— Подчинись мне, щенок, — глаза цвета мочи светились яростью, а зловоние альфы было столь же омерзительно. — И тогда, быть может, я позволю тебе жить.

Брик проигнорировал приказ. Он ударил вожака головой в горло, отчего коренастый главарь начал задыхаться и схватился за шею, а затем последовал ряд быстрых ударов и апперкотов. Голова Магнума запрокинулась, нос был разбит, а из ноздрей и рассеченной губы хлынула кровь.

— Держите его, — рявкнул главный волк, едва сумев произнести слова из-за удушья после ударов по голосовым связкам и наполнившего рот гемоглобина.

Двое лейтенантов — самых настоящих прихвостней — вышли вперед и заломили Брику руки за спину, чтобы дать возможность Магнуму ударить противника коленом в пах. Боль и тошнота захлестнули Брика с удвоенной силой, и он рухнул на колени.

«Здорово. Их могущественный и бесстрашный лидер нуждается в помощи, чтобы втоптать меня в землю».

— Вот где твое место, мразь. На коленях передо мной.

Ребром ладони альфа ударил его позади шеи. Когда Брик повалился на усыпанный арахисом пол, лейтенанты отпустили его руки, чтобы можно было пинать и бить, превращая в кровавое месиво.

От ударов Магнума Брик потерял сознания.

Стая исчезла в нахлынувшей темноте 

Саммер⁵ МакКой в обличье ворона сидела на верхней ветке своей особой сосны и занималась тем, что любила больше всего — подглядывала за одиноким волком, рубящим древесину. Его твердую челюсть затемняла двухдневная щетина. Саммер нравилось, когда он забывал — или же не утруждался — побриться. Эта небрежность была ему к лицу.

Лучи солнца падали на загорелую шею и играли в волосах цвета жареного кофе — более светлый оттенок, нежели у тех, что очертили лицо.

Саммер в ожидании распушила перья. «Сними же рубашку, Брик». Она слышала, как десять лет назад его этим именем называл гигантский вер-медведь Джи. Он отпустил шутку о стене и твердости мужской головы. Но Брик тогда не смеялся. Никогда.

Он очаровал Саммер в тот самый момент, как пришел на эту поляну, весь в синяках и побоях. Узнав его имя, она дорожила им и часто с наслаждением повторяла. Разумеется, тайно.

В своем уединении на дереве Саммер постоянно распевала этот слог, чтобы восхититься его переливами, как женщина, нося жемчужины на своей теплой коже, увеличивает их яркость и сияние.

Теперь же Брик будто услышал безмолвную просьбу и, скинув с плеч клетчатую фланель, бросил ее на пень. Приоткрыв клюв, Саммер втянула воздух. Торс волка блестел от пота, струящегося по груди и прессу, где под кожей перекатывались мышцы. Плечи были широки, как просторы пустоши. Огромный невероятный образец мужественности. Когда Брик работал топором, напрягались большие бицепсы. Сердце Саммер билось быстрее колыханий крыльев колибри. Она чувствовала языки пламени.

Ей пришлось призвать каждую унцию силы воли, которую она только смогла найти, чтобы не перейти в человеческий облик и не упасть к ногам Брика бесстыдной кучей обнаженной плоти. Саммер вспомнила, как в молодости, перекинувшись в пуму, училась забираться на деревья и падала. Наполовину скинуокер⁶, наполовину кошка, она родилась в стае пум-перевертышей, но, к досаде сокращающегося клана, больше ни разу не принимала кошачью форму. Пускай их стало меньше, но под лидерством ее дяди Кэла они стали сильнее и захватили акры земли внутри и вокруг Мекки⁷ оборотней, известной как Теневое Сердце. Кэл все больше и больше давил на Саммер, чтобы она выбрала себе пару из числа лейтенантов или других кошек, борющихся за ее руку, поскольку хотел укрепить свое влияние и готовился взять под контроль округ — включая область, занимаемую в настоящее время волчьим городом Лос-Лобос. Но Саммер держалась в стороне от политики перевертышей.

Для нее существовал только ее одинокий волк. Брик впервые приехал на горную поляну — нейтральную зону между кошками и волками — десятью годами ранее; тощий подросток, ослабевший и раненый, в бинтах и повязках, неспособный идти, едва в состоянии поднять твердую голову, обмотанную марлей и безвольно болтающуюся. Его лицо напоминало сырое мясо, пропущенное через мясорубку. А внутренние повреждение — судя по услышанному издалека разговору Джи — были намного хуже.

