В свои пятьдесят восемь лег библиотекарь колонии Виктор Захарович Аверкин, известный читателю под кличкой Тихий, столько раз был очевидцем разной человеческой подлости как по отношению к врагам, так и к своим близким, что она перестала его удивлять. А уж волноваться из-за такого человеческого проявления он совершенно не собирался. Однако за неделю до конца отбытия своего срока наказания он сильно расстроился и не находил ни покоя, ни места. Освобождаться на волю ему совершенно не хотелось. Для этого у него имелись веские основания: в колонии он имел свой угол с постелью, постоянное питание, легкую работу, уважающих его зеков, которые делились с ним всем, что имелось у них в излишке. На воле его никто не ждал, никому он там не был нужен. Родственников у него не было. Как и где жить? За счет каких средств питаться и одеваться?..

Эти проблемы были предметом его постоянных размышлений, Если бы у него была возможность выбора, то он не раздумывая добровольно остался бы в колонии до конца своей жизни. Но такое было нереально, а поэтому неосуществимо.

На законном основании оставаться в колонии он мог только при одном условии. Для этого ему надо было совершить в зоне новое преступление. В интересах козырных он мог совершить заказное преступление, то есть стать торпедой. Но опускаться до такого уровня для Тихого было ниже его достоинства.

Он принял такое решение: "Придется освобождаться и коптить небо на воле. Пока у меня будут бабки, стану тратить их и жить по-человечески. Если жизнь на воле у меня не сложится, начну грабить магазины до тех пор, пока не заловят менты. Возможно, поживу в свое удовольствие. Если сяду снова, буду знать, что не задаром”. Определившись и приняв такое решение, Тихий почувствовал, как стало легче на душе…

Днем в библиотеку к нему за книгами зеки приходили не очень часто. Жара не располагала к чтению книг, вынуждала зеков больше времени находиться в помещениях, под тенью зданий и деревьев. Поэтому прихода Костыля в библиотеку в одиннадцать часов Тихий никак не ожидал.

Поздоровавшись с Костылем за руку, он поинтересовался:

— Ну, что, дорогой, желаешь почитать?

Костыль в библиотеке никогда книг не брал, и Тихий догадывался, что пришел он сюда по какому-то делу. Поэтому свой вопрос Костылю задал формально. Надо же было что-то говорить посетителю.

— Книги подождут. Я к тебе пришел с визитом вежливости, — доставая из газетного свертка бутылку шампанского и ставя ее на стол, ответил Костыль.

— По какому такому случаи»?

— Скоро ты нас покинешь. Имею желание напоследок с тобой поговорить о житье-бытье без свидетелей и не спеша.

Удовлетворившись его ответом, Тихий молча сходил к себе в подсобку, откуда принес два стакана и горсть шоколадных конфет.

— Ну что ж, выпьем за твое скорое освобождение, — произнес Костыль первый тост, чокаясь своим стаканом о стакан Тихого.

— Давай дерябнем, — без воодушевления поддержал его Тихий и опрокинул вино из стакана в рот. Закусив конфетой, он продолжал: — Хотя если честно, то я в свободе не нуждаюсь. Она голому не нужна.

— Знаю и понимаю, почему ты так говоришь. Кому-то свобода приносит счастье, а кому-то одни нерешенные проблемы, — разжевывая конфету, с пониманием развил его мысль Костыль.

— Вот меня гам как раз и ждут эти чертовы проблемы.

— В нашем возрасте если в жизни ничего не успел поймать, то уже и не поймаешь.

— Тут как пить дать, — согласился Тихий.

Не спеша беседуя, они осушили бутылку, которую Тихий немедленно убрал со стола.

— Нам с гобой и вторая бутылка не помешала бы, но, извини, запасы этого добра иссякли, — сокрушенно заметил Костыль.

— Мы же не в ресторане, — успокоил Костыля Тихий. — Может, нам продолжить разговор за партией в шахматы? — предложил он.

— Давай! — согласился Костыль, понимая, что как шахматист Тихий не сможет ему оказать достойного сопротивления.

