Я стремительно несусь над пустынной улицей старого, подготовленного к сносу квартала, ловко объезжая строительную технику, лавируя между горами мусора и тщательно огибая открытые люки вентиляционных шахт. В наушниках моего защитного шлема гремит хардрей. Под глухой монотонный стон баса, тревожный гул виолончелей и бешенный, словно стук пытающегося выскочить из груди сердца, ритм ударных хрипловатый женский голос речитативом рассказывает что-то о скорости и свободе. Многие мои одноклассники считают хардрей старомодным, но я уверен, что это самая подходящая музыка для того, чтобы странствовать на гравиборде в поисках приключений.

Квартал довольно древний, старомодные двадцатиэтажки  давно уже отслужили свой век и выглядят безобразными наростами на теле Футуртауна, столицы нашей планеты. Весь квартал назначен под снос, на этом месте потом построят новые многоэтажные здания или разобьют прохладный тенистый парк.

Это поэтапный, чётко распланированный процесс. Сначала со зданий обдерут всё, что можно использовать для повторной переработки – стеклянные окна, металлические рейки, пластиковые двери, разные трубы и кабеля. Потом оставшийся бетонный скелет аккуратно схлопнут вакуумной бомбой, а остатки измельчат пневмодиссекторами.

В данный момент процесс находился на самом начальном этапе, серые корпуса расстались с крышами и надстройками, оконные проёмы в большинстве своём лишились стёкол. Со стен исчезли  вывески, указатели, рекламные баннеры. По обочинам широкой улицы, прямо на тротуарах, громоздятся горы пластика, груды ржавого металла, кучи битого стекла, обрывки кабеля, похожие на свернувшихся в клубки гигантских змей. 

Я приближаюсь к первой из многоэтажек, делаю разворот по широкой дуге над неухоженной улицей, пролетаю над ступенями центрального входа и ныряю в полумрак просторного холла, занимающего большую часть первого этажа. Навстречу мне попадаются двое рабочих, несущих стопку отодранных от стен пластиковых панелей, я ору: «С дороги!», резко поднимаюсь на пару метров вверх и проношусь прямо над их головами.  Работники приседают, скорее от неожиданности, чем от испуга, и почти наверняка негромко шлют мне вслед крепкие выражения. Меня это абсолютно не волнует.

Прямо передо мной – эскалатор с раскуроченными ступенями. Я разворачиваю гравир под углом к линии движения, замедляя скорость, слегка отклоняюсь назад и взлетаю над неровной, покорёженной лентой перил. Подъём вверх, несколько резких разворотов, и вот я уже на высоте шестого этажа.  Его планировка отличается от ниже лежащих: от центрального зала веером расходятся чёрные провалы коридоров. Я выбираю центральный и решительно ныряю в гулкую пыльную темноту..

Электричества тут давно нет, тёмный туннель кажется таинственной пещерой, в недрах которой прячутся голодные злобные монстры, ожидающие своего часа чтобы растерзать незваного гостя. Светодатчики, отреагировав на изменение освещения, автоматически включают прожектор на шлеме. Яркий луч света разгоняет мрак и оживляет тени, наполняя сердце ужасом и восторгом. Собравшись и слегка пригнувшись вперёд, я мчусь навстречу опасностям и приключениям.

Вообще-то для любителей выделывать всякие трюки на бордах в столице есть несколько гравидромов – просторных, шикарных, оборудованных по последнему слову техники. Кататься там можно сколько пожелаешь, а входная плата всего семь кредитов. Мне нравится посещать гравидромы, я  провожу там не меньше двух вечеров в неделю. Но выделывать под восхищённые взгляды девчонок всякие трюки на тренажёрных конструкциях, среди комфорта и безопасности – это одно. Гонять по незнакомой пересечённой местности, где мне вообще-то категорически запрещено появляться – совсем другое.

Я двигаюсь горизонтальной спиралью, поочерёдно отталкиваясь то от левой, то от правой стены. Низко приседаю над самым полом, потом взмываю почти до потолка, едва не царапая шлемом по колпакам осветителей.

Стены вокруг меня кружатся водоворотом. Я теряю равновесие и, мгновение спустя, лечу кувырком.

Срабатывают магнитные крепления гравиборда, высвобождая мои ноги из фиксирующих захватов. Падаю на твёрдый бетонный пол, а гравер, кувыркаясь в воздухе, летит дальше, пока с глухим стуком не врезается в стену.

