показала на протяжении нескольких сот лет жизнеспособность своей

модели, когда власть формирует свои решения не единоличным

решением одного человека, но учитывает при этом интересы

других классов, пусть даже хотя бы и крупного капитала. В любом

случае эта форма намного прогрессивнее, чем абсолютизм, даже

просвещенный. Ближе к концу XIX века образовалась Германская

империя под эгидой Пруссии, где весьма причудливо сочеталась

абсолютная власть кайзера и рейхстаг. Предпосылки для объединения

Германии созревали полным ходом, и, хотя ни одна из великих

держав стратегически не была заинтересована в возникновении в

центре Европы нового мощного государства, никто не мог предвидеть

в объединении десятков мелких германских княжеств под властью

Пруссии, угрозы германского милитаризма. Пройдет всего десять лет,

и благодаря последовательной дипломатии Бисмарка и политической

разобщённости великих держав, в результате самоустранения

России от международных дел после Крымской войны, где Англия,

Франция и Турция нанесли царской России унизительное поражение,

при колониальной экспансии Франции Наполеона III, повлёкшей за

собой разногласия с Англией и Австрией, создастся благоприятная

внешняя обстановка для объединения Германии вокруг Пруссии, а на

политическую арену мира выйдет молодой и сильный хищник.

Европа буквально кипит в котле индустриальной революции,

активно развивается банковский сектор, научный потенциал развитых

стран выходит на высокий, до того немыслимый уровень. Открытия

в физике, химии, биологии, математике, военном деле следуют

одно за другим, создавая теоретическую базу промышленного

развития. Возникают новые научные дисциплины, образовательный

уровень народа также не стоит на месте. Идет не только активный

захват заморских территорий и не только постепенно создаются

предпосылки для развития капитализма, но создаются условия

для его трансформации в высшую стадию, стадию империализма,

которая оказалась настолько жизнеспособной, что сохранилась и до

13

наших дней. Кроме этого, идет невиданный расцвет теоретической

мысли, ум окончательно вырывается из жестких рамок феодального

общества и мышления.

А вот в патриархальной России второй половины ХIХ века

царит относительная тишь, да благодать. Лишь только-только

объявлена крестьянская реформа, упразднившая рабство в

Российской империи. Она возвещалась Манифестом об отмене

крепостного права от 19 февраля 1861. Основными причинами

реформы стали кризис крепостнической системы и крестьянские

волнения, число которых только в период с 1855 по 1860 год

составило 474, и почти критическое отставание в индустриальном,

научном и образовательном развитии. Не стоит сбрасывать со счетов

и позорное поражение царизма в Крымской войне.

Давно назревшая, но запоздалая реформа, открывала

дорогу к развитию капитализма в России и к ее последующей

индустриализации. К середине ХIХ века отставание России от

передовых капиталистических государств в экономической и

социально-политической сферах проявилось настолько явственно,

что этого не могли не замечать высшие круги империи. Даже шеф

жандармов А.Х. Бенкендорф видел в крепостном праве ‘‘пороховую

мину’’, заложенную под государственные устои, о чем можно прочитать

в его письмах и докладных на имя царя. События середины XIX века

показали значительное ослабление России на международной арене,

крепостное право уже настолько проявило себя главным тормозом

на пути развития буржуазной системы, что не замечать этого мог

только слепой. Для сравнения достаточно сказать, что в Европе

процесс освобождения крестьян от крепостной зависимости прошел

еще в XI-XIV веках, и как результат она имела к середине ХIX века

значительное превосходство в промышленном развитии.

Александр II, далеко не глупый царь, интуитивно чувствовав-

ший назревающий кризис, понимавший важность смягчения

противоречий именно эволюционным путем, ради сохранения

монархии и основных государственных устоев, заявил перед

собранием дворян и уездных предводителей: “Я убеждён, что рано

или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и Вы одного

мнения со мной; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло

свыше, нежели снизу”. И позже, уже 28 января 1861 года, выступая в

Государственном совете с речью, он потребовал от Государственного

совета закончить дело об освобождении крестьян в первой половине

февраля текущего года, чтобы оно было объявлено до начала

полевых работ. Император решительно заявил: “Повторяю, и это моя

14

непременная воля, чтоб дело это теперь же было кончено…Всякое

дальнейшее промедление может быть пагубно для государства”.

Для тех же, кто стремится в этом показать Александра II

этаким защитником крестьянства, не лишне будет указать, что,

выступая на заседании Государственного совета при обсуждении

проекта реформы, император подчеркнул, что “все, что можно

было сделать для защиты интересов дворянства, было сделано”.

То есть, в первую очередь, реформа была нацелена не столько на

устранение накопившихся противоречий, сколько на максимальное

сохранение существовавших привилегий дворянства, и даже на

их усиление. А ведь реформа могла бы пройти по более мягкому

сценарию, например, как предлагал П.Д. Киселёв, отвечавший за

управление государственным имуществом в правительстве Николая

I. Согласно его плану крестьяне могли получить личную свободу

путем принудительного выкупа заложенных имений — с уплатой

помещикам лишь небольшой разницы между стоимостью имения и

накопленной недоимкой по просроченной ссуде. В результате такого

выкупа большинство имений перешло бы к государству, а крепостные

крестьяне перешли бы в разряд государственных, получив личную

свободу. Вот только помещик, не мог позволить себе потерять хотя

бы копеечку дохода, и потому реформа, проведенная по схеме

царя, по своей сути, дав крестьянам свободу, заложила в обществе

часовую бомбу, которая рванула уже в следующем, ХХ веке,

поскольку сам механизм реформы не просто дал свободу, он при

важном по сути освобождении крестьян от крепостничества, усилил

расслоение общества как по имущественному, так и по сословному

признаку. Один из историков писал, что крестьяне формально стали

свободными, но в их положении ничего не изменилось, наоборот,

даже ухудшилось: в частности, пороть крестьян помещики стали ещё

больше. Да и как можно было считаться свободным, и в то же время

ходить на барщину, отрабатывая в год 40 мужских и 30 женских дней

из расчета на каждого человека?

Не следует забывать и того, что в послереформенный

период часть убежденных консерваторов, такие, как например,

обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, издатель ‘‘Московских

ведомостей’’ М. Н. Катков и министр внутренних дел Д. А. Толстой,

определяли внутренний идеологический курс правительства и

царствования Александра III. Не состоя в оппозиции монархии,

они рассчитывали, тем не менее, нейтрализовать воздействие

любых, даже самых незначительных реформ на русскую жизнь

путем контрреформ. Для этого правительство создало новый тип

15

управления в лице земских начальников, которые назначались

министром внутренних дел исключительно из числа местных

потомственных дворян — помещиков. Крестьянство попадало