Она не любит меня, ты знаешь.

— Мойра сейчас в переходном подростковом возрасте. — Лузена почувствовала необходимость объяснить.

— Но она ещё не взрослая. Она слишком глупа и может натворить много чего в «Ридженси». Ребята, с которыми она кокетничала на концерте, наркоманы. Сейчас они, наверное, уже ничего не соображают. — Ровена остановилась, сосредоточенно нахмурясь. — Плохо ей придется, если она встретится с ними. Она надела весьма откровенное платье.

— Сколько у неё денег? — спросила Лузена, лихорадочно одеваясь.

— Её можно поймать по дороге. Если она, конечно, не взяла такси, но я не видела ни одной попутной машины.

Кипящую от злости Мойру благополучно вернули домой. Пока она поливала грязью Ровену за то, что та выдала её, Лузена изо всех сил старалась заставить Мойру отказаться от намеренного непослушания, приводя примеры возможных последствий такого бездумного поведения. Мойра страдальчески переносила нравоучения, но когда Лузена заметила, что ребята на концерте были накачаны наркотиками, призадумалась.

— Я тебе не мать, Мойра, — строго закончила Лузена, — но я за тебя отвечаю, и ты должна слушаться!

Мойра с вызовом подняла голову. Лузена чуть не «притормозила» её. Глаза девочки широко открылись от изумления.

— Ты — Талант!

— Это семейное, — сухо заметила Лузена. — Разве твой отец не говорил тебе об этом?

Мойра с ужасом смотрела на Лузену, будто у той выросли крылья или рога.

— Глупо с его стороны, — пробормотала Лузена и жестом велела Мойре идти в свою комнату. — Завтра ты останешься дома на весь день.

Желая усилить наказание, Лузена наутро объявила, что Мойра проведет весь день в своей комнате в одиночестве, и никто — ни Имер, ни Талба — не спорил с ней. Ровена заявила, что хочет поплавать, да и волны выглядели достаточно высокими для скольжения на доске.

Лузена присоединилась к ним позже, проверив, что Мойра все ещё крепко спит. Она прощупала сознание девочки, когда та проснулась, потом слушала её ворчание и жалобы, пока Мойра ела оставленный ей завтрак и слонялась по комнате. Спустя какое-то время Лузена заметила её на балконе — она наблюдала за другими на пляже. Вскоре Мойра скрылась. Большинство её весьма нелестных мыслей касались Ровены. Лузена уже подумывала, а не отослать ли Мойру к родителям незамедлительно. Каникулы устраивались для Ровены, а не для племянницы.

Тем временем Ровена ловко подкатила на одной из волн к самому пляжу.

Море слегка волновалось, прибой был не очень сильный, поэтому когда девочки позвали Лузену присоединиться к ним, она согласилась, не прерывая при этом слабую связь с мозгом Мойры.

Все они были на гребне большой волны, когда воздух прорезал ужасный крик Ровены. Выражение сильной боли, почти агонии, так исказило её лицо, что Лузена сразу вообразила себе ужасную рану. Но это была душевная боль.

Неистово пронзив волну, Ровена выскочила на пляж и понеслась к дому, мысленно крича и почти оглушив Лузену.

«Не надо! Ты не можешь! Ты не должна! Ты убиваешь её!» Теперь воплями разразился и другой источник — Мойра.

«Ровена! Ты не можешь, ты не должна опускаться до её уровня!» Лузена пыталась высвободиться из волн, она падала и вновь поднималась, судорожно хватая воздух. Она не была кинетиком, но как-то, не помня себя, оказалась бегущей по тропинке к дому. Она увидела Ровену на балконе в её комнате, и затем последний крик… Лузена не смогла сразу определить его источник — боль изливалась из раненой души.

Покраснев от напряжения, она наконец добралась до комнаты Ровены.

Мойра, сжавшись, сидела в углу, обняв притянутые к голове колени и рыдая взахлеб. Ровена стояла в центре комнаты с лицом, окаменевшим от горя и невообразимой тоски, прижимая к груди голову пухи. Вокруг были разбросаны куски её меха и конечности.

