В комнате миссис Рэтленд (или эту комнату занимала Джудит?) было тихо, и Ален проследовал дальше. Блейки были у себя — он остановился, однако разговор шёл совсем не о том, что его интересовало, братья обсуждали события на континенте, потом перешли к общему знакомому, который был лётчиком и попал в плен, а затем Генри заявил, что его клонит ко сну и он поспит часик-другой. Разочарованный, Ален направился дальше, дошёл до первого разветвления и задумался, куда теперь повернуть. Чтобы добраться до часовни, следовало пойти налево (два раза налево и три раза направо, а затем из трёх ходов по среднему — так говорил Этвуд), но теперь его интересовала отнюдь не часовня. Он двинулся направо и вскоре оказался в тупике, вернулся обратно и повернул налево. Дойдя до следующей развилки, он обследовал правый ход и шёл по нему довольно долго, хотя ничего не слышал. Местами проход был очень узок, так что приходилось продвигаться боком, иногда менялась высота (один раз он больно стукнулся головой) и двигаться можно было только согнувшись. Решив, что надо достать план замка и прикинуть, где находятся эти ходы, Ален выбрался оттуда и пошёл к Этвуду. Сделав вид, будто заинтересован особенностями замка, он спросил, есть ли какие-нибудь материалы, относящиеся к его постройке. Этвуд отыскал ему объёмистую папку и сказал, что все сохранившиеся документы лежат здесь, но никаких разъяснений сам он дать не в состоянии, поскольку никогда этим не интересовался. Довольный удачей, Ален унёс добычу к себе и, рассматривая план, установил, что изученная им часть хода идёт мимо комнат, которые занимают миссис Рэтленд, Хилтон и Томас Блейк. Ещё дважды пускался он в путешествие по узким каменным коридорам, в результате чего сделался обладателем перерисованного со старого пергамента плана с указанием, кто где живёт, и с тонкой штриховой линией, проложенной вдоль стен и обозначавшей таившийся в их толще ход. С удовлетворением разглядывая результат своих трудов, он убедился, что прослушиваются все комнаты, предназначенные для гостей.

Во время пятичасового чая взор его то и дело невольно обращался к Генри Блейку. Очевидно, Этвуд это заметил, ибо после отозвал Алена в сторону и сказал:

— Я вижу, вы подозреваете Генри. Он, конечно, шалопай, но не убийца. К тому же он на днях попросил у меня денег, и я их ему дал. Согласитесь, что если б он собирался меня убить, просить было бы незачем.

Однако заявление Этвуда не убедило Алена, и перед сном он снова отправился послушать, что происходит у Блейков, оба брата казались ему подходящими кандидатами на роль преступника: Генри мог убить Этвуда ради наследства, а Томас — из-за Джудит. Томас был энергичней и целеустремлённей брата, и если попытка отравить Этвуда была их совместным преступлением, то организатором его является скорее Томас. Было уже довольно поздно, и Ален пожалел, что собирался так долго, Блейки, вероятно, легли спать. Когда он дошёл до комнаты Томаса, там было тихо, однако вскоре раздался какой-то шелест. Так продолжалось с полчаса (Томас читал газету или журнал), затем свет в комнате погас, послышался звук закрывающейся двери. Ален решил, что Томас пошёл к брату, и бросился туда, откуда прослушивалась комната Генри Блейка. Для этого ему пришлось проделать путь гораздо более длинный, нежели Томасу, которому надо было всего лишь пересечь коридор.

Однако вместо Томаса в комнате Генри был Этвуд и допрашивал брата:

— Ты почему хандришь?

— Так… Я, пожалуй, завтра уеду.

— Почему? Ты же собирался ещё неделю здесь пробыть.

— Надоел я тебе, вечно деньги клянчу…

— Глупости. Для тебя мне денег не жалко, — мягко сказал Этвуд. — Дед поступил с тобой несправедливо, и будь ты хоть чуточку серьёзней… — Он оборвал фразу, однако Ален догадался, что он хотел сказать. — Я тебя ругаю для твоей же пользы. Ты бы хоть обсуждал со мной свои сумасбродные идеи, прежде чем очертя голову кидаться на их осуществление. — Генри протяжно вздохнул. — Ладно, не буду больше, а то скажешь, что я опять тебя пилю. Война кончилась, и теперь я тобой займусь, — сказал Этвуд полушутя-полусерьёзно.

