И всё же она не могла отделаться от мысли, что он удивительно красив. Вроде бы ни чем не примечательные детали: тонкие губы, карие глаза, греческого типа нос, широкие скулы, – но в совокупности они создавали воплощённую экспрессию, яркую, великолепную, с одной лишь странностью… Девушка могла бы поклясться: в этих чертах виднелся зверь. Виднелись дикость и нечеловечность.

Остановкой ранее маршрутное такси поглотило беременную девушку, а также седую компанию бывших одноклассников, отметивших пятидесятилетний юбилей со дня выпуска. Случилось так, что все места заняли старики, некоторые молодые люди уступили им сидения, не встал лишь безумно красивый молодой человек, возле которого и томилась в ожидании будущая мама.

Будучи стеснительной, она не могла побороть себя и сказать слово. Замечая абсурдность ситуации, окружающие пытались просверлить красавца взглядом, который отстранённо наблюдал сквозь окно за летящим пейзажем жаркого лета. Впрочем, жарко было и в самой маршрутке, ведь сквозь люк и открытые окна просачивался раскалённый воздух.

– Молодой человек, – тяжесть, дискомфорт пятимесячного животика, духота и недомогание победили стеснение девушки, красной то ли от жары, то ли от стыда, – вы не уступите место? Пожалуйста? Уфх… Мне тяжело стоять.

– Мне тоже. – Он даже не повернул голову. – Поэтому я и сел.

Девушка опять поймала себя на мысли о том, что в лице парня мелькают звериные черты…

– Молодой человек…

– Женщина, – прервал он её ответным обращением.

Маршрутка подскочила на кочке, девушка со вздохом отклонилась вбок, но удержалась. Водитель остановился, механическая дверь с предупреждающей сигнализацией открылась. Красавец вышел, предварительно оплатив проезд.

Только тогда девушка заняла его место, ещё долгое время стараясь унять дрожь в руках. Унять гнев, унять стыд.

***

Старость, плохое зрение и духота сделали своё дело. Туман – вот, что она видела, один лишь туман, а где-то вдалеке мигал красный свет. Старушка стояла у светофора, потирала вспотевшее лицо, осматривалась, выискивая в этом всепоглощающем тумане человека, который наконец-таки переведёт её через слишком широкое шоссе. Дрожащие руки сжимали трость всё сильнее и сильнее.

Рядом возник молодой человек. Старушка вздохнула сквозь силу, ибо даже туман не скрывал его почти идеальной красоты. Смущал лишь запах земли, деревни, животного. Смрад, пробивающийся даже через дух старости немолодой леди: нестиранную одежду, больничный аромат валерьянки, парацетамола, фенилпирацетама и озатропила.

Сквозь плотную завесу неожиданно и быстро мигнул зелёный свет.

– Сын-ночек, – промямлила старушка; говорить было тяжело и слегка стыдно, но этот приятный молодой человек так сильно напоминал ей давно умершего сына… – не поможешь ли бабуле…

Поняв, что обращаются к нему, парень стремительно воткнул в голову наушники и, словно призрак, исчез, растворился в тумане.

Старушка по инерции потянулась за ним, всё ещё глупо улыбаясь. В следующее мгновение она оказалась в центре дороги, сгорбленная, растерянная, а в тумане мелькнул красный свет.

***

За что? Может, за то, что он не похож на них? У него ещё не проявились вторичные половые признаки, он больше любит общаться с девочками, редко получает тройки, о двойках вообще не приходится говорить. Лишь только за это? А может, вообще не за что?

Парни с параллели теснили его к школьному забору, к самому углу, противно посмеиваясь. Он не кричал, нет. Зачем? Чтобы все узнали о том, что он – трус? Он – мужчина! Он не будет кричать, молча вытерпит боль. Но, боже мой, он же – мужчина! Так почему он плачет?

Обстановка накалилась, адреналин выделился в кровь, сердце настойчиво и ощутимо громко забилось в груди, подмышки, пах, голова вспотели, а время замедлилось.

