— Вот так открыто? Он тебя что, за идиота принял? — спросил Яр недоверчиво. — С чего он решил, что ты краску от крови отличить не сможешь?

— Вот и я задумался — с чего. Сначала подумал — внушение, но нет, как я упоминал, никакой магии или другого воздействия. Все чисто. Может, и впрямь дурачок?

— Подожди, — прервала брата Сима. — А как он мог тебе врать, находясь под заклинанием правды? Ведь это обязательное условие проверки, ничего не путаю?

Славий снисходительно посмотрел на сестру, она ответила недоуменным взглядом, покумекала пару секунд и воскликнула:

— Ты… ты не накладывал заклинание! Но почему? Разве так можно? Тебе за это ничего не будет?

— Мне — не будет. Кроме того, я подозреваю, что все проверяющие до меня тоже не придавали значения тому, насколько правдивы слова допрашиваемых. Во-первых, никому не надо чужих тайн и проблем больше, чем уже есть. Во-вторых, пословицу знаешь — у страха глаза велики? Так вот, знание того, что на них всенепременно будет наложено заклинание, работает ничуть не хуже магии. Эффект потрясающий без малейших усилий со стороны мага. Врать осмеливаются единицы, да и то сразу понятно, что они врут. Ничего крамольного я не совершил, не ужасайся так откровенно.

— То есть все эти так называемые проверки — сплошная фикция? И держится только на честном, точнее, нечестном, слове магов? Зачем же тогда они вообще нужны?

— Контроль должен быть. Именно быть, а не бить. Проверять досконально, выявлять мелкие недостатки и упущения — дело, безусловно, благородное, но как бы это сказать… никому не нужное. Кому сдались местные дрязги? Кому интересны растраты в три копейки? Кто в столице хоть на секунду заинтересуется здешними проблемами? Никто, у нас и так работы выше крыши. Кроме того, местные вполне справляются с ними сами. Им и виднее, и мотивация должная присутствует.

— Я так поняла, контроля, как такового, нет вообще? Не боитесь, что в один прекрасный день все раскроется? И как тогда можно гарантироваться порядок в стране?

Славий кинул мимолетный взгляд на Яра и ответил:

— Я не сказал, что контроля нет вообще, Морковка. Я сказал, что проверки, по сути, несколько отличаются от заявленной формы. А настоящие проверки, конечно же, проводятся. Только менее заметно. Я бы даже сказал, совершенно незаметно. Зачем выставлять напоказ то, что призвано уличить людей в серьезных грехах? Зачем провоцировать их на лишние усилия по сокрытию преступлений, а себя — на лишние усилия по раскрытию провинциальных тайн, которые в общем-то жить мешают лишь своим обладателям?

Сима выпрямилась на стуле. Глаза ее блеснули:

— Даже так, — протянула она. — Вот жуки. Проверки для отвода глаз и проверки настоящие. Заняться вам в Коллегии Магов нечем, я погляжу. Придумываете себе сложности. К чему столько кружев вокруг простого действа?

Здесь в разговор вступил Яр. Он откашлялся и сказал:

— Понимаешь, Серафима, в мире существуют проблемы и проблемы. Вопросы и вопросы. Преступления и преступления. Все зависит от масштаба и значения. Никого не волнует, если в том же Грибном убьют пару человек, если из-за этого не начнётся война. Никому не интересны, как заметил Славий, сплетни местного уровня и кражи кукурузы. Но это преступления. И виновные должны нести соответствующее наказание, иначе рассыплется в прах мировой порядок и вера людей и всех остальных рас в закон и его защитные свойства. Ежегодные проверки призваны оценить правомерность и качество проведенных расследований. Но… справедливость — штука хорошая, и при этом весьма абстрактная. И хотя каждому сознательному гражданину понятно, что вор должен сидеть в тюрьме, равно как и убийца, так бывает не всегда. Есть родственники, жаждущие вытащить отбившееся от рук чадушко из-за решетки; есть просто знакомые, за недорого помогающие всем и каждому; есть банальные недоработки, лень, скудоумие, тупость, наконец, среди следователей. Когда проверяющий выявляет подобные упущения, он, по идее, должен ими заниматься, выяснять, что да как, кто виноват и что делать. Но это тягомотно и бессмысленно. Трата времени — местные разберутся с этим куда лучше в свое время, как опять-таки указал Славий. Поэтому проверка — для отвода глаз, для соблюдения формальностей и поддержания видимости законности для простых граждан, ибо если они поймут, что закон и порядок не всегда охраняются, это может привести к неконтролируемым последствиям. Для местных же властей проверка — сигнал, этакий предупредительный выстрел, чтобы они действительно разбирались, а не спускали всё на тормозах.

