Но, перевернув несколько листов, я нашёл и другую заметку, и всё о том же должностном лице.

Совсем другим тоном там писалось уже об «отзывчивом, чутком и грамотном руководителе», который моментально реагирует на все просьбы населения. А тот очень увлечённо рассказывал корреспонденту о своих зелёных попугайчиках, по поведению которых он своевременно обнаруживал все экологические нарушения в атмосфере родного города.

Обе статьи были явно заказными, и они должны были появиться и в разных разделах, и в разное время, но по каким-то непонятным причинам, техническим или наркологическим, попали в один и тот же выпуск.

Обе они были написаны вполне профессионально, с подобающим этим случаям пафосом.

А автором обеих этих статей был один и тот же журналист, который почему-то забыл подписаться хотя бы под одним из двух своим текстов дежурным псевдонимом.

Реклама в газете была тоже замечательной: какая-то фармацевтическая фирма рекомендовала при всех недомоганиях пользоваться средством «Неграм», предупреждая о всех побочных эффектах: тошнота, зуд, боль, крапивница, иногда смертельные случаи, слабоумие и индурация.

Они же предлагали и пилюли против изжоги: «Durak ®, торговая марка запатентована».

И это тоже интересно: «Славянский творческий союз «Израиль», а двумя строчками ниже: «Юридический центр «На Родину!» Разводы за два часа, бракосочетание за час. Обрезание. Дешевле, чем в синагоге!»

Я поинтересовался:

– А много в вашем городе осталось синагог?

– Теперь ни одной, а раньше были, целых две!

– А самих евреев?

– Уже немного. Все эти Кацманы и Вассерманы или давно уехали, или стали теперь Ивановыми и Смирновыми. Но и те, что остались после развала Союза, тоже прослышали, что в Израиле не так уж и плохо, да и водка там недорогая. А взрывать у нас стали даже чаще, чем у них. И все они опять стали Шмеерсонами и Рабиновичами, и снова стали паковать чемоданы, а на еврейских вдовушек и их старых дев в очередной раз повысился спрос.

Морячок громко выдохнул, и хряпнул стаканчик:

– Бывал я в Хайфе, наш кораблик частенько туда захаживал! Красивый город, и наших «бывших» там навалом. Как раз, после Хайфы, когда мы в Клайпеду вернулись, дружка моего Вадима прямо у трапа и арестовали!

– А за что? Как обычно, за контрабанду валюты?

– За валюту тогда уже не сажали. «За убийство по неосторожности и нанесение тяжких телесных повреждений». Правда, отсидел он недолго.

– Убил кого-то в Израиле? Или уже дома?

– Да нет! Мы-то все уже были «женатиками». Дома всегда кто-то из семьи оставался, квартиры не пустовали. А Вадим был тогда холостой. Пришёл как-то из рейса: в кармане куча денег, а квартира была без охраны. И квартирантов он не хотел селить категорически. Смотрит – а хата уже пустая: все вещи куда-то вынесли! Он всё закупил по новой, обставил опять квартиру – и в очередной рейс! Возвращается: и снова его обчистили! Ему это надоело, и взял он со списанного судна корабельный «ревун». Сирена есть такая, чтобы в тумане сигнал другим подавать. Громкость у такой – всего-то сто пять децибел!

– Если я правильно помню, болевой порог – сто двадцать.

– Правильно помнишь, до рёва истребителя с пяти метров чуть-чуть не дотягивает. И сделал он так, чтобы сирена срабатывала через пять минут после того, как откроют двери. Настроил эту систему – и опять в море! Возвращается – а менты его уже на пирсе ждут, с «браслетами». Короче, пока был он в рейсе, опять «домушники» к нему заскочили. И через пять минут «ревун» заработал на славу: в доме напротив все стёкла повылетали! Один из воров на месте концы отдал от испуга. Другого потом на лестничной клетке подобрали: барабанные перепонки у него лопнули, кровь из ушей ручьём текла. Ну, а третьего – сначала в психушку, а оттуда – уже в «кутузку»!

Он закусил своей «мелочью третьей группы», и продолжил:

– Ну, я говорил уже: отсидел недолго, а недавно женился. Теперь Вадим Алексеевич – капитан рыболовного траулера. Пару лет назад сомалийцы их в заложники взяли, но не стал он их тем своим ревуном глушить. Думаю: напрасно! Выкупили потом их экипаж, по дипломатическим каналам.

