Принц был высок, его усы были цвета дыма. На темных кофейного цвета руках выступали набухшие вены. Но держался он прямо, а глаза его, светлые, волнующие, напоминали глаза древней птицы.

Впереди собралась толпа, глазеющая на проходящий отряд. На лошадях ездили только те, кому это было по карману, а столь богатыми были немногие. Обычным верховым животным был слизард — чешуйчатое существо со змеиной шеей, со множеством зубов, с сомнительным происхождением, коротким жизненным циклом и скверным характером; у лошадей по каким-то причинам за последние десятилетия увеличилась бесплодность.

Принц ехал по столице Зари; жители наблюдали.

Вскоре отряд свернул на более узкую улицу и поехал мимо низких торговых зданий, больших магазинов, крупных купцов, мимо банков, храмов, гостиниц, борделей. Наконец, они доехали до начала делового района и до роскошной гостиницы Хауканы, Самого Лучшего Хозяина. У ворот они натянули поводья, потому что сам Хаукана стоял снаружи, просто одетый, полный, улыбающийся, желая лично провести в ворота его белую кобылу.

— Добро пожаловать, господин Сиддхарта! — сказал он громко, чтобы все уши могли узнать личность гостя. — Добро пожаловать в эту соловьиную округу, ароматные сады и мраморные залы этого скромного заведения! Приветствую также и твоих всадников, которые проехали с тобой немалый путь и, без сомнения, найдут здесь отдых и достойный прием, как и ты сам. У меня ты найдешь все, что тебе нравится, как бывало много раз в прошлом, когда ты живал в этих залах с другими знатными гостями и благородными посетителями, слишком многочисленными для перечисления…

— И тебе добрый вечер, Хаукана! — крикнул принц, потому что день был жаркий, а речь хозяина гостиницы текла, как река, и могла литься вечно. — Впусти нас поскорее в эти стены, где среди прочих качеств, слишком многочисленных для перечисления, есть также и прохлада.

Хаукана быстро поклонился и, взяв под уздцы белую кобылу, провел ее через ворота во двор; он придерживал стремя, пока принц не спешился, а затем передал лошадей конюху и послал мальчишку подмести улицу.

В гостинице гости первым делом вымылись, стоя в мраморной ванне, в то время как слуги лили им воду на плечи. Затем они умастили себе кожу, по обычаю касты воинов, надели свежую одежду и прошли в обеденный зал.

Трапеза тянулась до вечера, до тех пор, пока воины потеряли счет блюдам. Принц сидел во главе длинного низкого стола. Направо от него три танцора вели сложный танец, позванивая цимбалами; выражение их лиц точно соответствовало каждому моменту танца, а четыре музыканта под вуалями исполняли подходящую старинную музыку. Стол был покрыт богато вытканными скатертями с изображениями охоты и сражений: всадники на слизардах и лошадях поражали копьями и стрелами крылатую панду, огненного петуха и растение с драгоценными стручками; зеленые обезьяны боролись на вершинах деревьев; птица Гаруда держала в когтях небесного демона и била его клювом и крыльями; из глубин моря вылезала армия рогатых рыб, зажимавших в соединенных плавниках розовые кораллы и глядевших на строй людей в камзолах и шлемах; те копьями и факелами препятствовали рыбам выйти на берег.

Принц ел очень умеренно. Он слушал музыку, иногда смеялся шуткам своих людей. Он потягивал шербет, кольца его звякали о стекло чаши.

Рядом возник Хаукана.

— Все ли хорошо, господин?

— Да, добрый Хаукана, все хорошо, — ответил принц.

— Ты ешь не так, как твои люди. Тебе не нравится пища?

— Пища великолепна и приготовлена отменно, дорогой хозяин. Тут, скорее, виноват мой аппетит, он плох в последнее время.

— А! — понимающе сказал Хаукана. — У меня есть особенная вещь! И только ты сумеешь правильно оценить ее. Она очень давно стоит на особой полке в моем погребе. Бог Кришна каким-то образом сумел сохранить ее в веках. Он дал мне ее много лет тому назад, потому что здешний приют не показался ему неприятным. Я сейчас принесу ее тебе.

Он поклонился и вышел.

Вернулся он с бутылкой. Принц, даже не видя этикетки, узнал форму бутылки.

— Бургундское! — воскликнул он.

