28

В этот день Артем решил закончить занятия со своими питомцами несколько необычным образом. Научив их писать последнюю букву эрхорниотского алфавита и прочтя вместе с ними несколько содержащих ее слов, он сказал:

— Ну вот, ребятки, теперь вы познакомились со всеми буквами вашего языка, знаете, как составляются из них слова. Начнем помаленьку читать самостоятельно, дома, — он чуть замялся. — Правда, пока у нас нет книг, о которых я вам рассказывал. Но мы сделаем книги. Сделаем сами! Для всех эрхорниотов. И больших и маленьких. А сейчас давайте олотоо, я напишу каждому из вас по несколько слов, и дома вы попытаетесь прочесть их своим мамам и папам. А потом, на следующем занятии, прочтете здесь, для всех нас. Подходите ко мне!

Дети сорвались с мест и вмиг окружили Артема.

— Мне! Мне, чужеземец Артем! — раздалось со всех сторон.

— Мне самые красивые слова! — протиснулась вперед остроглазая девочка с косичками.

— А мне самые длинные. Самые-самые! — оттеснил ее рослый вихрастый паренек.

— Тихо, дети! Не толкайтесь. Слов хватит всем. И красивых, и длинных. И сердитых, и смешных, — весело приговаривал Артем, старательно выписывая простенькие фразы, больше всего подходящие для каждого из его питомцев. — Да не забудьте: завтра в это же время снова собираемся здесь! — крикнул он вдогонку самым шустрым.

Но вот шатер опустел. Возле учительского стола осталась одна девочка.

— Ты что-то хочешь сказать, О-Фанни? — склонился к ней Артем, ласково касаясь тщательно причесанной головки. — Разве я тебе не написал?

— Мне написал. А маме? Вот тут, на другой стороне, напиши и маме.

— Маме? Она же не знает букв.

— Знает! Я всякий раз, как прихожу домой с занятий, показываю ей все, что говорил ты нам, и она пишет вместе со мной. Это наше общее олотоо.

— Вот как! Ну, что же, давай ваше общее олотоо. Он с минуту подумал и написал: «Дорогая О-Регги! Пусть жизнь подарит тебе самое большое счастье!»

Лицо девочки озарилось благодарной улыбкой:

— Спасибо, Чужеземец Артем. Мама будет очень рада. — Она бережно прижала к груди олотоо и медленно пошла к люку. Но прежде чем спуститься вниз, снова обернулась и помахала рукой.

— До свидания, О-Фанн! — Артем подскочил к люку и помог девочке спуститься с лестницы. Через минуту ее простенькое тонкито растаяло в полутьме тоннеля.

Артем вернулся в шатер и принялся расставлять по местам сдвинутые детьми столы и стулья, соображая, как лучше употребить оставшуюся часть дня. Но не успел он навести мало-мальский порядок, как полог шатра колыхнулся, и в открывшемся проеме показались смущенные лица О-Гримма и О-Бирнса.

— Здравствуй, Артем… Э-э, Мудрейший, — поспешно поправился О-Гримм. — Прости, не знаю, как теперь тебя и называть.

— Здравствуйте, друзья, рад вас видеть. И что это вы вдруг застеснялись называть меня, как всегда.

— Так ведь теперь вы… Не принято было у нас называть Мудрейших по имени.

— Мало ли что было! Теперь многое изменится.

— Изменится, говоришь? Вот мы и пришли узнать, что теперь будет. Город полон слухов. Народ гудит. А что и как — никто толком не знает.

— Ну, проходите, садитесь, потолкуем. Я сам не ожидал такого оборота событий. Но уж коль так получилось… Словом, прежде чем согласиться войти в Орио, я долго беседовал с О-Брайном, откровенно изложил ему свои соображения. Кое в чем он согласился со мной. Кое в чем остался при своем мнении. Наивно было бы полагать, что могло быть иначе. Я вынужден был согласиться, в частности, что основные положения Великого завета останутся пока в силе, поскольку они давно стали нормой вашей жизни, нормой ваших взаимоотношений, коренная ломка которых привела бы к непредсказуемым последствиям. Но я настоял на том, что пора уже сейчас ликвидировать всех надсмотрщиков как в мастерских, так и в полях-огородах, позволить женатым пастухам жить на кордонах со своими семьями, запретить работать детям моложе десяти лет, увеличить выдачу продуктов несемейным женщинам с детьми, значительно сократить рабочий день в мастерских и на огородах. А главное — сделать больше механических прялок, ткацких станков, железных топоров, мотыг. В ближайшие дни я организую еще одну экспедицию в горы, возьму с собой О-Бирнса, еще человек пять молодых мужчин, чтобы принести столько железа, сколько хватило бы на все эти вещи. Скоро О-Брайн объявит обо всем, что я сказал, специальным Словом. Но мне понадобится ваша помощь.

— Мы-то тебе поможем, конечно. А что касается всех других… Ты знаешь, где сейчас О-Гейм?

— Нет, не знаю, — пожал плечами Артем.

— А О-Понс?

— Понятия не имею.

— А ведь они исчезли из города. Нет их, говорят, и ни на одном из кордонов. Но самое неприятное, что с ними ушло еще несколько эрхорниотов.

— Это мне известно, — сказал Артем. — Кроме О-Гейма и надсмотрщиков, ушли трое. Кстати, что вы можете сказать об этих троих?

— Абсолютно ничего, — поспешил заверить О-Гримм. — Люди как люди.

