Мои соболезнования, – вставила я.

Спасибо, и Вам того же, – автоматически ответила Машка и тут же спохватилась, – Ох, простите, это я от нервов такую чушь говорю.… Так вот, приехала я сюда на дачу, чтобы в городской квартире не жить. Там к тому времени давно уже лже-Кузен угнездился. А братец возьми, да и приедь за мной на дачу. Поговорить, мол, надо. Так, мол, и так, говорит, “Перед смертью у папеньки, видимо, крыша поехала, вот он и наговорил всякого. На самом деле завещание гласит, что все имущество твоего отца мне в собственность переходит. Вот, смотри, написанное завещание” Я говорю: “Неправда это. В завещании совсем другое написано. Это, я уверена, подделка” Кузен вдруг как разозлится. Начал кричать, грозиться, и проговорился тогда:

“Да я семь лет за твоим противным стариком следом ходил, чтобы это наследство получить! Я в поте лица все, до последней копеечки, заработал! Попробуй-ка с моё с таким отвратительным принципиальным брюзгой пообщайся! Вот завещание. Все мне достается. Вот подпись!”

Я смотрю и вспоминаю, как мы с братцем в детстве, балуясь, подпись папеньки подделывали.

“Не отцовская это подпись!”

“Слушай, ты! Ты в жизни еще ничего не понимаешь, ты в городе этом, считай, и не жила, порядков тутошних не знаешь. Уезжай, подобру-поздорову. Совсем без средств не останешься, я тебе какую-нибудь ренту выделю.… Но в дела с наследством – не лезь. У меня в этом городе все давно схвачено. Понимаешь?”

“Нет уж. Не в деньгах дело – в справедливости. Волю покойного выполнить нужно. Я тебе тоже ренту назначить могу. Если угрожать перестанешь, конечно…” – и тут чувствую, мне так его припугнуть хочется.… Вот и сказанула на свою голову, – “У меня есть настоящее завещание и ни при каких условия я тебе его не отдам!”

“Это настоящее!” – утверждает Кузен и глазами лживо так сверкает, а у самого, аж губы от паники побелели, – “Это настоящее! И через полгода, как и положено по закону, я вступлю в права наследства и стану полноправным владельцем и фирмы, и дома, и …”

“Ты развалишь фирму! Я такого позволить не могу…”

“Если сунешься в суд, то только зря время и деньги потратишь. Во-первых, здесь все чисто. А во-вторых, моя невеста, между прочим, прокурорская дочка. Сечешь?”

Я ужасно разозлилась от всех этих пререканий. Даже не в деньгах дело, а в этой его кузеньей самоуверенности.… И потом, отец не пережил бы такого наглого нарушения его воли. Собственно, он и не должен переживать, потому, как умер уже, но…

Ну что ты оправдываешься? – вмешалась я, – Это совершенно естественно, что тебя не устраивает этот лживый подлог с наследством. Конечно, нужно судиться…

Я так и собиралась. Но теперь… Понимаете, после этого разговора, я так разозлилась… Думала, какого черта я тут на даче сижу. Думаю, приеду сейчас в городскую квартиру – она же моя, а не его. А завтра пойду в суд и к журналистам и… Вот такая глупая идеалистка я была еще вчера, – Маша рассмеялась, по возможности весело.

Как здорово, что ты еще находишь в себе силы смеяться – похвалила гостью я.

Один известный классик писал, что “люди смеются хотя бы для того, чтоб не плакать”, – ответила Мария и продолжила рассказ, – Кстати, на этой даче ЛжеКузен раньше ни разу не появлялся. Он всегда отдыхал в другом отцовском загородном доме. Отстроенном и современном. А мне всегда здесь было хорошо. Здесь я, еще ребенком совсем, с матерью отдыхала. После её смерти отец сюда приезжать не любил. Здесь для него слишком просто. А менять обстановку не стал в память о вкусах моей мамы. Он маму, кажется, по-настоящему, любил. В общем, настолько я разозлилась на Кузена, что решила, вопреки всем своим вкусам, переезжать в квартиру. Чтобы быть на виду и вести настоящую открытую войну.. Собрала я на всякий случай самые памятные вещи и собралась уезжать. А тут что-то с машиной…

Не столько с машиной, сколько с намерениями твоего Кузена, – констатировала я, – Георгий ведь слышал разговор, из которого сделал вывод, что авария подстроена специально.… С кем мог разговаривать твой брат?

