покупал, из чистого разочарования, и почти всегда это приходило в сломанном состоянии. Во
всех его действиях лежала страдальческая вялая неугомонность, которая затягивала и меня
тоже в бездну, если я хотя бы иногда не выбегала из квартиры и не пересекала маршем
Шпайхерштадт.
62
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
Пункт 4: физическое состояние. Это было самым драматичным подозрением. Пауль
всегда был уставшим и вялым. Единственное, что у него осталось, была его дремлющая
атлетическая сила, твёрдые руки и его достойная внимания скорость реакции. Реагировать он
мог очень быстро, но его действия были катастрофическими. Сам по себе он ничего не
предпринимал. И спортом он тоже не занимался. Якобы его бронхи не могли перенести это.
Только один раз в день я слышала его громкий, сердечный смех из прошлого, к которому
я должна была присоединиться, независимо от того, в каком настроение я была: когда по Pro7
шли Симпсоны. Тогда я садилась рядом с ним, смеялась вместе с ним и представляла себе в
течение двух раз по тридцать минут, что всё было так же как раньше. Но это было не так.
Это не было типичной депрессией. У него изменялась личность. Пауль становился кем-то
другим. Его настоящее «я» исчезало. Я могла наблюдать за этим. Что-то мёртвое
распространилось в нём – зияющая, глубоко чёрная, засасывающая пустота.
- Давай же, скажи это вслух, - пробормотала я. - Скажи. - Но я могла об этом только думать
про себя, и даже это было достаточно сложно. Это было всего лишь одно слово. Одно слово,
которое раньше для меня не имело никакого смысла. Но с прошлого лета вызывало во мне
внутреннюю дрожь, которая преследовала меня даже в моих снах. Три слога, которые решали
человеческую жизнь: атака.
Да, я была почти уверенна, что Пауль был атакован. Я не верила, что это ещё
продолжалось - или я только убеждала себя в этом сама? Нет. Пауль упомянул, что он видел
очень мало снов, а если и видел, то на следующее утро не мог сказать, что с ним случилось
ночью. От Колина я знала, что Мары оставляли своих жертв, как только пища становилась
низкосортной. Тогда они искали для себя нового хозяина, а люди должны были бороться с
последствиями атаки, не зная о том, что с ними на самом деле случилось. Если у Пауля больше
не было снов, то атака была уже позади. По крайней мере, в этом я убеждала себя. Настоящим
доказательством это не было.
Кроме того, я сама продолжала видеть яркие сны. Хотя регулярно появлялись кошмары
(почти всегда я тонула или хотела за что-то ухватиться, что в последнюю секунду
выскальзывало у меня из рук), но так же и прекрасные сны. Слишком прекрасные. Вспоминать
их доставляло мне боль, и хотя я в них испытывала счастье, я просыпалась в слезах. Так как
знала, что они никогда не станут реальностью.
И мне требовалось несколько часов, чтобы освободиться от их последствий; часы, пока я
снова могла закрыть глаза и не чувствовать искрящийся взгляд Колина в темноте за моими
закрытыми веками и его прохладные руки на моей коже. Это были другие сны, чем раньше, в
первые недели после нашего знакомства. Они шли дальше, намного дальше чем то, что мы
когда-либо делали. И всё-таки не достаточно далеко. Это были отдельные прекрасные осколки,
матово светящиеся, как серебряный лунный камень, и мне так сильно хотелось соединить их
вместе, чтобы можно было разглядеть мозаику, которую они образовывали. Чтобы можно
было почувствовать её.
Такие сны, должно быть, были как праздничный обед для Мара, а Мары очень жадные.
Он бы забрал их, если бы унюхал. И всё-таки я не могла быть уверена на сто процентов, что
атака Пауля была в прошлом, и поэтому решила внимательно наблюдать за Бертой ночью.
Пока у меня с этим были проблемы, потому что я не могла проснуться.