— Ну, не совсем так, отец! — возразил О-Бирнс. — Что-то я не видел, чтобы эти «люди как люди» надрывались на работе. А жили, говорят…

— Мало ли кто что говорит! — перебил сына О-Гримм. — Слишком много вы, молодые, стали говорить. Ты в их жилищах не бывал и за столом с ними не сидел. Нет, Артем, нам сказать о них нечего. Но то, что они ушли с О-Геймом, сам понимаешь…

— Это-то я понимаю. Только вопрос еще, кто с кем ушел.

— Ты хочешь сказать, что эти трое… — снизил старик голос почти до шепота.

— Я ничего не хочу пока сказать. Мне надо выяснить, что это за люди.

— Плохие люди! — решительно махнул рукой О-Бирнс. — Ни один эрхорниот, я знаю, словом с ними не перекинулся.

— Так-то оно так… — согласился О-Гримм. — Да что мы, простой народ, можем знать. А я еще хотел сказать, Артем, в городе не все спокойно. Ползут слухи. Скверные слухи. Что ты опоил О-Брайна и О-Стелли каким-то зельем, что ты собираешься умертвить О-Брайна, встать на его место, а потом переправить кое-кого из эрхорниотов к своим соотечественникам, за горы и именно для этого захотел узнать, кто как рисует, что ты хочешь сделать своими всех наших женщин.

— Что за глупости! — возмутился Артем.

— Глупости, конечно. Мы сами понимаем. А некоторые всему этому верят. И ведь кто-то специально сочиняет такие небылицы. Так что…

— Да, положение гораздо сложнее, чем я думал. Вот что, друзья… Помнишь, дядюшка О-Гримм, ты говорил, есть у тебя несколько надежных приятелей, на которых можно положиться?.

— Есть такие.

— Надо собрать их. Всех, на кого ты рассчитываешь. Я поговорю с ними…

— Очень хорошо. Это как раз те люди, к мнению которых народ прислушивается. Однако сейчас они сами в полной растерянности. Мог бы я, конечно, передать им все, что ты сейчас сказал. Но тебе веры больше. К тому же не обойдется без вопросов, на которые я просто не смогу ответить. Ведь ты, похоже, хочешь со временем всю нашу жизнь перевернуть. И потом, Великий завет… Ты, наверное, уже видел его. Там что, в самом деле все так предначертано, как говорили до сих пор Мудрейшие?

— Боюсь, что на все вопросы не смогу ответить и я, откровенно признался Артем. — Ведь многое зависит не от меня одного. Что же касается Великого завета, то, как бы это вам сказать… Он был составлен представителем совсем иного мира — мира, мне непонятного, живущего по совсем другим, неизвестным мне законам. Я должен еще обдумать, оценить изложенные в нем положения, понять саму сущность этого документа.

— Но о Море-то там сказано что-нибудь? Что это за напасть такая? Или все одни выдумки Мудрейших? — продолжал допытываться О-Гримм.

— Нет, друзья, к сожалению, оказалось, что О-Стрем предостерегает от вполне реальной опасности, о которой мы в нашем большом мире до сих пор даже не подозревали. Породили эту опасность мы сами, и грозит она прежде всего нам самим. Но случись такая беда, не избежать ее и вашей котловине. Только спастись от нее, как предлагает О-Стрем, зарывшись глубоко в землю, едва ли воз можно. Спастись от нее вообще нельзя. Речь идет о смертоносном газе, который может образоваться в ходе ядерной войны, и сплошное облако которого способно в считанные дни покрыть всю поверхность планеты. Выжить в этой катастрофе не удастся никому. Но предотвратить ее еще возможно. Однако для этого надо, чтобы там, в нашем мире, узнали то, что знал О-Стрем. И это главное, что не дает мне сейчас покоя. Словом, разговор у нас с вами будет большой и нелегкий. Но я хочу, чтобы вы знали все. Всю правду! Где и когда ты познакомишь меня со своими друзьями, дядюшка О-Гримм?

— Да хоть завтра вечерком, если у тебя будет время.

— Завтра, как только зажжется ночное освещение? Хорошо. Приходите все ко мне в шатер.

— Нет, в шатре у тебя собираться не стоит, — упрямо тряхнул головой О-Гримм. — Помнишь, я как-то говорил тебе о здешних шпионах-доносчиках? Так вот. Боюсь, кое-кто из них остался в городе. Поэтому спокойнее будет нам встретиться на берегу озера, где, помнишь, мы с тобой однажды толковали. Там, как ты знаешь, камыши — стеной. Так вот, в этих камышах мы и будем тебя ждать.

— Ну что же, в камышах, так в камышах, — согласился Артем.

— И еще вот что, — продолжал О-Гримм, снова понизив голос, — не расспрашивай больше никого о тех троих, сбежавших с О-Геймом. Все тебе скажут лишь то же, что и я. Я же могу добавить только одно: те предположения, которые, как догадываюсь, пришли тебе в голову, давно пришли в голову и мне. А теперь прощай. — Старик кивнул сыну, и оба вышли из шатра.

Проводив гостей, Артем задумался. Рассказ О-Гримма о положении в городе встревожил его не на шутку. Ясно было, что О-Брайн недооценивает низвергнутого О-Гейма. Сбежав из города, тот оставил здесь тайных агентов, вменив им в обязанность будоражить народ всякого рода вымыслами. А это могло привести к весьма серьезным последствиям.

Но самым тревожным было то, что, по всей видимости, сформировался союз О-Гейма, надсмотрщиков и рыцарей трех ножей, союз тем более опасный, что все они признавали лишь один метод борьбы — террор, а ни О-Брайн, ни тем более О-Стелли, к такого рода борьбе были абсолютно не готовы.