Она смотрела на него широко открытыми зелеными глазами, полными слез и недоумения.

— Сирен? — выдохнул Керриган.

Девушка отшатнулась.

Керриган вытащил кинжал из ее живота, а затем, когда она начала оседать, поймал и прижал к своей груди.

— Что же ты наделала, маленькая мышка?

— Подарок... — ее слова были легким шепотом, — для тебя.

Он посмотрел на ткань. Не в силах понять объяснения, мужчина опустил девушку на пол. Длинные светлые волосы рассыпались вокруг ее головы, а кровь пропитывала платье.

Сирен подавилась своей собственной кровью и с укоризной взглянула на него.

Керриган вытер кровь с ее подбородка, в то время как незнакомое ему чувство наполнило сердце. Оно было резким и мучительным, обжигающая боль, подобной которой он никогда не знал.

Что же он наделал?

— Шшш, маленькая мышка, — прошептал он, приподнимая ее и устраивая у своей груди, позволяя неведомым эмоциям завладеть им. Страх, печаль, растерянность. Но самым странным было сочувствие, потому что он не хотел, чтобы ей было больно. Какая-то часть внутри него на самом деле болела от того, что он причинил ей вред.

Сирен вздрагивала от боли, ее лицо стало еще бледнее. Она умирала.

— Блэйз! — крикнул он, призывая мэндрейка. У Керригана не было сил, чтобы помочь ей. Его магию можно было использовать только во вред другим, но не для помощи.

Воздух вокруг него сместился за мгновение до того, как появился мэндрейк.

У Блэйза перехватило дыхание, когда он увидел их двоих, сплетенных на полу.

— Моргана?

— Нет. Она застала меня врасплох, когда я дремал.

Блэйз резко выдохнул сквозь зубы, пересек помещение и опустился на колени рядом с Сирен.

Керриган схватил в кулак воротник туники Блэйза и посмотрел на мэндрейка.

— Спаси ее, — прорычал он низким, смертельно опасным голосом.

Он заметил удивление в глазах дракона за мгновение до того, как тот успел его скрыть.

Керриган аккуратно баюкал Сирен на руках, когда Блэйз положил свои руки на ее рану. Призвав свои силы, мэндрейк прошептал древние слова:

— Arraterac sisimea dominay narah, — он повторял их снова и снова.

Сирен безвольно повисла на руках Керригана. Он задрожал от страха, боясь что она уже ушла.

Но она не умерла.

Керриган сделал медленный глубокий вдох, почувствовав, что ее сердце все еще бьется. Ее кожа все еще была теплой.

Да, она будет жить. Благодаря Блэйзу.

Он не был уверен, почему знание этого принесло ему мгновенное облегчение, но так и было.

Прижав ее ближе, Керриган закрыл глаза и перенес их из большого зала назад в ее комнату, где он смог уложить Сирен на широкую кровать, чтобы она смогла спокойно поспать. Даже после заклинания Блэйза, ей нужно было отдохнуть, чтобы восстановить силы.

— Глупая маленькая мышка, — выдохнул он, накрывая ее одеялом.

Он запнулся, когда его взгляд упал на большое кровавое пятно на ее платье, а желудок сжался.

Черт побери, он почти убил ее, и напоминание о том, что он сделал, вызывало у мужчины отвращение.

Проведя над ней рукой, он изменил ее платье на другое, мягкое из кремового шелка, которое было таким же непорочным, как и ее невинность.

Он накрыл ее тяжелым одеялом, а затем, помедлив, коснулся своими холодными пальцами румянца на ее щеках. Кожа была такой теплой и мягкой. Утонченность скул лишь подчеркивалась грубой силой его мозолистых пальцев.

Он мог разорвать ее на части...

Но вместо этого всего лишь хотел поцеловать.

Как странно. По правде говоря, он противился этим необычным чувствам внутри него. Керриган никогда не был добрым мужчиной или добрым ребенком. Он всегда верил в то, что надо ударить первым прежде, чем ударят тебя. Лучше нанести урон своим противникам, чтобы, когда они решат напасть, их удар был менее мощным. Менее болезненным.

О доброте он знал только наблюдая за тем, как другие люди получают ее. И это сделало его более озлобленным. Более жестоким. Почему другие люди должны иметь то, в чем ему всегда отказывали? Что было не так с ним, когда он был ребенком, отчего никто не мог даже посмотреть на него с нежностью во взгляде? Или нежно прикоснуться к нему?

Со временем он сам убедил себя, что ему не нужны ни доброта, ни нежность.

Сейчас он уже и не хотел их.

"Подарок... для тебя".

Ее наполненные болью слова эхом отдавались в голове. Какой подарок стоил того, чтобы умереть за него?

Любопытство взяло над ним верх. Наложив печать на дверь, чтобы убедиться, что девушка снова не покинет комнату и не найдет опасности, мужчина вернулся в зал, где заметил темно-красную ткань на полу.

Не было и следа Блэйза, который, скорее всего, удалился в свои покои.

Керриган вытер кровь со своих рук о доспехи, а затем потянулся и поднял ткань с пола. Он приподнял ее выше и заметил, что это туника, сделанная для мужчины. Одежда была сшита маленькими аккуратными стежками.

С заботой, своими руками.

Что-то внутри него разбилось. И это разозлило мужчину. Как осмелилась она заставить его чувствовать себя так! Без сомнений это входило в ее намерения. Сирен будет пичкать его добротой, пока он не станет ручным и не окажется в ее власти.

Пока он не начнет есть с ее хрупкой руки, а она в это время будет водить его за нос.

Да пошло оно все. Он не будет пешкой в руках женщины. Он никому не поклонится. Никогда.

Скомкав тунику в кулаке, он подошел к огню. Уже замахнувшись, чтобы бросить ее, Керриган остановился.

На его коже ткань была такой мягкой. Это была та самая бесценная ткань, над которой Сирен плакала. Ткань, которая значила все для нее. Почему же она отдала ее ему? Он никогда бы, ни за что никому не отдал ничего, что имело бы для него такое значение.

Сожги ее!

Сохранить ее, значит признать слабость. Это даст ей власть над ним. Оставит его сердце открытым.

И все же он не мог заставить себя бросить материю в огонь. Сделай это! Слова громким эхом отдавались в голове снова и снова.

Закрыв глаза, он поднес ткань к лицу. Запах Сирен сохранился на ткани. Этот аромат дикой розы наполнил его таким примитивным и мощным желанием, что он с трудом подавил в себе стремление вернуться к девушке.

Вместо этого мужчина сделал то, чего не делал уже многие века. Он заставил исчезнуть его стальную черную кирасу, снял черную шерстяную тунику, заменив ее на алую, и зашипел от того, насколько мягкой ткань ощущалась на коже. Она была нежной, как легкое прикосновение крылышек фей.

И пахла Сирен.

Керриган провел рукой по идеальному материалу. Туника была пошита точно по нему, словно у Сирен были его мерки. Его маленькая мышка безусловно была талантлива. В работе не было недостатков.

— Спасибо тебе, Сирен, — прошептал он в тишине зала, зная, что никогда не сможет повторить эти слова ей вслух. Только слабовольные тряпки благодарят кого-либо.

Вернув на тело броню, Керриган почувствовал, как внутри него зарождалось тепло. Он сохранит ее подарок, но никто никогда не узнает об этом.

Даже сама Сирен.

Едва Сирен проснулась, как вспомнила все, что с ней произошло. Она получила удар ножом! Ее сердце бешено стучало, она ожидала, что вот-вот почувствует болезненную пульсацию, как огнем обжигающую живот.

Но болевых ощущение не было.

Она умерла?

В ужасе Сирен открыла глаза и обнаружила, что находится одна в своей постели. Она лежала под тяжелым покрывалом и яркий солнечный свет лился сквозь открытые окна.

Неужели ей все приснилось? Девушка посмотрела на пол: остатки от шитья валялись на том же месте, где она их бросила. Нитки, ножницы, куски ткани...

Нет, Керриган все-таки ранил ее кинжалом. Она была уверена в этом.

Нахмурившись, Сирен откинула прочь одеяло, но запнулась, увидев свое новое кремовое платье.

Керриган был здесь. После того, как ранил ее, он, должно быть, вернул ее назад в кровать. Но почему же тогда не было боли от раны?