Гулко зазвенел под ногами подвесной мостик с обломившимися с одной стороны перилами, запах нечистот ударил в ноздри. Зеленовато-бурый поток пенился внизу, уносясь куда-то вниз. Тео поморщился.

— Далеко еще? – спросил Норвик, равняясь с Беллом.

— Не знаю, — пожал плечами Тео, — Джонни не настолько любезен, чтобы выдать нам полный маршрут. Возможно, нас даже слегка поводят кругами, чтобы мы не сумели сюда вернуться без его помощи.

— Ладно, — кивнул Норвик, — главное, чтобы не слишком долго. Уже почти шесть, там, наверху, скоро начнется.

Он поудобнее перехватил рукоять закинутого на плечо двуручного боевого топора. Серебристые полумесяцы лезвий покрыты черненой вязью, дубовая рукоять отполирована до смертельного блеска ладонью.

— Странный выбор для Торри, — покосился Тео, — в музее стащил?

— Из загашника вынул, — усмехнулся Норвик, — давно я его в дело не пускал. Он мне от отца достался.

— От Сира? – уточнил Тео.

— От отца, — Норвик нахмурился, — считай, я тебе этого не говорил.

— Сказал, — сурово произнес Белл, — и продолжай. Я должен знать, с кем имею дело. Тореадор с боевым топором, доставшимся от отца – такое не каждый век встречается. Декаденты редко интересуются воинами.

— Я не воин. Я скальд.

— Все интереснее, — Тео чуть придержал шаг, — ты старше, чем хочешь казаться, так? Поколение*?

— Шестое, — шепнул ему чуть не на ухо Норвик.

— И что Древний делает под каблуком у Иветт?

— Поет, — рассмеялся Норвик, — это все, что имеет значение.

— Кроме топора, — подмигнул Тео.

— Кроме.

***

Темный сырой подвал. Охапка вонючей соломы. Маленькое окошко у самого потолка, в котором теплится одинокая звезда.

— Это же надо было так тупо попасться! – Эгиль Скаллагримссон в сердцах плюет на грязный пол, и любопытная крыса со всех ног удирает обратно в нору.

Корабль, на котором он пытался добраться до короля Ательстана, спасаясь от мести Эйрика Кровавой Секиры, разбился у берегов Нортумбрии. Которой, не иначе как по воле Локи, правил вышеозначенный Эйрик. Эгиль лишился бы головы еще утром, если бы не вмешательство старого друга Аринбьерна. Тот сумел убедить Эйрика, что хвалебная песнь, сочиненная и исполненная великим скальдом, – достойная вира за гибель сына. Тем более что сын этот оказался в Норвегии, спасаясь от тяжелой руки не слишком любвеобильного отца.

Эгиль тихо перебирает струны арфы. Ну что же, он споет Эйрику хвалебную песню. Такую, что Кровавую секиру с этого дня прозовут Дерьмовой Секирой. Завтра будет хороший день для смерти, не хуже, чем вчера. А сегодня у него еще есть арфа.

За окном – щебет ласточки. Какая ласточка ночью? Щебет раздраженный, яростный. Не иначе, как Гуннхильд, королева-чародейка, старается, чтобы убийца сына так легко не отделался. Эгиль с досады тряхнул золотыми волосами. С ритма сбивает, старая карга.

Голос Аринбьерна за окном. Ласточка, в последний раз пискнув, улетает. Это хорошо. Эгиль улыбается, слова сами ложатся на музыку.

— Захвати с собой мой топор, — кричит он другу, — завтра он мне пригодится.

Аринбьерн молчит. Но Эгилю не нужны слова. Он знает.

Уже почти рассвет. Скальд заворачивается в истертый плащ, пытаясь поспать хоть пару часов. Песнь готова. Но скрип двери не дает уснуть.

— Решил умереть? – незнакомый голос со странным акцентом.

— Тебе-то что за дело?

— Мне есть дело, Эгиль Скаллагримссон, — в голосе слышна насмешка. Темная фигура приближается к скальду. Но дверь закрыта.

— Ты кто?

— Тот, кто может спасти тебя от участи, которая хуже смерти, — теперь голос серьезен.

— Убирайся прочь, порождение Локи!

— Ты надеешься погибнуть с оружием в руках? – зловещий шепот холодит душу, — тогда подумай над тем, что тому, у кого нет рук, в Вальхаллу не попасть.