Отношения между норами козырной масти строятся на взаимопонимании и уважении личности. Никто из них никогда не посмеет другого унизить, оскорбить плоской шуткой. В разговоре между собой они следят, чтобы не выскочило оскорбительное слово, а если это случалось, то допустивший оплошность немедленно извинялся перед товарищем, пояснял сказанное случайностью. Если бы свободные граждане страны следовали их примеру и поступали так же предупредительно и искренне, то смогли бы избежать многих неприятностей, которые поджидают их в жизни…

Достав из кармана пачку денег, перетянутую черной резинкой, и отдавая ее Тихому, Костыль произнес:

— Вот тебе пол-лимона от меня на дорожку.

— Я тебе не смогу их вернуть, — заметил Тихий, не решаясь спрятать деньги в карман своих брюк.

— Это дружеская помощь. Без отдачи, — успокоил его Костыль.

— Тогда другое дело, — повеселев и пряча деньги в карман, оживился Тихий.

— До тебя, где-то год тому назад, освободился Музыкант. Мы ему хотели тоже сделать безвозмездный, дружеский подарок, но он пожелал взять у нас бабки только в долг и под проценты.

— Что его равнять со мной? Он парень шустрый. Мне до него далеко. Ему еще крутиться и крутиться в жизни, а я свое уже открутил, — прибедняясь, заметил Тихий.

— Каждому овощу свое время, — согласно кивнул Костыль.

— Может, тебе на воле какую-нибудь услугу выполнить? Говори, я не откажусь.

— Ты же свое уже открутил, — улыбнувшись, напомнил Костыль товарищу его недавнее заявление,

— Не совсем же я стал никудышным, чтобы не уметь ничего, — тоже улыбнулся Тихий. Видать, деньги друга приподняли ему настроение.

— Есть у меня для тебя поручение, — не стал запираться Костыль,

— И какое же это поручение?

— Четыре месяца тому назад откинулся Инженер. Когда он был тут, то обратился ко мне с просьбой, чтобы мы взяли над ним шефство и подогревали. Больше года он получал от нас "дурь" и по-барски кайфовал. Мы его считали правильным мужиком. Он обещал, освободившись, снабжать меня посылками. Однако Инженер оказался бакланом и своего обещания не сдержал… Я дам тебе его адрес, посети негодяя и от моего имени потрекай с ним. Скажи ому: если он не хочет, чтобы в его дом прилетел красный петух и если ему дорого жизнь, то двадцать путевых посылок, каких — он знает, должны быть направлены к нам в зону на мое имя.

— Мне с ним потрекать не проблема. Как думаешь, он на меня выступать не станет?

— Инженер — человек интеллигентный и не дурак. Он знает, с кем имеет дело, а поэтому выступлений с его стороны можешь не бояться. Буду ждать от него первую посылку три недели после твоего освобождения. Не дождусь — займусь его воспитанием. Чем закончится твой разговор с ним, брякнешь мне по телефону.

— Это дело я сварганю, — с облегчением вздохнул Тихий. Поручение Костыля оказалось легким и не опасным…

После беседы и шахматной партии они расстались. Еще в течение нескольких дней к Тихому тянулись другие воры, которые обязательно чем-то его одаривали. Такое внимание к своей личности несколько приободрило Тихого, вдохновило его, и предстоящее освобождение из колонии уже не казалось ему таким плачевным и ненужным.

Освободившись из ИТК, Дмитрий Гордеевич Давыдов, известный под кличкой Инженер, по специальности работать на производстве не стал. Пользуясь тем, что его домовладение с земельным участком находилось в центре города (как говорят торговые люди, "на бойком месте"), он у себя во дворе построил кирпичное здание, в котором открыл магазин по продаже спиртных напитков и табачных изделий. Помимо продажи товаров, на которые у него имелись сертификаты, он через свой магазин реализовывал винно-водочные изделия подпольного розлива. На такой противоправный шаг его толкнула огромная прибыль, получаемая от реализации левой продукции, Получение лицензий на право продажи спиртного, табака, пива, прохладительных напитков вынудило его сильно потратиться на взятки разным должностным лицам. Поэтому погашение своего долга Костылю Инженер откладывал из месяца в месяц "на потом". Постепенно он привык к своей неисполнительности, тем более, что она его не беспокоила и не напоминала о себе.