Именно здесь мы сейчас и находимся. Видите нас? Как мы сидим на мягких кожаных креслах в той маленькой приватной комнате. Скрученная вручную сигара в одной руке, и стакан с искрящейся янтарной жидкостью — в другой, а над головой кружит сильно душистый дым.

Уоррен закашливается в третий раз.

Я предупреждаю его.

— Хватит затягиваться.

— Ничего не могу поделать, — говорит он отрывисто. — Затяжка — это как рефлекс.

— Тебе лучше что-то «поделать» или вскоре из тебя вылетят легкие.

Я говорю по собственному опыту. Когда Мэтью и мне было по 12, мы стащили у отца несколько кубинских сигар и прикурили их на крыше дома родителей Мэтью. Потом мы с этой крыши блевали дальше, чем видели, едва не попадая в ничего не подозревающих прохожих на тротуаре внизу.

Уоррен пьет свой бренди и корчится.

— Это приобретенный вкус, — говорит ему Стивен. — Ты привыкнешь.

Уоррен смотрит в свой стакан.

— Почему мне этого захочется?

— Потому что, — я широко раскидываю руки, показывая на то, что нас окружает в этой комнате. — Это высокий уровень жизни, дружище.

Он морщит свой нос.

— Думаю, низкий уровень мне нравится больше.

Я беру в рот сигару и говорю с ней во рту:

— И снова, неудивительно.

Джек наклоняется вперед.

— Прежде чем мы отправимся дальше на наше главное мероприятие сегодняшней ночи, может, скажем тост да немного слов в адрес виновника торжества?

Стивен поднимает свой бокал.

— Поддерживаю.

Я улыбаюсь и встаю.

— Ну ладно. Я просто хотел бы сказать всем вам спасибо, что нашли время в своем занятом графике и смогли разделить со мной это знаменательное событие. Если уж уходить с шумом, то я хотел бы рядом с собой иметь вас, ребята, — я бросаю взгляд на Уоррена. — В той или иной степени.

Потом я поднимаю свой бокал.

— В моем случае, тост такой: за лучших друзей, которые только могут быть у мужчины. Спасибо.

Мы выпиваем. Мне хлопают, и я сажусь на место.

Встает Уоррен.

— Что же касается виновника торжества, то я буду первым.

Остальные парни предоставляют ему слово. Он выпрямляется, прочищает горло и с серьезным видом смотрит на нас.

— Я всегда считал себя волком-одиночкой из стаи хищников…

Все падают от смеха. Кто знал, что у Уоррена достаточно мозгов для юмора?

Мэтью бросает в него салфетку.

— Ты украл мою реплику, говнюк.

Уоррен смеется тоже.

— Но серьезно, я был волком-одиночкой… с двумя волчицами. И даже если с Кейт все пошло хреново, когда она повстречалась с Эвансом, все равно все разрешилось. Она счастлива, и это все, чего я могу ей желать. А теперь наша стая объединилась. И теперь в ней больше волков, и волчиц, и волчат… волчата классные. Думаю, я хочу сказать, у меня никогда не было большой семьи… но… теперь я знаю, какого это быть частью такой семьи. Это здорово.

Он поднимает свой бокал в мою сторону.

— Поэтому, я хотел бы выпить за свадьбу Дрю и Кейт. Если ты когда-нибудь разобьешь ей сердце, я повалю тебя на пол и буду держать, пока Ди-Ди будет пинать твои яйца.

Приятное зрелище, не так ли.

Тем не менее, я киваю Уоррену, когда он садится.

Потом встает Джек. Какой-то момент в задумчивости жует свою сигару.

— Я никогда не женюсь. Я привык думать, что Дрю и я на одной волне в этом вопросе. Женщины как бумажные платочки Kleenex — мягкие, одноразовые, удобные для того, чтобы в них кончить. — Все усмехаются. — А потом в нашем офисе появилась Брукс. А так как Дрю умный парень, он сразу понял то, чего остальные из нас не поняли. Кейт не какая-то там обычная тряпочка. Она — носовой платочек. Тот самый, который держат при себе. Тот самый, на котором вышивают свои инициалы. Кейт — хранительница. — Джек смотрит на меня. — А так как ты — один из лучших моих друзей, я правда рад, что теперь ты будешь хранить ее всю оставшуюся жизнь. — Он поднимает свой бокал. — За Дрю — везучего, не заслуживающего этого сукиного сына.

Мы поднимаем свои бокалы и, смеясь, пьем за оригинальный — при этом абсолютно точный — тост Джека.

Следующий — Стивен. Он немного качается, когда встает. Делает глубокий вдох и на мгновение задерживает дыхание.