— Ты…

— У тебя есть минута, чтобы принять решение, скальд, — темная тень нависает над ним, — вечная жизнь, или позорная смерть. Но не завтра.

Эгилю страшно. Впервые в жизни скальд обливается холодным потом, руки дрожат. Эгиль смотрит на них. К Локи Вальхаллу! И без топора он как-нибудь проживет. А без музыки…

— Я согласен, — говорит Эгиль, и тень склоняется к самому его горлу.

***

— И чем все кончилось? – спросил Тео.

— Я спел Эйрику эту песню, — ответил Норвик, — и он приказал отрубить мне руки и выбросить меня из Йорка. Аринбьерн молил его казнить меня. Но Кровавая Секира был непреклонен. Он даже позволил мне забрать отцовский топор, после того, как мне прижгли культи.

— Ты уже был мертв, — в голосе Тео не было вопроса.

— Точно. Руки приняли прежний вид всего через год. Пришлось провести его в торпоре. Но мой Сир ждал меня. Испанский бард, очарованный северным пением. Правда, до конца я так и не восстановился. Топором владею лучше, чем арфой. Но зато я могу петь.

— А почему ты…

— Чтобы не доставали своим Джихадом, — усмехнулся Норвик, — сменил имя и биографию. А вот от топора отказаться так и не сумел.

— Это хорошо, — Тео похлопал Тореадора по плечу, — сегодня петь не придется.

Туннель неожиданно оборвался в широкий сводчатый зал, затопленный водой. На черной маслянистой поверхности плавали обломки досок, пустые банки и прочий мусор.

— Справа есть плот, — сообщил Джонни в самое ухо Тео, — второй справа туннель на противоположной стороне.

— Люди, как известно, порожденье крокодилов, — Войцех подошел к Тео почти неслышно, — интересно, чье порождение плавает тут?

— Ты о чем?

— О ком, — Моника кивнула в сторону еле виднеющегося в темноте зала плота, — он там.

Теперь все увидели высунувшуюся из воды белесую плоскую морду, мирно прикорнувшую на краю плота. Судя по размерам пасти, в крокодиле было не меньше пяти метров. Красные глаза альбиноса светились во тьме.

— Гуль, — с отвращением сказал Крис, — я знал, что они крыс собой прикармливают. Но такое…

— Разберемся, — Тео скинул с плеча дробовик, — хотя заряда жалко.

— Я бы этого не делал, — с сомнением в голосе произнес Крис, — боюсь, Калебросу не понравится, если мы подожжем его зверушку.

— Джонни, у нас проблема, — произнес Тео, включая микрофон.

— Неужели? – скептически ответил голос Шарка, — а я думал, Альби надежная охрана, чтобы вашим транспортом ненароком не воспользовался кто-то еще.

— Джонни говорит, что тварь нас пропустит, — сообщил Тео.

— Проверим, — согласилась Моника, — но Дракона все равно держи наготове.

— А может, мы тебя ему скормим? – с самым серьезным видом спросил Крис, — и уплывем, пока он будет занят. Тебя это научит уважению к старшим.

— Сам дурак, — обиженно отвернулась Моника.

Альби зловеще лязгнул пастью, плеснул хвостом по воде, и уступил свою подушку двуногим. Крокодил плыл рядом с плотом до самого выхода из зала, провожая их голодным взглядом, но нарушить приказ кормильца не решился.

За вторым поворотом туннеля Тео обнаружил висящий на стене знак. Квадрат, вписанный в круг, к которому был прислонен треугольник, образуя стрелку.

— Символ Тремере, — сказал Тео, делая знак спутникам остановиться, — мы на границе. Следующий шаг выводит нас на вражескую территорию.

— Удачи нам, — улыбнулся Норвик, снимая с плеча отцовский топор.

* Многие вампиры верят в то, что все они произошли от Каина, проклятием которого на самом деле стал вампиризм. Поколения отсчитываются от него. Чем меньше поколение вампира, тем он ближе к родоначальнику и сильнее, независимо от возраста. Хотя с возрастом растет сила любого вампира

18. Кеннилворт, Манхэттен, Нью-Йорк. Фьялар

Шаги на лестнице замерли. Очевидно, противник затаился, не решаясь высунуться под огонь незваных гостей.