— А настоящая проверка?

— Настоящая проверка — для выявления настоящих проблем.

— Каких, например? Убийства в этот перечень входят?

— Смотря какие, опять же. Пустая бытовуха или нездоровое желание стать властелином вселенной.

— Масштаб… — задумчиво сказала Сима. — Значит, если человека убили из-за пустяка, то никто за него не вступится после смерти, а если с целью возвести себя на Всеобщий Трон — то вы будете носом землю рыть, так? И абстрактная справедливость никого не интересует?

— Вроде того, — согласился Яр. — Ты немного опошлила наши великие цели, но в целом верно.

— Интересно посмотреть на того, кто эту схему придумал. И вообще, давно это длится?

— Что именно?

— Запудривание мозгов простым смертным кастой шибко умных магов.

— Да почитай, как появились и те, и другие, — рассмеялся Славий. — Жизнь, Морковка, эта одна сплошная фантазия, изредка подбадриваемая всплесками истины. Некое переплетение. И самое забавное — все верят. Потому что очень хотят верить. Потому что без веры — невозможно наше существование.

— Ты опять говоришь за всех, — заметил Яр. — Не стоит обобщать. Всплески истины, как ты их назвал, это опора. Разумное и вечное. Правдивое основание. На нем строится все остальное — выдуманное и не только. Без качественного фундамента рухнет дом. Невозможно создать мировоззрение, основываясь на выдумках; должно быть рациональное зерно.

— Нечего из себя умника строить. Ты не можешь знать всего. Ты не способен оценивать происходящее объективно, потому что любая точка зрения — субъективна изначально. Через призму своего опыта, знаний, умений и желаний ты судишь. Я считаю, что качественно созданная фантазия становится правдой. А если добавить к этому и хорошо спланированную рекламную акцию, то твои фантазии будут почитаться истиной в последней инстанции. Толпа движима стадным инстинктом, его не изжить ничем; он выбивает из седла даже инстинкт самосохранения, вы можете себе представить? Если все бегут в одном направлении, тебе и в голову не придет двинуться против течения, даже если в конце — пропасть. Более того, ты шагнешь в нее, бездумно, безмятежно, уверенно, глядя прямо на острые камни внизу, и оставшиеся несколько секунд до смерти будет верить, что находишься в безопасности — еще бы, ведь рядом с тобой летят такие же, спасенные. Почему-то мы верим, что находиться в толпе — безопасно, даже если это толпа обреченных на смерть. И если все вокруг тебя твердят, что ты — осел, останется лишь отполировать копытца и жрать морковку — или что ослы предпочитают — всю оставшуюся жизнь.

— Так, ребята, — вклинилась в разговор Сима, у которой от обилия длинных слов закружилась голова. — Заканчиваем с диспутом. У меня назрел вопрос. К тебе, Славий. Зачем шефу скрывать тот факт, что на него было совершено нападение? Что в этом такого? Наоборот, казалось бы, главное — найти преступника. А он и это делать запретил.

— Хочет разобраться сам, не привлекая лишнего внимания? — предположил Яр, опередив друга на какие-то доли секунды. — Все как в любом провинциальном городке. Круговая порука и полная, безоговорочная преемственность поколений. Традиционализм в его наивысшем, болезненном проявлении и клаустрофобия в масштабе одного города.

— Ты сам-то понял, что сказал? — съязвила Серафима и снова обратилась к Славию: — Суммируя все вышесказанное, ты о том, что нашего шефа чуть не убили, никому докладывать не будешь? И предпринимать тоже ничего не собираешься?