Больше на листке бумаги ничего не стояло. Почерк тоже не давал мне никаких ссылок на

автора. Слова явно были напечатаны старой пишущей машинкой, на которой «S» не работала

должным образом. Штамп почты нельзя было разобрать, а марка почти растворилась из-за

принуждённого пребывания во влажном почтовом ящике. Она казалась мне экзотичной, но не

была для меня помощью.

Мои колени подкосились, и я опустилась на ближайший стул. 26 февраля было сегодня.

Разве у папы на Зюльте не была один раз его "конференция"? Я вспомнила, что Колин сказал

мне о любимых местонахождениях Маров. Они любят жить в тех местах, которые

автоматический обеспечивают постоянный приток людей и где Мары не особо привлекают

внимания.

Я ещё никогда не бывала на Зюльте, но достаточно часто видела репортажи об острове по

телевизору, чтобы знать, что он является таким местом. Идеальный район для Мара. Кроме

того, это сообщение было напечатано на пишущей машинке. Многие старые Мары

останавливались в какой-то момент в своём развитие, и не владели больше современной

техникой - и часто она также отказывалась служить в их непосредственной близости. Третьим

признаком было назначенное время. Заход солнца. Самое любимое время дня Маров, потому

что наконец становилось темно и их жертвы начинали видеть сны.

- Нет. Нет, я не буду этого делать, - бормотала я, качая головой, зная при этом, что всё-

таки сделаю. Кто-то хотел встретиться со мной на Зюльте. Да, шансы были велики, что это был

жадный Мар, который хотел либо за папину измену, либо за мою связь с Колином отомстить, а

затем удовольствия ради полностью высосать меня. Но также была вероятность, что этот Мар

являлся революционером. Революционеры были "хорошими парнями". По словам папы, они

существовали, и Колин не возражал по этому поводу. Ах, что значит хорошие парни? Конечно,

они тоже были голодны. Но они, по крайней мере, были готовы к теоретическому

сотрудничеству с папой. Может быть, сообщение принадлежало одному такому хорошему

Мару, и он знал что-то о местонахождении папы - или даст мне подсказку, как я смогу

вызволить его.

67

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

Мне нужно немедленно ехать. Дни хотя и стали снова длиннее, но если я хотела успеть до

сумерек, то мне нельзя терять больше ни минуты. Я взяла пачку денег из копилки на кухне,

запихала джинсы, футболку, мой несессер и свежее бельё из чемодана в рюкзак, быстро

накормила моих животных, схватила, быстро решив, ключ от Porsche Пауля - забирать Volvo

будет стоить мне слишком много времени, а оба гея уехали сегодня утром на бутылочно-

зелёном ягуаре Францёза - и покинула квартиру, не оглядываясь назад.

- Вот это да! - прошептала я почтительно, когда при первом красном светофоре у меня

появилась возможность остановиться.

Porsche был адской машиной, и она начала мне нравиться. Мой желудок вибрировал в

такт с рычащим мотором подо мной, и, из чистого удовольствия похвастаться, я позволила ему

дико зареветь и ухмыльнулась мужчине рядом со мной, который с очевидной завистью в глазах

вцепился в руль своей серебристо-серой семейной колымаги. Как только светофор

переключился на зеленый, я умчалась, чтобы никогда больше не встретиться с ним. Я очень

хорошо понимала, что при почти каждом повороте моя жизнь была в опасности, но я была на

пути к свиданию с неизвестным Маром на Зильте - и в этом случае белоснежный Porsche

представлял меньшую потенциальную опасность. Кроме того, в нем была встроена в

совершенстве работающая система навигации. Тем не менее, я старалась ехать не быстрее, чем

сто шестьдесят километров в час, и на мокрой дороге замедлять темп, так как хищник, в

котором я сидела, реагировал непримиримо на крошечные повороты и неясности.

Но с каждым новым отрезком дороги - то есть с каждой ремонтной работой, которая

заставляла меня тормозить - мы лучше привыкали друг к другу, и последние сорок километров

шоссе после Нибюля до автомобильного поезда были истинным удовольствием. Кроме меня

на дороге никого почти не было, и погрузка сработала удивительно хорошо. Я заехала вверх по

пандусу, как будто никогда ничего другого не делала, и уверенно улыбнулась замёрзшему

человеку передо мной, когда он подал мне знак проехать к переднему вагону. Всего лишь

десять минут спустя поезд тронулся, и я должна была признаться себе, что я Зильт и переезд

через море представляла себе намного романтичнее. Намного более голубым и солнечным.

Серое небо плавно перешло в мутно-грязную осушку, и на стороне к открытому морю

ветер подгонял чёрные тучи и заставлял гребни волн пениться. Со значительным

дискомфортом я смотрела на зрелище природы вокруг себя. Я не боялась ни секунды, что в

следующий момент на горизонте поднимется гигантская волна, но и с успокоительной летней

свежестью это сцена ничего общего не имела. Порывы ветра неприветливо встряхивали крышу

автомобиля, как будто хотели вытащить меня из Porsche, не было видно ни овец, ни чаек и

меньше всего я могла поверить в то, что Зюльт лежал под мутно-белым снежным одеялом.

Я даже не вышла из машины, хотя было ещё светло, а сразу же отправилась в сторону

Эленбоген, самый северный уголок Зильта. После того как город остался позади, стало так

одиноко, а асфальт таким ухабистым, что я ненадолго остановилась, чтобы восстановить

дыхание и дать моему сердцу возможность успокоиться. Но оно не сделало этого. Моему

сердцу и мне не нравилась эта местность. Даже при солнечном свете, двадцати пяти градусах в

тени и при полном штиле я бы не смогла тут расслабиться.

Дюны, казалось, были живыми - в принципе, они ими и были, в конце концов, они ведь

двигались,- но у меня было такое чувство, будто у них появляются глаза, как только я

поворачиваюсь к ним спиной. Они наблюдают за мной, чтобы потом под незримую команду

надвинуться на меня и с наслаждением раздавить меня в своей середине. Я вспомнила

картину, которую должна была интерпретировать на экзамене искусства – «Монах у моря»

Каспара Давида Фридриха. Я чувствовала себя подобно монаху, только без Божьей помощи.

Это было безбожное место, ему не хватало безопасности. Когда я выйду из машины, то буду в

его власти.

68

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

Я снова завела мотор и доехала до последней стоянки на Элленбогоне. Кроме зияющей,

пустынной площади стоянки, в этой части острова больше ничего не существовало. Ни домов,

ни отелей, ни молодёжной турбазы. Проще говоря, это означало, что мне никто не сможет

помочь, если я буду в опасности. Я должна буду полностью полагаться на себя.

Но солнце ещё пока не садилось. Я, по крайней мере, могла выйти, взобраться на гребень

дюны, спуститься вниз к морю и посмотреть на него - потому что это было то, что я уже давно

хотела сделать и о чём постоянно видела сны, хорошие или в последнее время скорее плохие:

открытое море.

Я одной рукой вцепилась в мобильный телефон, а другой - в маленький молоток, который

я нашла у Пауля в бардачке, и промаршировала, опустив плечи и втянув голову, сквозь ревущий

ветер в сторону моря. Иметь молоток было лучше, чем ничего. Меткий удар в висок, может

быть, сможет вывести и Мара на несколько минут из строя. А в ударах я сегодня упражнялась

до полного уничтожения. Кирпичная стена, череп Мара - разница не могла быть настолько

большой.

Вид моря ошеломил меня. Яростно волны накатывали на покрытый снегом пляж,

необузданно бурлили, перемешиваясь друг с другом, пока брызги волн не разлетались на метр