы, безбашенные и бессердечные, с полным отсутствием тормозов. Они становились одиночками, заводили любовников, чаще всего из самых жестоких старших, и третировали окружающих вплоть до выпуска. К счастью, таких было немного. Ибо большинство изнасилованных потными толстосумами девочек кончали жизнь самоубийством.

Поэтому оставалось только покорно развести ноги перед тем, кого ты сама выбрала и получить пусть иллюзорную, но свою победу над учителями и Сукой. К тому же я точно знала, что Олег не сможет мне отказать, да и Алка слова против не скажет. И пусть всего на одну ночь, но я получу то, что хочу.

Дни проходили за днями и моё тринадцатилетие неумолимо приближалось, заставляя потеть ладони и нервничать. Внешне я старалась не показывать нервозность, но внутренне напрягалась всё больше и больше. Причём, чем меньше оставалось дней до часа икс, тем сильнее скручивался узел напряжённости и страха у меня внутри. Словно какое-то предчувствие, интуиция, чутьё. Даже сказав Олегу о своём решении и получив его согласие, как ни пыталась, не смогла успокоиться.

И вот время пришло. Утро моего дня рождения, 13 (символично, не правда ли) августа выдалось не по-летнему хмурым. Серо-свинцовые тучи низким потолком нависали над зданием детдома, а сильный и довольно прохладный ветер только добавлял неприятных красок в картину сего дня. Выйдя на крыльцо для обычной за последние четыре года утренней пробежки, я на секунду застыла, подавляя в себе малодушное желание забить на это дело и вернуться в относительное тепло здания и, мысленно отвесив себе подзатыльник, побежала вокруг дома, постепенно наращивая темп и увеличивая амплитуду кругов. Ко мне никто не присоединялся, хотя поначалу и пытались, но потом быстро отвязывались, постигая, что понять логику моих забегов невозможно. Постепенно так получилось, что в последние два года по утрам бегаю я одна, и такое положение дел полностью меня устраивает.

Как обычно мой десятый круг начался с тропинки небольшого леска, росшего в ста метрах от детдома. По большому счёту, его и леском то не назовёшь, так, пять кустов, три ёлки, но тропа, что вилась меж ними, была одним из самых сложных участков моей дистанции. Каким образом за одну ночь менялось расположение корней и поныне оставалось для меня большой загадкой, но каждое утро приходилось, словно впервые бежать здесь, перепрыгивая природные препятствия.

Вот и сейчас едва вступила под сень елей, как сразу с десяток корней заставили прилично поскакать. Дальше было полегче, и только почти перед выходом из леска один корень, коварно сделав подсечку, чуть не опрокинул меня. Споткнувшись, я всё-таки устояла и побежала дальше, завершая этот круг. Но, то ли гордость, вдруг проснувшаяся ни с того, ни с сего, то ли спортивный азарт, захвативший меня, но я решила ещё раз пробежать этот круг, чего обычно не делала. Особенно хотелось вновь преодолеть лес и доказать самой себе, что я сильнее, чем какие-то корни.

Недолго думая, снова побежала. Вбегая в лес, была собранной и решительной, поэтому первые препятствия преодолела легче, чем в первый раз. Окрылённая, я рванула дальше и, сияя довольной улыбкой, перепрыгнула тот корень, что помешал мне ранее. Оглянувшись, легкомысленно показала ему язык, а спустя секунду вдруг с удивлением осознала, что лечу — падаю, спотыкнувшись о маленький корешок, за радостью оставшийся незамеченным мною. Последнее, что помню — сильный удар о землю и чёрный туман беспамятства, в момент окутавший сознание…

Когда рассудок прояснился, первое, что я точно знала — в бессознанке провела не больше часа. Второе открытие стало менее приятным: открыв глаза, обнаружила себя лежащей на какой-то узкой улочке, можно сказать, в подворотне. Приняв вертикальное положение и осмотревшись, ничего интересного и полезного не увидела. Очень узкая улочка (мои расставленные в стороны руки не царапали стены домов только благодаря отсутствию длинных ногтей), на которой было светло лишь потому, что на улице был день, тянулась, по моим прикидкам, не больше чем на пятьдесят метров в обе стороны. М-да, весёленький день рождения, ничего не скажешь. Только вот где я?