У него закончилась первая бутылка, и он взял себе вторую.

Я поинтересовался:

– А не боитесь переборщить?

– Не дрейфь, пацан, всё под контролем!

Он уселся на своё место, и продолжил:

– Как-то было в Марселе. Я в увольнении, а «русскими тройками»[3] мы уже не ходили. Зашёл в их кабак, а там все эти французики свой коньяк мелкими напёрстками глотают. Взял бутылочку их «конины», хряпнул полный стакан, и рукавом занюхал. У них тут же глаза навыкат: «Руссо! Руссо! Браво, бис!» И начали они пари между собой ставить: одолею я ещё один стакан или свалюсь. А я им: «Если выпью, и не свалюсь, половина ваших ставок – моя!» Согласились, лягушатники гадские! Короче, пять стаканов я в тот вечер выдул. Смотрю потом на часики: батюшки, через час мой кораблик отчаливает! Говорю: «Всё, концерт окончен, гоните мои бабки!» Нехотя, но всё-таки отдали, и я в порт отваливаю. Шатаюсь, спотыкаюсь, но иду! Так они, эти сволочи, вышли из того кабака – и до самого трапа меня сопровождали. Новое пари себе устроили: дойду я до корабля, или нет! Дошёл, и на пирсе опять деньгу с них сорвал, а дома на них себе новый шкаф купил!

«Мелочь третьей группы» с картошкой у него закончилась, а скоро опустела и вторая бутылка.

Он поднялся:

– Ну, мне пора, завтра машину выбирать! – и нетвёрдой походкой направился к выходу.

– Удачи! – сказал я ему напоследок.

– И тебе не хворать!

* * * * *

За соседним столом трое работяг перемывали косточки начальству:

– У нас на днях в бабском сортире кто-то лампочку спёр. А хозяин теперь – молодой пацан, весь бизнес от престарелого папы унаследовал, а не сам заработал. Решить устроить всем нам передачу: «Следствие ведут колобки», но ни одна баба так и не раскололась! Тогда он «наехал» на мужиков: «А не заходил ли ты в женский туалет, случайно?» Так и не нашёл «этого гада». Мог бы поставить на эти «ценные» лампочки колпаки с хитрыми защёлками, или ключ от туалета у дежурного постоянно оставлять. Но нет, он принял революционное решение: приказал купить новую лампочку – и поставить её на клей!

– Но когда-нибудь она всё-таки перегорит! – удивлённо заметил один из выпивавших. – Тогда придётся ломать весь потолок! Уж будет подороже всех лампочек!

– «Не надо меня пугать страшилками! Исполнение проверю лично!»

* * * * *

В помещение неторопливо зашёл красивый мужчина лет тридцати пяти, удивительно напоминающий одного знаменитого актёра.

Он был довольно смугл, словно прибыл сюда прямиком из Египта.

На нём был хорошего покроя костюм и модные туфли, а трёхдневная щетина наверняка сводила с ума всех увидавших его женщин.

Но молодые красотки забегали сюда очень редко. Гораздо чаще них появлялись старые девы или домохозяйки бальзаковского возраста, чьи мужья неожиданно умотали в командировку.

Я часто посещал этот «Аквариум», но видел этого красавчика впервые.

Он взял кофе, и уверенно направился к моему столику.

Остановившись рядом, незнакомец спросил меня на чистейшем русском языке:

– Можно к вам присоединиться?

– No problem!

Некоторое время мы оба молчали, но вскоре я решил прервать затянувшуюся паузу:

– Вы явно здесь впервые. Ваш костюм предполагает заведения поприличнее!

– Я знавал многих людей, и весьма состоятельных, которые могли себе купить десяток шикарнейших ресторанов, но почему-то предпочитали им простые забегаловки. Недавно я поселился неподалёку отсюда. Захотелось подышать свежим воздухом. Шёл мимо, дай, думаю, зайду!

Он протянул мне визитку.

Красивым типографским шрифтом там было отпечатано одно слово: «Дамиано», и ничего более: ни адреса, ни телефона, ни рода его занятий!

У меня тоже была карточка, но я её зажилил: этот тип, судя по костюму стоимостью в мою годовую зарплату, стоит в нашей социальной иерархии намного выше меня, и наверняка выкинет её при первой же возможности.