Чибисов. Это видно. Ты не из робких.

Шадрин. Не гладь, не дамся!

Чибисов. Вижу, наш.

Шадрин. Чей это?

Чибисов. А ты чей?

Шадрин. Сам себе родня.

Чибисов. А мне?

Шадрин. Характерами не сойдемся.

Чибисов. Потарахтели, хватит. Откуда, солдат?

Шадрин. С фронта… окопный… По отпуску.

Чибисов. Чего же ты тут скучаешь?

Шадрин. Здесь сестренка у господ в прислугах живет… прибыл к ней, на ночь не пускают…

Чибисов. А ты с неба, случайно, не упал?

Шадрин. Меня на небо старались отослать, не дался.

Чибисов. Это так… А ты слыхал, что теперь власть наша?

Шадрин. К чему-нибудь такому я винтовку никому не дал. Солдата с ружьем тоже понимать надо.

Чибисов. А еще что-нибудь такое ты слышал?

Шадрин. Всего пока не разберешь.

Чибисов. Попроси дядю, расскажет.

Шадрин. Не тебя ли?

Чибисов. А почему? Пишу, читаю.

Шадрин. Я тоже по-малому обхожусь.

Чибисов. Ну вот, я да ты да мы с тобой весь мир завоюем.

Шадрин. Завоевал один такой.

Чибисов. Нам, кроме цепей, терять нечего.

Шадрин. Это, пожалуй, правда. Но, черт тебя знает, чего ты ко мне привязался? Закурить бы дал. Оно веселей брехать будет.

Чибисов. Извини. (Подает папиросы.) А как твою сестру зовут?

Шадрин. Вот ты куда!

Чибисов. Зря, солдат, я по делу спрашиваю.

Шадрин. Ладно. Сестру зовут Катерина.

Чибисов. Вот это так.

Шадрин. А что?

Чибисов. Выходит, мы с тобой давно знакомы.

Шадрин. Лей, да не через край.

Чибисов. Увидишь.

Шадрин. Интересный ты человек, а ведь не пьяный.

Чибисов. Ты чего тут околачиваешься?

Шадрин (с раздражением). Говорю же тебе, к сестренке я… деньжонок занять на коровенку… Год, как скотина пала, шестой месяц письма перестали… Жива ли там жена дома, не знаю.

Чибисов. «Деньжонок на коровенку»… Лапоть!

Шадрин. Ты меня не конфузь… «Лапоть»… Ты меня еще не знаешь!

Чибисов. Какая теперь коровенка… дура!

Шадрин. А я тебе говорю, ты меня не конфузь, я тебе не родственник.

Чибисов. А я у тебя спрашиваю: какого черта ты тут огинаешься, как нищий?

Шадрин. Не твое дело.

Чибисов. Нет, мое.

Шадрин. Нет, не твое! И отвяжись от меня, если так.

Пауза.

Чибисов. Иван Шадрин, если не ошибаюсь?

Шадрин. Ишь ты… знает ведь… А ты кто?

Чибисов. Николай Чибисов.

Шадрин. Слушай, Николай Чибисов, чего тебе надо?

Чибисов. Пойдем со мной.

Шадрин. Куда идти-то?

Чибисов. Недалеко. Сюда вот. (Указывает на парадное).

Шадрин. Ты, бывает, не очумел?

Чибисов. Боишься, что ли?

Шадрин. Ты всерьез?

Чибисов. Кстати, и сестренку увидишь.

Шадрин. Да нет…

Чибисов (подводит его к двери). Не «нет», а «да». Звони, солдат, приучайся.

Шадрин. Ох, попадешь с вами в переплет!

Чибисов. С нами? Обязательно попадешь. Кнопку хорошо нажал?

Шадрин. Нажал.

Чибисов. Ну как?

Шадрин. Мне что? Ты отвечать будешь.

Чибисов. Ладно, отвечу.

Дверь приоткрылась.

Узнаешь, Савельич, знакомого?

Человек в дверях. Узнаю, но не велено.

Чибисов. Теперь это силы не имеет. Я с приказом от ревкома пришел… Снимай цепочку… Не беспокойся, тебе отвечать не придется…

Дверь открыли.

Вот это правильно. Иди вперед, товарищ Шадрин. Ноги вытри. Правильно. Вот видишь, как у нас хорошо выходит.

За ними закрылась парадная дверь.

Деловой кабинет хозяина в доме Сибирцева. Здесь находятся представители различных категорий капиталистического мира: промышленник с Волги — волжанин, капиталист западного стиля — западник и один из руководителей кадетской партии — кадет.

Кадет (читает). «ЦК партии народной свободы призывает не признавать власти насильников. Законная и преемственная власть, созданная революцией, должна быть восстановлена. Мы приветствуем все учреждения и организации, объединяющиеся в борьбе против большевистского захвата, и призываем членов партии всеми силами содействовать этой борьбе». (Волжанину.) Вам не нравится? Исправьте, пожалуйста.

Волжанин. Я, кроме телеграмм, никогда ничего не писал и писать не стану. Какая партия? Неясно. Кадетская, что ли?

Кадет. Я полагал, что вы являетесь нашим соратником.

Волжанин. Напротив, сударь, напротив. Всем партиям и союзам предпочитаю союз честных людей.

Кадет. Вы хотите сказать — Союз русского народа?[5] Монархистов?

Волжанин. Царю не молимся, бога тоже не жалую, а насчет русского народа могу сказать лишь, что хуже, глупее, вороватее и отвратительнее нет другого народа на земле, хоть сам прихожусь земляком этому народу.

Западник. Надо скорее печатать это воззвание, пока большевики не закрыли наших газет. Если Захар Захарович прочел, то обращение следует разослать телеграфом по всей России.

Кадет. Мы отправим также послам великих держав. (Уходит.)

Волжанин. И вы, друг мой, с вашим умом и образованностью, всерьез принимаете власть Смольного? Как это они прикроют наши газеты? А если их просто по шее?

Западник. Кто? Я, вы, Захар Сибирцев, Рябушинский[6] пойдет и даст по шее? У нас нет штыков, а вы это забываете.

Входит господин в шубе с бумагами в руках, за ним следуют трое подобных ему господ.

Господин в шубе. Мое почтение, господа, мы с потрясающими новостями. Слушайте, это точно, это сущая правда. Керенский взял Гатчину и находится на пути к Царскому Селу.

Волжанин. Вот они, штыки.

Господин в шубе. Генерал Краснов[7] пишет в своем первом приказе (читает): «Временное правительство не свергнуто, но насильно удалено из своего помещения и собирается превеликой армией с фронта».

Волжанин. Прошу повторить эти исторические слова. Армия войдет в Питер, и конец этой музыке.

Западник (иронически). А известно ли вам, что в июльские дни в Питер также были введены войска?[8]

Волжанин. Вошли и разгромили гнездо большевиков во дворце Кшесинской[9].

Западник. Совершенно точно, разгромили, а солдаты в этом дворце прочли большевистские газеты и потом, дорогой Борис Никитич, эти же самые солдаты устроили нам революцию и разгромили тех, кто их призвал. В Питер солдат пускать нельзя. Это отравленный город. Весь кошмар идет из Питера.

Волжанин. Вот идет хозяин. Захар должен знать настоящее дело. У меня без привычки в такой кутерьме да еще на голодный желудок, натурально, трещит голова.

Входят Захар Захарович и еще несколько лиц того же положения, почтительно следующих за ним.