1

…При вскрытии урны оказалось: подано бюллетеней — двадцать четыре, проголосовавших «за» — двадцать четыре, «против» — нет, испорченных — нет. Председатель счетной комиссии поднял глаза от протокола, обернулся к председателю Ученого совета.

Тот встал:

— Прошу утвердить итоги голосования.

Зал дружно поднял руки. Председательствующий удовлетворенно улыбнулся:

— Поздравляю вас, Артем Владимирович, с присуждением ученой степени кандидата геолого-минералогических наук.

Артем Лосев, двадцатишестилетний аспирант кафедры минералогии, поспешно поднялся, неловко поклонился членам Совета. Голова у него кружилась, все вокруг будто качалось и плыло, но в груди бушевала радость, большая, ликующая, какая бывает, наверное, лишь у альпиниста, покорившего заветную вершину.

Потом был небольшой товарищеский ужин, где его снова поздравляли, желали успехов, прочили блестящую карьеру. Не обошлось, конечно, без споров. Не все коллеги Артема безоговорочно поддерживали смелую гипотезу, выдвинутую им для объяснения альпийской тектоники. Но нашлись и такие, кто готов был пойти дальше Лосева, положить его концепцию в основу всех без исключения тектонических явлений. Словом, все было так, как обычно бывает в подобных случаях.

А в конце вечера к нему подсел давний знакомый, старый геолог-производственник, только что вернувшийся из длительной командировки на Тянь-Шань, и сказал:

— Молодец, Артем, поздравляю! Дельную работу представил.

— Спасибо, Николай Иванович. Вы ведь, помнится, тоже занимались альпийской тектоникой?

— Кроплю над ней и по сей день. Фактов, как говорится, — хоть пруд пруди, а до таких вот выводов, к каким пришел ты, так и не дотянул: тут, видно, не хватило, — стукнул он себя по лбу. — То одно, то другое не состыковывалось. А стоило послушать сегодня тебя, и все, что раньше ни в какие ворота не лезло, особенно там, на Тянь-Шане, теперь будто враз на место встало. Да вот, смотри, — он извлек из кармана пачку фотографий и начал раскладывать их перед Артемом. — Как тебе нравится этот сброс? Или этот надвиг? А здесь вот… — он протянул большое цветное фото, но тут же поспешил спрятать его обратно. — Нет, это не то!

— Постойте, постойте! — выхватил у него фотографию Артем. — Тут тоже что-то интересное.

— А-а, это так… Случайный кадр. Поднимались прошлым летом на один пятитысячник, там, на Тянь-Шане… Я ведь, как ты, наверное, слышал, еще со студенческих лет увлекаюсь альпинизмом. И вот на высоте три тысячи семьсот метров…

— Это на высоте три тысячи семьсот метров?! — воскликнул Артем, всматриваясь в мастерски сделанный снимок.

Камера фотоаппарата запечатлела молодую красивую девушку, стоявшую на каменистой осыпи, у голой, отвесно вздымающейся скалы. Голова незнакомки была непокрытой. Ветер разметал по плечам ее длинные густые волосы. И вот эти волосы… Они были совершенно необычного цвета, цвета догорающих в камине углей. С трудом верилось, что это удивительное сочетание огненно-красного и индигово-фиолетового тонов — естественная окраска женских волос, а не игра воображения сверхэкстравагантного художника. Впрочем, необычным в незнакомке было все: и легкая, трепещущая на ветру одежда, напоминающая древнегреческий хитон, из белой почти прозрачной ткани, сквозь которую легко просматривались линии ее гибкой стройной фигурки, и непривычно глубокий поворот головы на длинной тонкой, будто лишенной косточек шее, и неправдоподобно бледное лицо, точно изваянное из молочно-белого мрамора, и взгляд ее, в котором смешались и любопытство, и растерянность, и страх, и, конечно же, глаза. Глаза необыкновенные… Огромные, цвета темного янтаря, с неестественно расширенными зрачками, они будто светились изнутри. Казалось, два трепетных лучика прорываются из-под густых иссиня-рубиновых ресниц, и именно им обязаны легкие узорчатые тени, что залегли на нежных щеках незнакомки, словно подчеркивая почти нереальную белизну ее кожи. Но самое удивительное заключалось все-таки в том, что фотоаппарат запечатлел ее у подножья голых заиндевевших скал, далеко за линией вечных снегов, а одета она была как древнеегипетская царица где-нибудь в знойной долине Нила или, по крайней мере, как прима-балерина на сцене Большого театра.

— И это на высоте трех тысяч семисот метров! — повторил Артем, не отрываясь от фотографии.

— Да, то был последний бивуак перед вершиной, — коротко ответил Николай Иванович.

— Так что же она, эта русалка, специально, чтобы попозировать перед вашим аппаратом, разделась чуть не донага на такой высоте, где и в меховой куртке мороз до костей пробирает? — невольно съязвил Артем.

— Кто знает… Да разве дело только в одежде! А ее волосы, брови, ресницы!

— Э-е, дорогой Николай Иванович, при нынешних достижениях индустрии косметики…

— Ну, допустим… Допустим, все это подкрашено, подклеено, не знаю, что там еще… Но глаза… Глаза!