Ох, как больно! На мгновенье едва не теряю сознание. Я сильно приложился правым боком, досталось и локтю, и плечу. Хуже всего дело обстоит с ногой. Тихонько подтягиваю разорванный по шву край шортов и открываю колено. Выглядит ужасно – наливающийся на глазах багровый кровоподтёк, ссадина на всю чашечку, набухающая по краям мелкими каплями крови. Я выпрямляю ногу, и, не удержавшись, снова вскрикиваю от боли. Что-то хрустнуло внутри сустава, или мне это только показалось? Чувствую жжение под веками. Вот ещё, только разреветься не хватало.

Вообще, ничего такого бы не случилось, если бы я надел защитное снаряжение. Помимо шлема, в комплект к гравиборду прилагаются налокотники, наколенники и специальные амортизирующие перчатки. Без этих средств защиты персонал гравидрома никому кататься не разрешает. Вот только в свои путешествия по трущобам я беру только шлем, да и то из-за встроенного плеера, а не для защиты.

- Парень, с тобой всё в порядке?

Мужчина в серой рабочей робе опускается на корточки возле меня. На вид ему около сорока – коротко стриженные тёмные волосы тронуты сединой, в уголках глаз собрались мелкие морщинки. Позади него вижу ещё один силуэт. Это девочка, на вид примерно моих лет. На ней тоже комбинезон пыльно-серого цвета, а в руках – дистанционный пульт гравитационной тележки, кузов которой доверху заполнен открученными дверными ручками, оконными петлями и прочим блестящим металлическим хламом. Всё понятно, это сборщики цветного металла.

- Где у тебя болит? – снова спрашивает мужчина. Говорит он чисто, но с едва заметным акцентом. Мой абсолютный музыкальный слух чувствителен к подобным вещам.

- Нога… - сквозь зубы выговариваю я.

- Сейчас вызову неотложку, - он протягивает руку к экрану своего коммуникатора.

- Нет! Со мной всё в порядке, - поспешно говорю я. Пожалуй, слишком поспешно.

Рабочий усмехается:

- Не стану спрашивать, есть ли у тебя разрешение на посещение объектов третьего уровня опасности?

- Не твоё дело! – бурчу я в ответ.

Разумеется, нам обоим прекрасно известно, что никакого разрешения у меня нет. И если взрослые узнают, что я шатался по территориям, где школьникам появляться не рекомендовано, у меня будут проблемы. Нет, наказывать меня, конечно, не станут, а вот долгой и неприятной беседы с наставником не избежать. Но вот перед каким-то мигрантом-рабочим отчитываться я совершенно не обязан.

- И вообще, как со мной разговариваешь? – зло бросаю я. – Тебя что, на распределительной станции правилам поведения не учили?

- О, примите мои извинения, гражданин, - тут же откликается он. - Никак не могу привыкнуть обращаться на «вы» к мальчишкам.

Издевается, точно. И хамит.

- А ну, предъяви свидетельство о регистрации! – я стараюсь, чтобы это прозвучало как можно суровей. Вот только начавший ломаться голос в последнее время часто меня подводит в самых неподходящих ситуациях, и сейчас вместо грозного окрика я издаю хриплый писк.

Пожав плечами, рабочий протягивает мне руку с коммуникатором, чтобы я мог скачать личную информацию. Я в своём праве, и это ему хорошо известно.

Четыре века назад звёздная экспансия человечества стартовала под лозунгом «В космосе хватит места для всех!» Но всего несколько десятилетий спустя выяснилось, что это далеко не так. Да, вселенная необъятна, но вот планет земного типа, пригодных для заселения, в ней оказалось не так уж много.

Нашим предкам, в числе первых отправившимся в путь к звёздам, несказанно повезло. У доставшейся им планеты климатические условия практически не отличались от земных, поэтому не пришлось предпринимать усилий для её терраформирования.  Все силы и средства колонистов были направлены на обустройство нового мира, развитие промышленности и технологий. И всего через два поколения Оазис стал самой преуспевающей и богатой планетой нашего сектора Периферии, далеко опередив своих соседей, всё ещё занятых отогреванием замёрзших океанов и превращением смесей ядовитых атмосферных газов в пригодный для дыхания воздух. Разумеется, все населяющие подобные планеты неудачники мечтают о том, чтобы перебраться в какой-нибудь благоустроенный мир вроде нашего. Заявления на переселение ежегодно поступают миллионами, но принять мы готовы далеко не всех. Нам не нужны бездельники, пользующиеся благами цивилизации, которую наши предки создавали потом и кровью. Право стать гражданином Оазиса надо заработать тяжёлым трудом.