— Как же это, так сразу? — ‘Максим присел на краешек стула, не зная, что еще сказать, не в силах уйти. Только сейчас он понял, как дорог ему этот человек.

Несколько минут прошло в молчании.

— А ты опять что-нибудь откопал? — спросил техник.

— Нет, я хотел только спросить, есть ли такой камень» у которого цвет меняется от дня к вечеру.

— Есть такой камень — александрит, — сказал техник. Сказал, как отрезал. Да Максим и сам уж понял, как не ко времени был его вопрос. Он встал и пошел к двери.

— Постой! Вроде Петр Андреевич тебе какое-то письмо оставил.

— Письмо?

— Да, — техник порылся на столе. — Вот возьми.

— Спасибо. — Максим поспешно разорвал конверт. В нем оказался еще один пакет, на котором вместо адреса значилось:

«Максим! Может статься, мы больше не увидимся. Но если ты не забудешь мой совет, не потеряешь интереса к тому делу, о котором мы говорили, то вскрой этот пакет. Однако не раньше, чем закончишь институт и лишь в том случае, если займешься этим делом. Иначе просто сожги его.

Крайнов.»

Максим вышел на улицу. Там валил густой, мокрый снег Он сунул письмо в карман:

— Нет, Петр Андреевич, я не забуду вашего совета. И даю самое торжественное слово — разгадаю тайну обрывов!

7

Он стоял, точно вонзясь в небо, этот останец кварцита, поднявшийся на высоту двадцатиэтажного дома. Все в Отрадном называли его Зуб Шайтана. И действительно, скала напоминала клык зверя. Узкая, гладкая, с белой, как снег, поверхностью и острой верхушкой, чуть запрокинутой на север, она будто вспарывала заросли кедровника, сплошь покрывшие сопку над Студеной. Гора считалась неприступной. И может быть, именно поэтому Максим решил подняться на скалу. Очень уж хотелось осадить бахвалистого Димку и показать Марине, что и он, Максим, кое на что способен.

А все началось с пустяка. На первое мая они всем классом отправились в лес, на сопку, забрели чуть не к самой вершине, бегали там за бурундуками, пугали белок, потом расселись на кучах сухого валежника, на пригреве, и, как это не раз бывало, заговорили о Зубе Шайтана.

Кто-то из ребят прослышал от стариков, будто лет пятнадцать назад гостил в Отрадном городской парень. Был он спортсмен, альпинист и решил покорить никому не дававшуюся скалу. Смельчак забрался на самую вершину Зуба, хотел даже пристроить там какой-то знак, но вдруг увидел такое, что чуть не умер от страха. Спустился вниз — а голова седая. И слова больше от него никто не слышал. Так и уехал обратно в город.

Рассказчику верили и не верили, больше сходились на том, что все это сплошная брехня. А Марина сказала:

— А все-таки, бывают же настоящие ребята! Не то, что у нас тут…

— Да-а, это вам не Лысую гриву перелезть, — не преминул съязвить Димка. — Но будь у меня ноги здоровы, я бы давно забрался на Зуб. Можно его одолеть, я знаю.

Максим ничего тогда не сказал, вида не подал, что Димка бросил камешек в его огород. Однако дал себе слово непременно подняться на скалу.

И вот сегодня, встав с восходом солнца, он без единой остановки добрался до вершины сопки и, не тратя времени на отдых, стал прикидывать, как лучше подступиться к чертовой горе. Но одно дело — решиться на подъем. И совсем другое — выполнить задуманное. Снизу, от кордона, Зуб выглядел чуть больше охотничьего ножа, а тут высился такой громадой, что не было, казалось, никакой возможности добраться даже до середины скалы. С трех сторон стены ее были совершенно отвесны, кое-где даже с обратными углами. Только с юга по узкому ребру Зуба лепилось некое подобие гребня, да и тот начинался где-то на высоте десяти-двенадцати метров.

Долго ходил Максим вокруг скалы, примериваясь, как лучше выполнить свой замысел. Наконец догадался закинуть снизу веревку с петлей. После нескольких безуспешных попыток удалось захлестнуть конец бечевы за нижний выступ гребня и с ее помощью вскарабкаться на цокольную часть склона.

Теперь вверх по гребню! Он оказался нагромождением больших замшелых глыб, тянущихся почти до самой вершины, где вздымалась голая отвесная стена. Осторожно, перебираясь с глыбы на глыбу, Максимка поднялся до небольшого уступа на перегибе склона и, выбрав площадку поровнее, вытянулся на теплом камне. Здесь можно было передохнуть. Но дальше подъем оказался значительно труднее. Гребень еле лепился на крутом склоне. Приходилось ощупывать каждую глыбу, каждый камень. Пот слепил глаза. Максим то и дело останавливался, чтобы перевести дыхание. Однако склон становился все круче и опаснее. Камни обрушивались при каждом неверном движении. А впереди была еще голая стена.

Но вот и она. Максим примостился на верхнем конце гребня и глянул вверх. Стена уходила прямо в небо. Но отступать было поздно. Отыскав глазами трещину пошире, он уцепился за нее руками и подтянулся вверх. Нога встретила небольшую выбоину. Хорошо, что он полез босиком. С выбоины можно перебраться к расселине. Потом сюда, на этот выступ. А дальше? Неужели тянуться к той, верхней трещине? Нет, за нее не ухватиться! Ни за что! Правая рука уже задеревенела. Лучше левее, там карниз. Только дать отдых руке. Так… А ногу? Куда поставить ногу? Вот тут вроде держит?.. Нет, осыпается, скользит. Проклятье! А если так? Держит! Теперь ухватиться за карниз. Только бы не сорвалась нога. Только бы не сорвалась!..