— Гм… Глаза бесспорно хороши! — не мог не согласиться Артем. — И цветом и формой и… Они что, действительно так светились? Или это солнце там, в горах…

— Солнца вообще не было, были тучи, — отрезал Николай Иванович. — А из глаз незнакомки в самом деле струился свет. Понимаешь, настоящий живой свет! Здесь, на фото, это еще не так заметно. А там, в то утро…

— Да откуда она взялась там, в вашем лагере, на такой немыслимой высотище?

— Не знаю. Одно могу сказать: ни с чем более загадочным я не сталкивался ни разу в жизни. В то утро я вышел из палатки раньше других, посмотреть, что обещает погода перед последним броском к вершине. И первое, что увидел, была она, эта, как ты сказал, русалка. В ней и в самом деле, виделось что-то русалочье. И в позе ее, и в выражении глаз, а главное — в этом более чем легкомысленном одеянии, которое было, по-видимому, тоньше любого шелка и не могло защитить не только от холода, но и от малейшего ветерка. А мороз стоял действительно под тридцать. Ледяной ветер хлестал прямо ей в лицо. Казалось, еще минута, и он сорвет с нее и эти одежды. А она хоть бы что! Будто только что выскользнула из жарко натопленной комнаты и готова вновь нырнуть туда, коль скоро погода оказалась не такой, на какую она рассчитывала. Я не успел даже отдать себе отчет в полнейшей неестественности всего происходящего. Просто был поражен необычным видом таинственной незнакомки, особенно этими светящимися глазами и сверхлегким одеянием, и потому почти машинально, не сообразив еще, что все это значит, схватил висевший у меня на груди фотоаппарат и щелкнул затвором. Незнакомка не сдвинулась с места, словно застыла, прикованная ко мне взглядом. Но в то время кто-то из ребят в палатке окликнул меня. Я быстро обернулся. В пол-оборота. На один миг. А когда повернулся назад, торопясь сделать еще два-три снимка — незнакомки и след простыл. Уйти ей было некуда. Прямо перед нами высилась почти отвесная скала. Сзади, за палаткой, уходил вниз обледенелый гребень, по которому мы еле взобрались накануне. А справа и слева обрывались такие кручи, на какие страшно было и ногой ступить. Но, главное, повторяю, прошли считанные мгновенья с тех пор, как я отвел глаза от незнакомки. И все-таки она исчезла. Я обошел небольшую площадку лагеря вдоль и поперек. Обшарил взглядом и скалу и нижнюю часть склона. Все тщетно. Незнакомка словно испарилась. Ребята, вскоре выбравшиеся из палатки, конечно, не поверили ни одному моему слову. Да я и сам начал сомневаться в реальности своего видения. В горах случаются галлюцинации и почище этой. Через неделю я почти забыл о необычной встрече. А когда месяц спустя, уже на базе, начал проявлять свои пленки, то увидел вот это. Ясно, что галлюцинацией тут и не пахло…

— Да-а, — протянул в задумчивости Артем. — Судя по тому, что запечатлела ваша фотокамера, тут, под скалой, могло иметь место что угодно, только не галлюцинация. Но и то, что вы рассказали мне…

— Может быть чем угодно, только не правдой? — мрачно усмехнулся Николай Иванович. — Не бойся, заканчивай. Не ты первый. Все так считают. Потому и не показываю никому свой снимок. — Он попытался забрать карточку из рук Артема.

— Постойте, Николай Иванович! — отвел тот руку старого геолога. — Мало ли кто что считает. Я хочу сам разобраться, как все это объяснить. Подняться вверх или спуститься вниз она, вы говорите, не могла?

— Абсолютно исключено и то и другое.

— Значит… — Артем снова склонился над фотографией. — Скажите, а что за темное пятно вот тут, чуть влево от нее? Расселина или трещина в скале?

— Трещина. Там все было в трещинах. Как на потухшем вулкане. Хотя никаких следов вулканической деятельности я не заметил. Тоже загадка своего рода.

— Ну, это как сказать… Но вы заглядывали в эти трещины? Хорошо их осмотрели?

— Заглядывал. Да что там увидишь? Снег, лед, темнота… А ты готов предположить, что она в трещину спряталась?

— Почему бы нет?

— Да потому, что туда и я не решился бы сунуться. Ты представляешь себе — трещина в скале выше линии вечных льдов! А потом, главное-то ведь не в том, куда она спряталась. Спрятаться в конце концов можно и за камнем. Главное — как она там оказалась, как забралась на такую высоту? Тут уж никакая трещина не поможет!

— Так может, это вот, — щелкнул Артем по темному пятну, — не трещина, а вход в пещеру. Жилую пещеру.

— Ну ты даешь! — не сдавался Николай Иванович. — Жилая пещера на высоте три тысячи семьсот метров! Да еще с выходом на крохотный уступ, куда и альпинист с трудом поднимется. Но допустим невероятное. Пусть и была там какая-то пещера. Разве похожа эта женщина на пещерную жительницу-горянку? Разве так была бы она одета, живя в заоблачных высотах? Не-ет, тут что-то другое. Совсем другое!

— Но что же, черт возьми?! Как объяснить все-таки ее появление на вашем бивуаке? Кто она, по-вашему? Что вы сами думаете обо всем этом?