ГЛАВА VII

Этот необъяснимый «морской бриз» вырвался из бездны, когда мы находились, должно быть, более чем в тысяче футов под поверхностью земли. Гранитные стены подземного каньона вздымались на невероятную высоту, и похожие на залежи радия отложения на куполе и откосах, принимая форму миниатюрных солнц и прожилок багрового огня, испускали быстро усиливающийся и неописуемо странный свет.

Все это, в сочетании с неведомыми ароматами ветра, заставило нас совершенно забыть об усталости и опасностях, которые могли угрожать нам в логовищах существ, по следам которых мы пришли сюда из Гамлет-холла. Даже мысль о подземной тюрьме перестала нас тревожить, ибо свежий ветерок на лицах и простор тускло освещенной каверны даровали нам успокоительное ощущение свободы.

Я по-прежнему шел впереди, и мой альпеншток сопровождал каждый шаг странным, гремящим эхом. Вдруг я заметил что-то зеленое и лиственное. У меня перехватило дыхание.

— Во имя всего… — пробормотал я, резко остановившись. Затем я бросился вперед, позабыв, что Уилла и Роджер шли со мной в связке и чуть не опрокинув обоих.

Предмет, который привлек мое внимание, оказался скоплением папоротников, росших на мягкой почве у выхода источника. Папоротники были необычными, не поддающимися классификации, и мне оставалось только отнести их к очень древнему виду. Пораженные открытием достаточно высокоорганизованного растения на такой глубине, мы столпились вокруг и несколько минут глядели на папоротники, притрагиваясь к влажным и жестким листьям, чтобы убедиться в их реальности. В этом растении было что-то неестественно живое, как будто мы столкнулись со случаем воскресения из мертвых.

— Поразительно, — заявил Роджер. — Я никогда не видел ничего подобного во всем северном умеренном поясе за пределами теплицы.

— Может быть, это вымершая разновидность? — изумлялась Уилла.

— Я уж и не знаю, что предположить, — ошарашенно ответил я, рассматривая губчатый ковер водорослей у корней папоротников. — Возможно, мы все станем умнее, когда увидим больше этих растений. Если, конечно, здесь растут и другие.

Приготовившись к любым неожиданностям, мы двинулись дальше, пробираясь через широкие илистые болота. Покров водорослей в несколько дюймов толщиной, несомненно, скрывал под собой предательские глубины зыбучих песков. Не успев отойти на сотню шагов от первого растения, мы обнаружили еще несколько в покрытой слизью впадине. Это было ошеломляюще. Земля словно частью вывернулась наизнанку в какую-то первобытную эпоху, сохранив примитивные формы жизни в естественной теплице. Каждый лист, каждый стебель этих странных растений обнаруживал грубость и чудовищность растительной жизни в эпоху дымящихся болот и кипящей грязи. Все они отличались болезненно-зеленым оттенком, характерным для растений, развивающихся в условиях недостатка света.

Прозрачные и холодные источники становились все многочисленнее, болота было все труднее пересечь или обойти. По изрытой почве бежали в разные стороны крошечные ручейки, одни кристально чистые, другие коричневато-красные. В некоторых местах вода втекала и вытекала из любопытных пор, напоминавших миниатюрные фумаролы[7]. Окунув пальцы в несколько лужиц, скопившихся в более глубоких впадинах, мы обнаружили, что вода была тепловата, а в некоторых случаях неприятно нагрета; это было особенно заметно, поскольку рядом текли холодные как лед ручейки. Удивительная растительность быстро превращалась во все более густые заросли. Ветер, обдувавший наши лица, казался теперь более сильным и холодным.

Едва причудливая растительность и переменчивая температура источников и бассейнов перестали нас изумлять, как мы начали замечать пушистые клочья тумана, плавающие в своде над головой. Сначала мы подумали, что это мог быть дым от далекого лавового потока, но быстро пришли к правильному заключению, когда почувствовали на лицах мелкие капли дождя. Пары над нами были настоящими облаками: они дрейфовали по ветру от точки испарения и вновь осаждались водой, попадая на высоте в более холодные воздушные слои ущелья.

В середине неглубокого, тепловатого пруда мы увидели настоящую саговую пальму[8] двадцати футов высотой. Это помогло нам безошибочно определить возраст растительности. Густая, сильно пахнущая чаща, сквозь которую мы пробирались, была почти так же стара, как сама Земля. Какая-то причуда стратификации похоронила здесь остатки древнего мира.

Начиная от того места, где мы обнаружили цикас, путь стал чрезвычайно трудным. Мы тяжело дышали от перенапряжения и волнения, но даже не думали об отдыхе или возвращении назад. Впереди было объяснение тайны, величайшей загадки из всех — нечто, как мы подозревали, странное и ужасное, но тем не менее с непреодолимым очарованием манившее нас к себе.