Молодой человек повернул от перекрёстка в сторону кованой ограды, мучители заметили его и, наиграно улыбнувшись, заволновавшись, заголосили наперебой однородную чушь:

– Ха! В прятки играем!.. Да-аа… Что там? А? Где? У-уу…

Взгляды зашуганного подростка и равнодушного, чертовски красивого парня встретились. На этот раз время остановилось полностью. Руки, сжимающие плечи, хрупкое дыхание, музыка, льющаяся из наушников прохожего. Странная музыка. Даже звуки. Визги, звериные крики. И взгляд, который нельзя было понять никак по-другому как мольбу о помощи: «Спаси! Чёрт подери, СПАСИ!»

Время вернулось в круги своя. Хмыкнув, молодой человек чуть ускорил шаг, отвернувшись от грядущей сцены насилия.

***

Он был добряком, да, именно так его можно было охарактеризовать. Настоящим, каких в мире мало. Примером из классической книжки, тем человеком, который живёт ради других. А ещё он был дворником.

Ничего не скажешь – стыдно, конечно, но только в самом начале. Всё же его профессия была огромной помощью людям, он считал её неким искусством. Искусством создания приятной атмосферы, наведением порядка и комфорта. Да и со временем стеснение пропало, он заметил: не все взгляды прохожих его осуждают, нет, попадаются и противоположности. Однажды зимой, когда он расчищал дорожку от метровых сугробов, к нему подошла женщина и сказала: «Спасибо». Всего одно слово, а сколько тепла…

Мужчина улыбнулся, вспомнив этот случай. Наклонился, поднял банки из под пива, пустые упаковки из фольги, окурки сигарет, шприцы, презервативы, отправил всё в мусорку.

Остановился, заметив невероятно красивого парня, совершившего у мужчины на глазах парадоксально некрасивый поступок. А именно кинул пустую пачку сигарет на асфальт.

– Эй, постой.

Говорил дворник без злобы, заранее оправдав парня, мол, спешит, не попал в мусорку, – которой там, впрочем, вообще не было – случайно выронил… Что угодно. Молодой человек взглянул на него, высунул один наушник, – левый, однако, повернувшись правой стороной, – и карие глаза его показались мужчине слишком тёмными. Слишком маленькими. Слишком звериными для такого милого личика.

– Что надо?

– Подними, пожалуйста, то, что уронил.

Молодой человек фыркнул:

– Зачем?

– Чтобы этот мусор не мешал прохожим, не портил отличный вид.

– Сто-стой-стой, – махнул парень, ухмыльнувшись, – ты не понял вопрос. Уточню: зачем, если есть ты?

– Ты полагаешь, – нахмурился дворник, – что все люди должны мусорить, а я – прибирать за ними только потому, что это входит в мои обязанности?

– И не просто должны, а обязаны!

Парень развернулся, широким движением запнул пачку сигарет в колючие кусты розы, за тротуар, вернул наушник на место и продолжил свой путь.

***

Его любили все, и на это была лишь одна немаловажная причина: он – кот.

Уличный бродяга, гроза крыс, мышей, птиц и собак маленькой породы. Любимец детей и бабулек, кошек, обрюхаченных им и только собирающихся быть обрюхаченными. Его обожали все! Дошло до того, что местное управление микрорайона в лице заведующей купила ему ошейник от блох, дабы люди могли без страха погладить усатое чудо.

Прямо сейчас он, воплощённое совершенство, усердно, с явным наслаждением и чувством собственного достоинства вылизывал себе яйца, медленно переходя к поднятой лапе. Заметил человека, приближающегося к подъезду, после чего, по причине хорошего настроения, решил одарить того бесплатной лаской, будто манной небесной, волшебным эфиром, пятой стихией.

Встал, потянулся, мявкнув, и припал сильным, идеальным телом к ноге парня, ищущего ключ в кармане. Замурлыкал. В итоге, с визгом перелетел через перила, ибо человеку по непонятной причине «манна небесная» по вкусу не пришлась.

***

Красавец подошёл к зеркалу, с отвращением взглянул на идеальное лицо, по которому стекала мыльная вода. Вытерся, прикрыл дверь в ванную. Схватил себя правой рукой за кадык, сжал кожу и быстро, хоть с явным трудом стянул её, словно противогаз, отбросил в сторону. Розовые уши обвисли, а чёрные глаза-бусинки с явной радостью взглянули в отражение. Влажный пятачок дёрнулся, пошевелился, после чего оглушительно хрюкнул.