Старый вер-медведь наполовину принес, наполовину приволок парня в человеческом обличье в отдаленный коттедж и оставил там.

— Ты быстрее оправишься, если перекинешься, — «груда бинтов» ответил Джи молчанием. И остался лежать свернувшимся на полу в человеческой форме. Будто ненавидел быть волком. Ненавидел быть живым.

Чтобы рассмотреть его, Саммер перепархивала с дерева на дерево и подскакала так близко, как только осмелилась. В течение первых нескольких недель парень ни разу не покинул коттедж, даже когда огромный медведь пришел с припасами. Саммер перепорхнула на березу, ветви которой касались окна на первом этаже, чтобы лучше разглядеть очаровавшее ее израненное существо. Резная бревенчатая лестница вела в мансарду, увидеть которую Саммер не смогла. Но Джи суетился внизу на кухне, смежной с небольшой гостиной, заполняя полки и осматривая повязки молодого мужчины, уговаривая его и споря с ним.

Спустя несколько недель гигант вытолкнул своего подопечного — все еще в человеческой форме — на крыльцо и оставил там.

— Извлеки из этого урок, парень. Хватит себя жалеть. Стань сильным. Я больше не намерен с тобой нянчиться. Заканчивай с этим.

Но молодой мужчина продолжал лежать, даже не утруждаясь уползти или перекинуться. Он настолько сильно ранен, что не может сменить форму? Или… может, просто не хочет. Как перевертыш, способный принимать облик различных животных, Саммер могла ощутить присутствие в своей среде другого оборотня. Но если бы она не слышала слова Джи, но вряд ли сумела бы понять, кем является Брик.

Его апатия и тоска вызывали в ней глубочайшие чувства. У Саммер в груди цвела физическая боль, дикая и рвущая, будто режущая острым краем консервной банки. Саммер хотела увидеть, как улыбка украсит это смуглое лицо, все еще опухшее и бледное. Но она не осмеливалась показаться на глаза.

Вместо этого Саммер искала далеко и повсюду прибитые к берегу обломки и побрякушки, выпавшие из карманов или соскользнувшие с шей владельцев, или же выкинутые из окон машин. Так много выброшенных и потерянных сокровищ. Она раскапывала клювом засыпанные землей ювелирные камни и маленькие блестящие предметы — кольца, игрушечных солдатиков, цветные стеклышки, кусочки пластмассовых игрушек и устройств, обломки автомобильных запчастей и электроники, сверкающие фантики. Держа их в клюве или сжимая когтями, Саммер летела обратно к коттеджу. И, сбрасывая крошечные драгоценные подарки на крыльцо с большой высоты, улетала.

Пустячки от нее для…ну, она не знала, как тогда относилась к Брику. Возможно, поначалу он вызывал у нее любопытство. Страдающее раненое существо, нуждающееся в исцелении и поддержке. Но теперь…

Теперь Брик стал для Саммер чем-то гораздо большим. Жизненно важным. Тем, что она не смела назвать. В чем не осмеливалась признаться даже самой себе.

И вот после нескольких недель безразличия Брик, наконец, заметил скопившуюся на крыльце коллекцию блестящих осколков и других причудливых кусочков — и тогда Саммер случайно уронила щербатый и облупившийся знак с капота ему на грудь.

Тот шлепнулся.

Эмблема с головой барана. Блестящая. В отличие от потрескавшегося сине-белого значка BMW, уже валяющегося на пороге. Но Саммер считала эту эмблему роскошной находкой. Брик казался парнем, предпочитающим грузовики.

Он приподнялся, схватил со своей груди кусок металла, уставился на него, моргнул и будто бы впервые посмотрел вокруг. Разглядывал полудюймовый слой осколков, устилающий доски, на которых лежал. Саммер думала, что он подметет весь этот беспорядок, скинет в мешок и отнесет к мусорному баку.

Но он все собрал, кропотливо разобрал на кучки, разделил разноцветную мешанину на группы, а затем выложил точными рядами и линиями. Пересчитал. Начал заново. Если проносился легкий ветерок и сдвигал предмет со своего места, Брик быстро все восстанавливал и снова выравнивал мелочевку, будто не мог перенести даже малейшего отклонения от жесткой системы, в которую вписал беспорядок. Брик казался одержимым. И его одержимость завораживала Саммер. Мужчина, стремящийся внести смысл в бессмысленный хаос.