Он приезжал со своим шофером.… В том-то и дело, понимаете? Теперь я не знаю даже, стоит ли идти в суд.… Если у человека самые жестокие намерения… Может, нужно плюнуть на всё? С голоду не помру. Я сейчас не так уж плохо зарабатываю. Жила всегда без отцовских денег и дальше проживу…

А этот тип будет нагло пользоваться твоим имуществом? – нехорошо сощурился Тёмка.

Все это нужно будет обсудить тщательнее, – предостерегла от поспешных выводов я, – С одной стороны с такими психами, как твой ЛжеКузен лучше не связываться, с другой – кто ж их накажет тогда, если не мы…

И вдруг поняла, что для меня означает Машкин рассказ. Выходит, шутки закончились уже давно. Выходит, Георгию действительно угрожает серьезная опасность. Если этот кузено-брат не побоялся пытаться убить собственную сестру, то об постороннего детектива руки вымарать, точно не постесняется. Ведь Жорика сейчас, возможно, даже пытают. Требуют выдать нынешнее местонахождение Марии… Я глянула на часы. С момента Жориконого сигнала тревоги прошло уже непомерно большое количество времени. Такими темпами, в городе я окажусь уже под вечер…

“А помощь нужна сейчас! Ну что же я, дура, медлю?!” – титаническими усилиями я заставила себя не впадать в панику и самобичевание.

– Маша, немедленно сообщи мне городской адрес твоего Кузена. Мне кое-что надо проверить.… Никаких возражений. Мне виднее, как поступать, – стараясь выглядеть поувереннее, принялась раздавать команды я, – Артем, оставайся с Марией, ей сейчас нужна защита. Если что – вызывайте милицию. Тёмка, сотовый включен?

“Только бы на Жорика напали из-за какого-нибудь другого дела! Только бы!” – мысленно причитала я, мчась к остановке электрички. От переживаний, я даже забыла мысленно выругать Георгия, который забрал Форд, не предусмотрев, что мне, может, затруднительно бросаться на героические поиски похищенного мужа пешком.

И кто бы мог подумать, что в нашей стране проживает так много народу? Если бы чиновники пользовались общественным транспортом, то, наверное, давно объявили бы общегосударственную борьбу с ужасным перенаселением государства.

“А может, все кинулись искать Георгия синхронно со мной? Вполне реальная ситуация для моего патологического невезения. В общественном транспорте, полагаю, царит благодать и раздолье, лишь, когда я езжу на Форде … Помнится, Тёмка рассказывал даже, что ехал к нам, сидя в электричке. Сидя, а не полувися, как я сейчас”, – мысленно посмеивалась я сама над собой, чтобы не впасть в крайнюю степень раздражения. А злиться было из-за чего: вжатая носом в мощную спину какого-то обмотанного в холщовую куртку дедугана, я вот уже минут десять как пыталась вывернуться и принять более удобную позу. Едва это удалось, как вагон качнулся, слегка струсив своё содержимое вправо. Огромная тележка, груженная подозрительно подмокающими снизу картонными ящиками, деловито качнулась и наехала прямиком мне на ногу. Хозяин тележки, хрупкий сутулый юноша в очках, умудряющийся даже в такой толкучке читать какую-то книжицу, не глядя, схватился за ручку тележки. Сдвигать это тяжеленное создание с нового места юноша не спешил. С трудом вытянув руку откуда-то из недр толпы, я потянулась и слегка похлопала юношу по плечу. Читающую публику я всегда уважала, поэтому хамить не спешила.

Ваша тележка стоит на моей ноге, – вежливо обратилась я к юноше, – Ничего, не мешает?

Нет, нет, – рассеянно ответил он, не отрываясь от книги, – Все в порядке. Совсем не мешает…

Я растерялась настолько, что даже забыла о своем уважении к читающим.

Молодой человек?! Вы уж определитесь: или с книжкой, или с тележкой… Вы же здесь не один, в конце концов!

Юноша оторвался, наконец, от чтива и недовольно огляделся по сторонам.

Увы, не один. Не согласиться с вами нельзя.

Будьте любезны, уберите тележку с моей ноги.