Свод над ущельем превратился в купол высотой в сотни футов, в настоящее небо в глубинах земли. Его солнца, луны и звезды, таинственные раскаленные массы, непрерывно светились и мерцали сквозь сгущающиеся завесы тумана. Шел прерывистый моросящий дождь, перед нами качались мягко сплетающиеся листья гигантских папоротников и серповидные ветви пальм, и все чаще и чаще мы находили перепончатые следы существ, заманивших нас в величественный и ужасный подземный мир, словно живые блуждающие огоньки.

Внезапно тропа оборвалась и мы, тяжело дыша, выбрались из спутанных зарослей папоротника на широкую полку или плато из покрытого язвинами гранита. Пространство перед нами было так огромно, что наши глаза на миг ослепли. Не произнеся ни слова, мы разом остановились. Когда наши глаза наконец привыкли к фантастическим миражам, вызванным игрой колеблющегося света вдалеке, мы поняли, что достигли источника дождевых облаков и ветра. Перед нами расстилалось внутреннее море, размеры которого мы не могли себе даже представить — море, на протяжении неисчислимых веков отделенное от бурлящих стихий земной поверхности миллиардами тонн гранита.

— Боб! — хрипло воскликнул Роджер Энсон. — Я что, сошел с ума?

Его голос казался далеким и незначительным. Не знаю, что я пробормотал в ответ. Я не мог оторвать глаз от изумительной панорамы волнующейся воды, от облаков, неуклонно надвигающихся на нас, от купола, теряющегося в высотах, недоступных для человеческого взора.

Морской простор был усеян странными скалистыми островами с коронами роскошной растительности. Откуда-то слева доносился глухой рокот бурунов, и мне показалось, что я различил далекий звук, похожий на трубный призыв слона.

Мы стояли на утесе над треугольной бухтой, обрамленной справа и слева густыми джунглями, росшими у подножия крутого обрыва — стояли в переменчивом сиянии светящихся масс на склонах и огромном небесном куполе над облаками. Здесь, я был уверен, и находилась родная обитель созданий, существование которых до сих пор доказывали лишь следы и странные крики.

— Смотрите! — воскликнула вдруг Уилла. — Там, посреди залива!

Она еще не успела договорить, как я заметил волнение в воде под нами. Какое-то тяжелое тело, казалось, поднималось из глубины. Волны затихли на много ярдов вокруг, вода странно кружилась и вздымалась. И вот, с обескураживающей внезапностью, на поверхность вырвалась зеленовато-коричневая масса, похожая на гряду покрытых мхом валунов. Я мельком заметил ряд колоссальных позвонков. Массивная змеиная голова с огромными челюстями и глазами поднялась в фонтане брызг на шее, похожей на тело питона. Существо вряд ли нас увидело, но все же озиралось с явной настороженностью, вытягивая шею над водой, как гигантский гусь. Движение широкого плавника у основания шеи подсказало мне, какого рода чудовище мы созерцали. Перед нами, на расстоянии всего нескольких сотен ярдов, был живой потомок плезиозавра, чудовищного обитателя мезозойских морей. Мы действительно обнаружили неведомую страницу в книге эволюции Земли.

Пока мы смотрели, затаив дыхание, огромный зверь, наполовину черепаха, наполовину рыба, наклонил голову и схватил челюстями что-то похожее на угря. Затем он стал неторопливо пожирать свою добычу, держась на одном месте благодаря медленным взмахам огромных ласт. После он снова с непонятной подозрительностью оглядел окруженный джунглями берег и медленно скрылся из виду, как подводная лодка, оставляя за собой мешанину пузырей и пены.

Рука Уиллы стиснула мою руку с такой силой, что мне стало почти больно.

— Боб! О, Боб! — в отчаянии воскликнула она.

Я похлопал ее по руке без особого сочувствия. Я был слишком ошеломлен, чтобы испытывать что-либо, кроме благоговения и инстинктивного страха.

— Мы можем о себе позаботиться, — сказал я с плохо наигранной уверенностью. Мой голос звучал сдавленно и напряженно. — Бояться нечего — пока что.

— Бояться! Кто говорит о боязни? — яростно выпалил Роджер. — Да ведь мы совершили величайшее открытие в истории геологии! Мы исследуем это озеро, найдем выход из пещеры и подарим миру величайшую страну научных чудес, когда-либо открывавшуюся человечеству! Кстати, касательно геологических эпох…

Пылкая речь Роджера была внезапно прервана звуком, донесшимся из джунглей внизу и заставившим нас замолчать: как будто ледяные руки внезапно зажали нам рты. Это были голоса безымянных существ, за которыми мы следовали от самого Гамлет-холла. Здесь, в родной твердыне, в их голосах слышалась угроза, которую мы раньше не замечали. Их детский лепет становился все громче и громче и снова переходил в раскаты дикого, безудержного смеха. Теперь мы уже не могли сомневаться, что в этом хохоте звучал издевательский вызов. Должно быть, где-то в густых зарослях у подножия обрыва прятались десятки тварей.