Пробираясь мимо спекшихся склонов малых кратеров, мы раздумывали о возможности подземного толчка, который прорвет естественные дамбы и погонит морские воды в пасть кратера. Сама мысль о таком катаклизме была ужасна. Затем, обогнув утес, мы увидели северные стены моря и остановились в немом изумлении перед этой удивительно красивой сценой. Далеко слева мы видели многоцветный изгиб утесов, что склонялись, как пизанские башни, к куполу пещерного зала; их массивные гордые склоны зловеще мерцали в газовом сиянии вулкана. Раскачиваясь взад и вперед, падая, кружась, распыляясь, огромные тени извержений гейзеров плясали на воде и стенах демонической пантомимой под громогласную симфонию вздымающегося пара и кипящей воды.
— Преддверие Аида, — хрипло пробормотал Роджер, оглядываясь на пропасть, которую мы только что миновали. — Я бы не удивился, увидев здесь Харона с его ладьей, готового отвезти нас прямо к дьяволу.
Но пещеры или лавовые жерла, пронизывающие утесы прямо перед нами, вскоре увлекли нас дальше. Наконец мы почувствовали, что находимся на пути к проходу, ведущему к какой-то горной расщелине или малозаметной полости. Мы даже с надеждой ожидали увидеть подземный поток, который по какой-то удивительной случайности мог выходить на поверхность в глубоком каньоне одного из притоков реки Колорадо.
Войдя в одну из самых больших пещер, мы вскоре оставили позади тусклый свет пещерного мира, неуклонно спускаясь вниз, пока наши фонари внезапно не осветили глубокую пропасть. О прыжке через такой широкий провал нечего было и думать, а обойти его оказалось невозможно. Мы были вынуждены повернуть назад и выбрать другой коридор, но, пройдя небольшое расстояние и все время спускаясь, вновь оказались на краю пропасти — похоже, той самой, что остановила нас в первый раз. Однако, третий проход, находившийся в отдалении от этих тупиковых ходов, повел нас вверх; пройдя несколько сотен ярдов и перебравшись через множество крошечных ручьев, то теплых, то ледяных, мы вышли к медленно текущей и вполне судоходной подземной реке — будь мы на плоту, мы могли бы поплыть по ней. Но мы не собирались рисковать и плыть сломя голову в черноту неведомого русла; сперва следовало проверить, не выведет ли нас на поверхность один из коридоров.
Уступив в конце концов усталости и голоду, мы вернулись на плот, решив на следующий день продолжить осмотр фумарол. Мы так страдали от жары и изнеможения, что даже не стали выбираться из области горячих течений, а наугад пришвартовались и дошли пешком до места, куда долетал прохладный свежий бриз с далеких вод на юге. Хотя мы оставили корабль в получасе ходьбы, нападения амфибий мы могли не опасаться: горячая вода помешала бы им приблизиться к плоту по морю, а на узкой береговой полосе под утесами мы бы их сразу заметили.
В течение двух дней мы безуспешно осматривали вулканические проходы в поисках выхода из пещеры. Мы не были обескуражены: предстояло исследовать еще немало коридоров, а продержаться в пещере мы могли неопределенно долгое время, питаясь мясом карликовых динозавров и довольно вкусными корнями, найденными в джунглях.
На седьмой день после того, как мы вошли в пещерный мир, мы решили вернуться к оползню под Гамлет-холлом и выяснить, предпринимаются ли какие-либо усилия для нашего спасения, что мы надеялись выяснить по звукам взрывов или бурения. Мы возвратились к южным утесам без всяких приключений. Под плато, где мы подстрелили первого птеродактиля, мы высадились на берег и вытащили на сушу нос нашего корабля. Это было все, чем мы могли защитить плот от амфибий, поскольку вполне можно было ожидать, что до нашего возвращения они попытаются повредить судно — если мы вообще когда-либо вернемся. Мы, однако, спустили парус и вновь превратили его составляющие в куртки и рюкзаки.
В приподнятом настроении мы двинулись вверх по ущелью и через несколько часов дошли до выхода из узкого колодца, откуда мы впервые спустились в ущелье. К своему ужасу, мы обнаружили, что произошел новый обвал и колодец был полностью засыпан. В отчаянии мы потратили три динамитные шашки из нашего скудеющего запаса — и только лишний раз убедились в том, что никогда не сможем выбраться из ущелья.
И только когда последний взрыв разбросал камни над раздавленным телом амфибии, мы заподозрили, что дело неладно. Без сомнения, люди-рептилии были причастны к нашему последнему и величайшему несчастью.