— Свадьба. Свадьба. Собрала нас всех сегодня.

Мы все засмеялись, кроме Джека. Не думаю, что он смотрел Принцессу-Невесту. Это любимый фильм Кейт, поэтому мне пришлось высидеть его несколько раз. Определенно девчачий фильм — хотя тот парень Иниго Монтойя был тем еще засранцем.

— И любовь, настоящая любовь, будет преследовать вас вечно… — Стивен улыбается и прочищает горло. — Но если серьезно, будучи самым женатым здесь парнем — мой долг предупредить тебя. После свадьбы женщины меняются. Это уже не ужин при свечах и красивое белье, не важно, что там советует Vogue. И секс меняется тоже. Иногда это рутина, иногда невероятно… а иногда, такой извращенный, что трудно представить.

Я закрываю уши. Потому что обычно Стивен держит при себе свои спальные дела с моей сестры. И я именно так это и предпочитаю.

— И когда вы женитесь, самая важная вещь — это не быть влюбленным. Важно быть уверенным в том, что вы женитесь на лучшем друге. Партнере — человеке, с которым вы хотите разделить хорошие времена, дерьмовые и все, что между ними. Ты нашел такого партнера в Кейт. Ты мой лучший друг, Дрю — и я люблю тебя, дружище. Но теперь? Я еще могу и гордится тобой. И я, черт возьми, горд. Поздравляю.

Я в ответ поднимаю свой бокал в сторону Стивену.

— Спасибо, друг. Это много для меня значит.

И это на самом деле так.

Наконец, слово берет Мэтью.

— Наверное, я должен быть самым благодарным за то, что Дрю и Кейт сошлись. Потому что из-за Кейт я познакомился с моей ангельской женой Ди. И хоть иногда она заноза в заднице, что больше уже некуда… она меня дополняет. — Какое-то мгновение Мэтью смотрит вниз на свой бокал, взбалтывая в нем выпивку, а потом снова поднимает свой взгляд. — Я знаю Дрю всю свою жизнь. Мы были, словно… лучшие друзья еще до нашего рождения. Поэтому я много раз видел, как он добивался успеха. Я был рядом, когда он получал лучшие оценки, уваживал лучших клиентов, цеплял самых классных девчонок. И хотя все это время Дрю выглядел… удовлетворенным, но при этом… без удивления. Словно все те достижения были просто… ожидаемы. Он усердно работал, чтобы этого добиться — он всегда этого заслуживал — и он это знал.

Мэтью встречается со мной взглядом и говорит непосредственно мне.

— Но когда ты смотришь на Кейт? Ты выглядишь… благодарным. Признательным. Словно даже если ты знаешь, какой ты говнюк, ты все равно не можешь поверить, что тебе так повезло, что она досталась тебе. И… это, действительно, для тебя хороший взгляд, дружище. — Мэтью поднимает свой бокал. — Я не собираюсь желать тебе счастья, потому что оно у тебя уже есть. Поэтому я просто скажу: Пусть дорога всегда ведет тебя. Пусть ветер всегда дует тебе в спину. Пусть солнце согревает твое лицо. Пусть ты проживешь столько, сколько захочешь, и никогда не столько, сколько проживешь. Пусть ты встретишь поколение детей своих детей. Прожить тебе сто лет и год еще для покаяния. И пусть самый печальный день будущего твоего и Кейт будет не хуже, чем самый счастливый день вашего прошлого.

К тому времени, когда Мэтью заканчивает, меня душат слезы. Я прикончил свою выпивку, чтобы это скрыть. Потом я поднимаюсь и обнимаю его. Это пьяное объятие с похлопыванием по спине и отрыванием его ног от земли.

Хорошее время…

***

После того, как брэнди и сигары закончились, мы выходим на улицу. Мэтью хочет сигарету, как будто сигары еще не достаточно увеличили наши шансы заработать рак легких, по его мнению. Мы направляемся на угол, пока он прикуривает. Через улицу находится пижонский бар, который кажется высокого уровня. Из затонированных неоновых окон доносится громкая, пронзительная музыка, а вся парковка заставлена элитными тюнинговыми спорткарами. Рядом с дверью в бар на лавочке на тротуаре сидит платиновая блондинка с короткими волосами и убийственным телом. Черный темный топ, джинсовая юбка и черные ботинки хорошо это подчеркивают. Она сексуальна, и она одна. Это отличная возможность для Недоумка, чтобы проверить те навыки, которым я с такой доброжелательностью пытался его обучить. Может быть, забраться к ней под юбку. Или, возможно, просто ее заинтересовать.