Время для Максима остановилось. Вернее, он потерял всякое представление о времени, лихорадочно цепляясь за малейшие шероховатости стены. Это было на грани человеческих возможностей. Пот заливал лицо, разъедал веки. Мышцы ломило от чудовищного перенапряжения. Силы почти оставили его, когда он последним отчаянным рывком ухватился за верхнюю кромку скалы и, извиваясь всем телом, взобрался на узкую площадку вершины.

Зато какой вид открылся с высоты! Вершина Зуба господствовала над всей окрестностью, с нее отлично можно было рассмотреть и крохотные домики Отрадного со всеми его улицами и переулками, и серый пятачок кордона, зажатый кольцом леса, и черный прерывистый пунктир дороги, и тонкую петляющую ниточку Студеной.

А когда он осторожно, боясь оторваться от поверхности узкой, как гладильная доска, площадки, повернулся лицом к северу, то увидел Гнилую падь, Лысую гриву, даже часть котловины, в которой лежало загадочное озеро. Казалось, это было совсем рядом. Только Грива была теперь маленьким, будто игрушечным, уступчиком, а озерная котловина была не больше Малеевского пепелища. Сколько воспоминаний было связано с этими местами! Максим чуть повернулся, устраиваясь поудобнее и вдруг заметил под самым подбородком два тонких металлических кольца. Что бы это могло быть? Кольца торчали на самом краю площадки по линии, идущей прямо к озерной котловине. Он попробовал оторвать их от скалы. Не тут_гто было! Кольца были намертво ввинчены в камень.

Значит, тот парень все-таки поднимался на Зуб! И вбил эти крюки, с помощью которых, видимо, спустился вниз. Как жаль, что и Максиму не пришло в голову захватить с собой еще одну веревку. Или отвязать ту, которая осталась внизу.

Но тут его мысли приняли совсем другой оборот. Если тот парень действительно был, значит, было и то страшное, что он увидел отсюда. Взгляд Максима снова упал на далекую озерную котловину. А что, если он видел чудовище,

которое взлетело в тот день с озера? И сразу стало страшно. Максим инстинктивно прижался всем телом к скале, не спуская глаз с Лысой гривы. Руки его невольно вцепились в камень, подбородок коснулся холодного кольца. И вдруг…

Нет, это ему не показалось. Он ясно слышал музыку. Тихую, задумчивую, точно такую, какая неслась той ночью из котловины. И еле ощутимый аромат точно так же вплетался в мелодию. Он поднял голову, — и все исчезло, снова коснулся подбородком кольца, — снова музыка. Временами ему казалось даже, что он видит что-то вроде голубого луча, бегущего к Лысой гриве. Впрочем, день был настолько ярок, что весь воздух был пронизан сверкающими лучами. Однако звук и запах ощущались несомненно.

Потом подул ветер, стало холодно, и сразу зачесалась родинка за ухом. Максим потер ее кончиком пальца и вдруг услышал, будто в шум ветра вплетается чуть слышный шепот:

— Пора спускаться… Пора спускаться…

Максим очнулся. Солнце уже склонялось на закат. Ясно, надо возвращаться. Он тщательно изучил глазами обрывающуюся под ним стену и, наметив примерно маршрут спуска, свесил ноги вниз. И тут произошло то страшное, что долго потом не могло изгладиться из памяти. Несмотря на все старания, ему не удалось нащупать ногами никакой опоры. Носки скользили по гладкому, точно отполированному, камню, не встречая ни малейшего выступа или трещины. А руки уже немели. Еще минута, и он сорвется вниз. Холодный пот разом покрыл рее тело. Смертельный ужас заставил снова взобраться на вершину.

Что же делать? Что делать?! И почему он не взял с собой веревки?!! Он чувствовал, что никакие силы не заставят его еще раз спустить ноги вниз. Но в спину снова ударил ветер. И тот же шепот мягко, но настойчиво приказал:

— Надо спускаться, надо! Ветер поможет…

Сделав над собой усилие, Максим снова повис на руках. И снова ноги заскользили по отвесной стене. Страх отнимал последние силы. Руки еле удерживались на гладкой поверхности площадки. Но тут сильный порыв ветра словно прижал его к стене, и он снова услышал шепот:

— Правую ногу чуть влево и немного ниже…

Он машинально подчинился и вдруг нащупал носком трещину.

— Теперь левую прямо вниз… — шепнул ветер, все так же прижимая его к стене. И снова нога встретила упор, крепкий, надежный. С него можно было хоть глянуть вниз

Вот и еще трещинка, а под ней уступчик. Страх начал проходить. Максим передохнул и, смахнув заливающий глаза пот, спустился ниже. Отсюда было совсем недалеко до узкого карниза, который так помог ему при подъеме. Однако то ли Максим поторопился, то ли не рассчитал своих движений, но руки его на какой-то момент оторвались от узкой, еле прощупывающейся трещины, ноги соскользнули по гладкой стене, и он полетел вниз.