Генри заразительно рассмеялся: очевидно, он принадлежал к людям, не способным долго предаваться унынию.

— Собираешься сделать из меня что-нибудь путное? Поздно меня воспитывать.

— Ничего, постараюсь наверстать.

От последовавшего затем грохота Ален дёрнулся и ударился локтем о стену. Что там происходит? Он растерялся и не знал, то ли кинуться в комнату Генри — а для этого надо сначала выбраться из хода, — то ли оставаться на месте. Поднятый шум напоминал драку. Воображение Алена живо нарисовало жуткую картину: пока Генри заговаривал зубы Этвуду, Томас сзади подкрался к нему, и теперь они вдвоём убивают его, а он, единственный, кто мог бы помочь, стоит тут и бездействует.

— Филип, пусти! — раздался голос Генри. — Пусти, тебе говорят, а то получишь!

Снова послышалась какая-то возня, глухой звук падения чего-то тяжёлого и голос Этвуда:

— Сдаёшься?

— Ладно, сдаюсь. Надеюсь, ты не таким способом собираешься меня воспитывать? Сзади хватать, между прочим, нечестно. Вот так, приедешь в гости, а тебе чуть шею не свернут. Кто теперь здесь убирать будет?

— Тут и убирать нечего. Держи подушку и поставь на место кресло. Ковёр я поправлю.

— А куда делись мои ботинки?

— Посмотри под тахтой.

— Их там нет.

— Посмотри ещё раз, они наверняка туда отлетели.

— Я не слепой и прекрасно вижу, что ботинок под тахтой нет.

— Больше им некуда деться. Отойди, я сам посмотрю, — сказал Филип.

Несколько секунд тишины — и звон бьющегося стекла, протяжный скрип, фырканье, приглушённый вскрик. Это ещё что такое? Нервы Алена были напряжены до предела.

— Генри, ты же меня задушишь! — еле слышался голос Филипа.

— Согласен, что я победил?

— Обманным приёмом. Ладно-ладно, согласен, — быстро сказал Филип, поскольку действия Генри, очевидно, приобрели угрожающий характер.

— Тогда так и быть, вставай.

— Теперь сам будешь приводить всё в порядок, я палец о палец не ударю. И ты ещё рассуждал о честности! А набрасывать одеяло на голову человеку, который ищет твои ботинки, честно?

— Раз противник сильнее, необходима хитрость.

Оба расхохотались.

Убедившись, что мнимая драка сводится к дружеской игре, Ален успокоился. Из поведения Этвуда следовало, что он абсолютно уверен в невиновности своего двоюродного брата. Ален пошёл обратно, раздумывая о том, считает ли Этвуд Генри невиновным потому, что подозревает кого-то другого, или же просто потому, что любит его.

— Ты запер дверь? — раздался за спиной женский голос.

Ален остановился, соображая, чья там комната. Если он ничего не напутал, эту комнату занимает Хилтон. Но женщина?..

— Конечно, запер, не беспокойся.

— Тогда помоги мне расстегнуть платье.

Дорис, это её голос! Выходит, Хилтон её любовник. Ловко они устроились. Над этим стоит подумать…

— Надоело мне всё это. Ты должен что-нибудь придумать, — капризно сказала Дорис.

— Что тут придумаешь… Сама знаешь, какие нынче времена. Если б у нас было хоть десять тысяч, тогда другое дело, а так… Сетон меньше, чем за восемь, не продаст, его позиция твёрдая. Дело у него стоящее и покупатель найдётся. Ждать он согласился только до конца этого месяца, не дольше. Двое уже крутятся вокруг его конторы, разнюхали, что он собирается её продавать, и присматриваются. Уплывёт она у меня из-под носа…

Дорис грубо выругалась.

«И этим нужны деньги, — констатировал Ален, — причём нужны в самое ближайшее время».

— Послушай, Дорис, а если тебе поговорить с Этвудом? Вы с ним друг друга терпеть не можете, значит, он будет рад, если ты уедешь отсюда. Намекни ему, что всего десять тысяч — и вы расстанетесь ко взаимному удовольствию. Для него это не такие уж большие деньги.

Дорис презрительно фыркнула.

— Он не даст мне ни пенни. Для него вопрос заключается не столько в самих деньгах, сколько в принципе, а это ещё хуже.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: