Отработанными движениями они натянули противогазы. Скотт почувствовал на открытой коже руки легкое покалывание. Пока это было не страшно, но вскоре придется считаться с болью. Кивнув Кэну, он лег на камень, проверил палкой грязь внизу и легко соскочил. Оказавшись в липкой белой массе, он поспешно обмазал себя ею с ног до головы. Кэн сделал то же самое. Грязь не могла свести на нет воздействие газа, выделяемого цветами, но могла хотя бы частично ослабить его действие на кожу.

Гротескная фигура Скотта двинулась в сторожу побережья. Грязь забрызгала стекла маски, и он вытер их пучком белой травы. Он все время проверял дорогу палкой, но грязь все же обманула его. Палка вдруг провалилась, а когда Скотт инстинктивно откинулся всем телом назад, земля ушла у него из-под ног. Ему еще хватило времени с глупым облегчением подумать, что это лишь зыбучий песок, а не яма болотного волка, а потом липкая предательская слизь засосала его до колен. Он упал навзничь, протягивая конец посоха Кэну.

Парень обеими руками схватился за него и плашмя бросился на землю, зацепившись ногами за торчащий корень. Скотт, изогнув шею под неестественным и болезненным углом и пытаясь что-то разглядеть через заляпанные грязью очки, судорожно вцепился в свой конец палки. Оставалось надеяться, что она не выскользнет из рук.

Грязь затягивала его все глубже, но тут усилия Кэна начали давать результаты. Парень старался тащить палку к себе, передвигая по ней ладони, но Скотт покачал головой: он был значительно сильнее Кэна, а тому потребуется вся его сила, чтобы просто удержать посох.

В тени позади Кэна что-то шевельнулось. Держась левой рукой за палку, правой Скотт выхватил оружие. Механизм был герметично закрыт, поэтому грязь его не забила, а ствол открывался только в одном направлении. Капитан выстрелил, услышал приглушенный шум и стал ждать, пока он не стихнет. Парень удивленно оглянулся и больше не шевелился.

А потом все было уже довольно легко — Скотт просто подтягивался по палке, распределяя свой вес по зыбучему песку. Вытащить ноги из смертельной хватки оказалось тяжело, и после этого пришлось минут пять отдыхать.

И все же он выбрался… это главное.

Кэн вопросительно кивнул на кусты, где лежало застреленное создание, но Скотт лишь покачал головой. Не стоило терять время, определяя вид твари. Он поправил маску и зашагал к пляжу, обходя зыбучий песок. Кэн молча последовал за ним.

Им повезло — без дальнейших осложнений они оказались на берегу, где рухнули на черный песок, чтобы отдышаться. Капитан посмотрел на индикатор, заметил, что газ улетучился, снял маску и глубоко вдохнул.

— Спасибо, Кэн, — сказал он. — Можешь теперь поплавать, если хочешь смыть с себя грязь. Только держись ближе к берегу. Нет, не раздевайся, времени мало.

Грязь была тягучей, как резина, песок царапал, как пемза, но после двух минут купания Скотт почувствовал себя гораздо чище. Освежившись, они пошли дальше.

Часом позже их заметили с воздушного транспортника и по видеофону сообщили в Крепость, а оттуда выслали водолет. Больше всего Скотт обрадовался солидной порции уисквеплюса, которую предложил ему пилот.

Ну и собачья же жизнь!

Он протянул бутылку Кэну.

Вскоре перед ними показался бастион, защищающий вход в порт Дуне. Порт, большой, как залив, с трудом вмещал флот. Скотт одобрительно отметил характерную деловую суету. Водолет обогнул волнолом, и остановился у берега. Умолк тихий звук двигателя, раздвинулся блистер.

Скотт выскочил, подозвал ординарца.

— Слушаю, капитан! — вытянулся тот.

— Проследите, чтобы этот солдат получил все необходимое. Мы были в джунглях.

Солдат многозначительно сложил губы, словно собирался свистнуть, козырнул и помог Кэну выбраться из водолета. Спеша вдоль берега, Скотт услышал взрыв дружеской ругани солдат, окруживших Кэна.

Он улыбнулся — парень будет хорошим Свободным Солдатом. Можно держать пари, что он не даст слабины на линии огня. Это испытание было очень трудным: дисциплина, доходящая до предела прочности. Лопни что-нибудь и… Никуда не денешься, человеческий фактор всегда будет величиной неизвестной, что бы там ни говорили психологи.

Он направился прямо в свою комнату и включил видеофон, чтобы доложиться цинку Рису. Изуродованное худое лицо цинка появилось на экране.

— Капитан Скотт прибыл.

Рис внимательно посмотрел на него.

— Что случилось?

— Авария водолета. Пришлось добираться пешком.

Цинк тихо помянул Господа.

— Рад, что ты уцелел. Ранен!

— Нет. Пилот тоже цел. Готов приступить к своим обязанностям, но сперва умоюсь.

— Лучше пройди биорегенерацию — думаю, это тебе не помешает. Все работает как часы. Ты отлично провернул сделку с Мендесом, лучше, чем я ожидал. Мы договорились с ним о месте соединения наших сил. Поговорим об этом позже. Умойся, а потом проведи генеральную инспекцию.

— Слушаюсь, цинк.

Рис отключился, и Скотт повернулся к своему ординарцу.

— Привет, Бриггс. Помоги мне выбраться из этих лохмотьев. Боюсь, придется их с меня срезать.

— Я рад, что вы вернулись, капитан. Нет, срезать не придется… — Пальцы Бриггса ловко пробежались по молниям и застежкам. — Были в джунглях?

Скотт криво усмехнулся.

— А что, я выгляжу так, как если бы летел водолетом?

— Не всю дорогу, капитан, не всю дорогу…

Бриггс напоминал старого бульдога. Это был один из людей, подтверждающих правоту старой песни: «Старые солдаты не умирают, а просто уходят в тень». Бриггс мог бы выйти в отставку десять лет назад, но не захотел. В Свободных Отрядах всегда найдется место старому солдату, пусть даже не имеющему гражданской профессии. Некоторые становились техниками, другие — строевыми инструкторами, остальные — ординарцами. Крепость была им домом: перебравшись в какой-нибудь Купол, они умерли бы от скуки.

Бриггс никогда не получал повышения, не знал стратегии, баллистики, ничего другого, кроме обычного боя. Но он был в Отряде Дуне сорок лет, из них двадцать пять на действительной службе. Он уже разменял седьмой десяток, крепкое тело сгорбилось, как у старого медведя, а лицо, и без того не шибко красивое, покрывали шрамы.

— Нормально… А теперь приготовь душ, ладно?

Бриггс вышел, а Скотт стянул грязную одежду и последовал за ним. Он наслаждался колющими струями — сначала горячая вода с мылом, потом спиртовая смесь и, наконец — чистая вода, горячая и холодная. Это было последнее, что он сделал сам, все остальное взял на себя Бриггс. Когда капитан вытянулся на лежанке, ординарец смазал лекарством его покрасневшие глаза и принялся массировать тело — ловко и сильно, чередуя ручной массаж с регенерирующим биологическим облучением. Под конец он сделал Скотту укол, чтобы снять усталость. Когда Бриггс кончил, Скотт был готов приступить к своим обязанностям: разум его прояснился, тело отдохнуло.

Бриггс принес свежий мундир.

— Я вычищу старый, капитан. Нет смысла выбрасывать его.

— Ничего не выйдет, — заметил Скотт, натягивая майку. — После того, как я вывалялся в грязи… Ладно, делай, как знаешь. Но, боюсь, он мне уже не понадобится.

Пальцы ординарца, застегивающие куртку Скотта, на мгновение застыли, потом снова забегали по ткани.

— Я не ослышался, капитан?

— Нет. Я подаю в отставку.

— Переходите в другой Отряд, капитан?

— Ну-ну, не забывайся, — усмехнулся Скотт. — Нет, дело в другом. А если бы и так, что ты сделаешь? Отдашь меня под трибунал в своем лице и на рассвете расстреляешь?

— Нет, капитан. Прошу прощения, но я решил, что вы спятили.

— Один Бог знает, почему я тебя терплю, — заметил Скотт. — Ты дьявольски упрям. В твоей тупой башке нет места новым мыслям. Ты — квинтэссенция догматизма.

Бриггс кивнул.

— Похоже на то, капитан. Когда человек живет по определенным правилам так долго, как я, и правила эти раз за разом подтверждаются, он поневоле становится догматиком.