Решительно двинувшись прямо по улочке к видневшемуся вдали просвету, спустя несколько минут вышла на более оживлённую улицу, по которой сновали люди, большим потоком идя куда-то. Обратив внимание на дома, поняла, что нахожусь в каком-то бедном квартале с небольшими одноэтажными домами серого цвета, кое-где откровенно покосившимися набок. Переведя взгляд на людей, удивилась такой же серости их одежды и взглядов. Все взрослые казались словно присыпаны пудрой: бледные, с синяками под глазами, они даже ходили как-то вяло. Только подростки и дети выглядели более-менее оживлённо, бойко сновали в толпе. Понимание того, что я нахожусь неизвестно где, проникало в душу всё больше и больше, и, подняв голову, чтобы посмотреть на небо, тихо вскрикнула. Может, я сошла с ума? Потому, что в здравом уме я бы никогда не увидела сиреневое небо и розовато — жёлтое солнце. А сейчас получалось, что вижу именно это.

Я не на Земле… Эта мысль, вихрем пронесшаяся в мозгу, на долю секунды ужаснула, но тут же волна радости затопила всё моё естество. Возликовав, с трудом удержала себя на месте. Так хорошо мне не было никогда в жизни. Сбылась мечта! Моя мечта сбылась! Прощай, ненавистный детдом, да здравствует новый мир.

Осмотрев свой, ещё утром бывший синим, спортивный костюм и чёрные кроссовки, поняла, что по слою грязи на них моя одежда особо не отличается от той, что была на этих всех людях и, поддавшись любопытству, пошла следом за ними. Людской поток проворно подхватил меня, не сопротивляющуюся, и потащил за толпой. Украдкой осматриваясь, отмечала, что дома из низких одноэтажных становились всё выше и шире, да и цвет их менялся с грязно-серых на белые, красновато-коричневые, охровые и многие другие. Да и улицы стали просторнее, а уж людей на них было довольно много, что только подстегало моё любопытство. Нет, правда, куда же они все идут?

Разгадку этого я увидела спустя примерно десять минут. Толпа вынесла меня на широкую площадь с красивым фонтаном, который располагался аккурат в центре, в виде трёх девушек с кувшинами. Но целью людей был отнюдь не фонтан, а широкие кованные ворота, находившиеся по мою правую руку. Они были широко распахнуты, мощёная дорога, начинавшаяся от них, вела в белое здание с фронтоном и колоннами, но, несмотря на свободный вход, столпившиеся примерно в двух метрах от ворот люди не спешили туда идти. Причину этого я поняла только тогда, когда, протолкнувшись вперёд, увидела то, что в книгах фэнтези называют защитным полем. По крайней мере, эту радужную преграду, которая отталкивала желающих пройти, я идентифицировала именно так.

Находясь в первых рядах, хорошо слышала смешки и подначки, звучавшие из толпы. Хоть и не понимала языка, но интонации не понять было нереально. Время от времени находился очередной смельчак, который пытался проникнуть сквозь барьер, но неизменно оказывался задницей на земле под весёлый хохот зрителей. Я уже было подумала, что это что-то вроде местного аттракциона, пока не увидела, как очередной смельчак неожиданно для всех и самого себя в том числе прошёл-таки барьер. Округлив глаза, мальчишка, которому было едва ли больше, чем мне самой, оглянулся на притихшую толпу, а затем несмело двинулся вперёд по дорожке к светлому зданию. Его подвиг попытались повторить ещё несколько ребят и девчонок, имевший как респектабельный вид, так и будучи явными оборванцами, но за всё время, пока я наблюдала, защитное поле пропустило едва ли полдесятка желающих.