Я спала как мёртвая. В течение вечерних часов, во всяком случае, Берта производила
нормальное впечатление - недовольная и незаинтересованная, но по её масштабам
обходительная. Никакой дрожи и вибрации, никаких прыжков на крышку террариума.
Кроме того, я попыталась поймать крысу. Каналы Вандрам кишели крысами, и, может
быть, они дадут мне информацию о присутствие Мара. В конце концов, крысы славились своим
хорошим инстинктом - разве тогда было невозможно, что они смогут распознать те волны,
которые ускользают от меня? Но не успела я завлечь особенно жирный экземпляр в квартиру и
63
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
броситься на него, вооружившись толстыми рабочими перчатками Пауля, издавая при этом
воинственный крик, как Пауль вмешался - с орущим Францёзем в охапке - и выгнал скотину из
дома. Клетку, которую я уже приготовила, я быстро запихнула ногой под кровать, но по
выражению лица Пауля я могла увидеть, что он её явно заметил, и я предоставила ему ещё
один момент для подозрения.
Но теперь была глубокая ночь - я предположила, что колдовской час давно прошёл - и
мне нужно использовать возможность, чтобы бросить взгляд на Берту. Проблема была только
в том, что я не чувствовала никакого желания делать это. Я боялась. Потому что, что, к чёрту,
мне делать, если она ведёт себя как сумасшедшая? Значит ли это, что я могу полагать, что как
раз в этот момент в комнате рядом ...? Я даже не хотела додумать эту мысль до конца. Но
Пауль был моим братом. И я не могла оставить его в лапах Мара. Хотя я не знала, что могла бы
предпринять против Мара, который лакомился снами Пауля, но закрывать глаза тоже не было
решением. Кроме того, попыталась я подбодрить себя, вероятность того, что он всё ещё
атаковал Пауля, была очень мала. Или она? Тесса? Печально известный вариант семейной
мести?
Мои липкие пальцы стали искать выключатель. В следующий момент я сощурилась от
света, уверенная в том, что ошиблась и из чистого мерцания не смогла ничего рассмотреть. Но
это не было заблуждением. Террариум Берты был пуст. А крышка оставляла крошечную его
часть открытой.
Как солдат при бомбардировке, я скатилась с кровати, вскочила на ноги, истерически
стянула ночную рубашку через голову, потрясла волосами и в тоже время пятилась назад к
двери, и, затаив дыхание, осознавала, что в любой мгновение могу быть укушенной, как в тот
же момент раздался сердитый крик из соседней комнаты.
- О, нет ..., - ахнула я. - Нет ... только не Пауль ...
Я бросилась полуголая через коридор, в уме составляя план, с помощью которого смогу
спасти Пауля - отсосать укус, затронутую часть тела перевязать, предупредить центр
экстренного вызова по ядам, 110, но прежде чем я ворвалась в его комнату, раздался громкий
удар. Последовал оглушительный грохот, закончившийся удовлетворённым ворчанием. И оба
прозвучали не так, будто Пауль лежал в предсмертных судорогах. Нет, это прозвучало так,
будто ...
- Чёрт, ты что сделал? - закричала я на него. Он стоял посередине своей кровати, руки в
триумфе подняты вверх, в одной руке увесистая книга об искусстве аборигенов, в другой -
ширма от люстры, которая упала на него сверху. Но моё внимание было направлено на смятое
тело Берты, которая только что, дрожа, сдохла на простыне Пауля.
- Не умирай, Берта, пожалуйста, не умирай, сладкая, - упрашивала я её, но было уже
поздно. Пауль раздавил её тело, а подёргивание ног было последней реакцией её нервов. В
этом паучке больше не зиждилось никакой жизни.
- Извини, Эли, эта скотина ползла по моей подушке ...
- И тебе нужно было сразу же убить её? - воскликнула я укоризненно. – Ты, вероятно, мог