Какая-то сила не позволила Лузене войти, и она бессильно опустилась на порог, пытаясь найти способ успокоить Ровену, прекрасно сознавая, что не видит ни одного. Отдышавшись, она потерла глаза, решив, что это пот застилает их. Однако кусочки пухи действительно начали сползаться в единое целое с помощью невероятно сильного кинетического усилия, на которое, Лузена была уверена в этом, способен только потенциальный Прайм.

Ровена бережно уложила голову пухи, чтобы остальным частям её тела было с чем соединиться. Она стояла на коленях, гладила лежащее существо и вполголоса вопрошала:

— Пурза! Пурза! Пожалуйста, поговори со мной. Скажи, что ты в порядке!

Пурза! Пурза! Пожалуйста, это Ровена. Ты мне нужна! Поговори со мной!

Лузена склонила голову, слезы катились по покрытым солью щекам — она знала, что детство Ровены и вера её в чудеса ушли.

— Предполагалось, что эти каникулы пойдут ребёнку на пользу, — ворчала Сиглен, нетерпеливо теребя своё ожерелье из крупных голубых бусин. Её тяжелое лицо прорезали морщины раздражения. Ей совсем не понравилось, что её великодушное разрешение Ровене поехать на каникулы завершилось таким провалом.

— К сожалению, — неуверенно начала Лузена, — я ошиблась в выборе подруг. Между Ровеной и одной из девочек произошла серьезная ссора. До этого момента Ровена наслаждалась отдыхом. Моя племянница находится в очень трудном возрасте… — Она виновато смолкла.

— Детская ссора? Которая уже четвертый день держит её в полной прострации? — с отвращением бросила Сиглен.

— Девочки на пороге половой зрелости так ранимы, так легко расстраиваются… — Лузена быстро продолжила, поскольку лицо Сиглен ханжески вытянулось:

— И незначительные вещи могут иногда разрастись до действительно серьезных. Ровена, как вы знаете, в основном разумная и уравновешенная девушка. Но… — Здесь Лузена снова запнулась. Сиглен, которая всегда весьма подозрительно относилась к привязанности Ровены к пухе, с нетерпением ритмично постукивала полыми бусинками. Лузена глубоко вздохнула и выпалила:

— Бессмысленное разрушение пухи опустошило душу Ровены.

Глаза Сиглен выпятились от возмущения, она так схватилась за ожерелье, что Лузена испугалась, как бы не лопнула застежка.

— Я говорила вам, что пуху нужно было отобрать ещё много лет назад.

Теперь вы видите, что происходит, когда не принимают во внимание мои советы. Я не потерплю никаких капризов от Ровены. Она должна быть на уроках в Башне завтра утром, как обычно. В дальнейшем я не позволю никаких нарушений. Особенно под столь благовидными предлогами. В любом случае я сообщу Рейдингеру об её проступке. Праймы всегда должны помнить об ответственности. Долг прежде всего! Личные мотивы в самом конце списка.

Теперь займитесь своими делами. Или, — и Сиглен зловеще пригрозила пальцем Лузене, — вы будете смещены.

Возмущаясь бесчувственностью этой женщины, Лузена спустилась из Башни Сиглен. Она была так расстроена, что почти не заметила Джероламана.

Управляющий подмигивал ей с самым заговорщическим видом, в глазах его горел озорной огонек. Заинтригованная Лузена последовала за Джероламаном в маленькую туалетную.

— Посмотри, Лузена, это не пуха, но при удаче может помочь Ровене, — предложил ей управляющий станцией и сорвал упаковку с дорожной клетки.

Лузена даже вскрикнула от удивления и внезапно появившейся надежды.

— Корабельный кот? Кого ты обаял, чтобы достать его? Они же так редки!

Она с любопытством разглядывала пушистого кудрявого детеныша и еле успела отдернуть руку, когда он приготовился царапнуть её.

— Какой красивый… — Она повосхищалась оттенком рыжевато-коричневых кончиков шерстинок и глубоким кремовым цветом подшерстка, подчеркивавшим основной окрас. — Как вам удалось найти такого котенка? Его мех совсем как у пухи! О Боже! — И Лузена снова забеспокоилась. — Может, и не вовремя сейчас?

— Я и сам думал об этом, но у них оставался один-единственный котенок, и только потому, что я заявил, что он нужен Ровене, они пошли мне навстречу. Конечно, я должен буду вернуть котенка, если он её не примет.