— Именно, — сказал Хаукана. — Привезено очень давно из исчезнувшей Уратхи.

Он понюхал пробку и улыбнулся, затем налил немного в грушевидный стаканчик и поставил перед гостем.

Принц поднял стаканчик и вдохнул букет. Затем сделал медленный глоток и закрыл глаза.

В зале затихли из уважения к удовольствию принца.

Когда он поставил стаканчик, Хаукана снова налил сок винограда «Черный пино», который в этой стране не произрастал.

Принц не дотронулся до стаканчика, а повернулся к Хаукана и спросил:

— Кто старший музыкант в этом доме?

— Манкара, — ответил хозяин, указывая на седого мужчину, присевшего за служебный стол в углу.

— Он стар не телом, а годами, — сказал принц.

— О, тогда это Дель, если его можно считать музыкантом. Он говорит, что когда-то был им.

— Кто это — Дель?

— Мальчик при конюшне.

— А, понятно. Пошли за ним.

Хаукана хлопнул в ладони и приказал появившемуся слуге сходить на конюшню, привести грума в приличный вид и срочно доставить к обедающим.

— Прошу тебя, не трудись приводить его в приличный вид, пусть просто придет сюда, — сказал принц.

Он откинулся на сиденье и ждал, закрыв глаза. Когда грум предстал перед ним, он спросил мальчика:

— Дель, какую музыку ты исполнял?

— Ту, которую больше не хотят слушать брамины, — ответил мальчик.

— Какой инструмент у тебя был?

— Фортепьяно.

— А мог бы ты сыграть на каком-нибудь из этих?

Принц показал на инструменты, стоявшие на небольшой платформе у стены.

Мальчик повернул к ним голову.

— Я мог бы, вероятно, сыграть на флейте, если бы она у меня была.

— Ты знаешь какие-нибудь вальсы?

- Да.

— Не сыграешь ли мне «Голубой Дунай»?

Угрюмое выражение лица мальчика исчезло, и на нем появилось смущение. Он бросил быстрый взгляд на Хаукана; тот кивнул.

— Сиддхарта — принц среди людей, он из Первых, — констатировал хозяин.

— «Голубой Дунай» на флейте?

— Если можешь.

Мальчик пожал плечами.

— Попробую. Это было страшно давно… Отнеситесь ко мне терпеливо.

Он подошел к инструментам и прошептал что-то собственнику выбранной им флейты. Человек кивнул. Мальчик поднес флейту к губам. Он извлек несколько пробных нот, сделал паузу, повторил пробу, затем повернулся, и началось трепетное движение вальса. Пока он играл, принц пил свое вино.

Когда мальчик остановился перевести дух, принц сделал ему знак продолжать. И мальчик играл одну запретную мелодию за другой. Лица музыкантов-профессионалов выражали профессиональное презрение, но их ноги под столом постукивали в такт музыке.

Наконец, принц допил свое вино. Вечер подступил к городу Махартха. Принц бросил мальчику кошелек, но из-за слез на глазах не видел, как грум вышел из зала. Затем принц встал, прикрывая ладонью зевок.

— Я иду в свои комнаты, — сказал он своим людям. — Не проиграйте тут без меня свое наследие.

Все засмеялись, пожелали ему спокойной ночи и заказали для себя крепкой выпивки и соленых бисквитов. Уходя, он услышал стук игральных костей.

Принц рано лег и встал до зари. Он приказал слуге оставаться весь день у двери и не допускать к нему никого под предлогом его, принца, нездоровья.

Прежде чем первые цветы раскрылись для утренних насекомых, принц вышел из гостиницы, и его уход видел только старый зеленый попугай. Он ушел не в шелках, усыпанных жемчугом, а, как обычно в таких случаях, в лохмотьях. Ему не предшествовали раковины и барабаны, а только тишина, когда он шагал по туманным улицам города. Улицы были пусты, разве что иногда возвращались с позднего вызова врач или проститутка. Когда он проходил деловой район, направляясь к гавани, он заметил, что за ним увязалась бездомная собака.

Он сел на ящик у подножия пирса. Заря снимала с мира тьму; он смотрел на суда, качающиеся в приливе, на пустые, опутанные веревками паруса, на вырезанных на носу чудовище или девушку. В каждое свое посещение Махартхи он всегда приходил ненадолго в гавань.