— Приятно было познакомиться, — сказал Коровин-советский, — ауфвидерзеен, либер онкель!

У Лехи, конечно, мало чего сохранилось в памяти из немецкого языка, но эту фразу он хорошо запомнил. Просто Иван Петрович Кусков в свое время очень часто повторял, правда, не на уроках немецкого, а на военном деле. У них тогда в школе был тир и две мелкашки, из которых старшие школьники пуляли по мишеням. Если кто-то в «молоко» стрелял, то военрук ворчал: «Сидят фрицы в окопе и смеются над тобой!» А ежели наоборот, пули кучно ложились, то Кусков удовлетворенно говорил: «Вот это — гут шиссен! Тут немцы уже слезы льют, р-раз! — и ауфвидерзеен, либер онкель!» Причем произносил эту фразу именно так, как немцы говорят, с мягким «р», а Леха, имевший в молодости страсть передразнивать, очень ловко ему подражал. Так что и сейчас вышло так, будто Леха очень чисто шпрехает. Дядюшка улыбнулся и сказал по-немецки такую длинную и скоростную фразу, что ее небось и Кусков бы не понял. Но Леха, благо он уже был на пороге номера, решил, что самое лучшее сказать утробно:

— О-о, я-а-а! — и поскорее вышел.

Навстречу Лехе и сопровождающим его мужикам по коридору спешил Воронков.

— Везете его на дачу. Смотреть в оба. Там все указания розданы, ваше дело — только он. На дороге внимательней!

Дорога оказалась не шибко долгой. Леха чутьем догадался, что повезут его в тот самый загородный дом Митрохина, о котором он слышал от Галины, но почему-то не подумал, что эта самая банкирская дача может оказаться так близко и вдобавок — в том же поселке, что и «отель», где Леха две ночи ночевал. Правда, догадываясь о том, что его везут на эту дачу, Коровин кое в чем сомневался. Например, судя по сведениям Митрохиной, там, на дачке, мог Барон, например, появиться или еще какие люди из «Гладиатора». Опять же не очень ясно было, как это Леху собрались женить на Ольге Пантюховой, когда, опять-таки по данным от вдовы банкира, получалось, что сестра главы вроде бы дудела в одну дуду с Бароном и Митрохиным. Хорошо, если с ней разъяснительную работу провели и она все осознала, а если она и по сей день «свой человек в чужой команде»? Впрочем, Леха мог сколько угодно думать, но изменить ничего не мог.

Дачка была не шибко большая, хотя и кирпичная, и двухэтажная. Примерно восемь на восемь метров по фундаменту. Над вторым этажом еще мансарда была, но, должно быть, только на лето. Гараж бетонный, но не подземный. Участочек при даче, конечно, имелся приличный, соток полета, а то и больше. Но в целом это сооружение подходило именно под традиционное понимание слова «дача», и ни «виллой», ни «особняком» ее называть не стоило.

Ворота отпирались обычным засовом, хотя были довольно крепкие, из прочной стали сваренные. Охранник поглядел в дырочку, прикрытую бляшкой-заслонкой, убедился, что свои приехали, и пропустил. На сей раз Леху везли без эскорта, в скромненькой «Волге».

Высадили у крыльца. Шофер погнал машину обратно, а Леха с двумя сторожами поднялся в дом. Обувь заставили снять в тамбуре между крыльцом и прихожей, тут же выдали теплые домашние туфли без задников. Прямо из прихожей его отвели на второй этаж по деревянной лесенке с желто-черными перилами, ошмаленными паяльной лампой и покрытыми лаком.

— Сюда, — приказал охранник, открывая перед Лехой дверь в одну из комнат. — Здесь будете находиться постоянно, до получения команды. Тут — все удобства.

Он указал на дверцу, за которой размещался совмещенный санузел.

— Наш парень будет за дверью, — сообщили Лехе напоследок, — если чего надо — все через него. Насчет самостоятельности вам товарищ Воронков объяснял, поэтому ничего лишнего не делайте.

Ушли. Леха остался в комнатке площадью два на три с половиной метра плюс три квадратных метра на санузел. Кровать, телевизор с маленьким видеоплейером на общей тумбочке, пустой платяной шкаф с парой-другой плечиков, два стула и небольшой столик. Единственное окно было закрыто железной ставенкой и решеткой.

Короче, режим содержания ему за что-то усилили. Скорее всего, чтоб не болтал отсебятины для зарубежного дядюшки. Хотя, как лично Лехе казалось, ничего уж очень лишнего он не сказал. Впрочем, небось если б сказал, то уже среди живых не числился. Наверно, Воронков решил, что не стоит рисковать, а потому утащил Леху со сцены. В конце концов, и так трепались с дядюшкой достаточно. Даже о загадочной славянской душе поговорили. И самое главное — выяснили, что у дядюшки уже написано завещание и он, если строго говорить, сюда помирать приехал. Правда, как там по нашим законам все это завещание пройдет и сколько миллионов с Лехи как с наследника сдерут — неясно. В принципе какая печаль? Все равно он этих денег не увидит. Ясно ведь, что через недельку-другую после того, как Коровин-советский вступит в права наследника, с ним чего-нибудь случится… Стоп! Но ведь ему еще надо церковь во имя Александра Невского поставить и школу открыть, не говоря уже о том, чтоб дядюшку похоронить. А это так сразу не сделать, хотя и два года отпущены.

Но два года ждать эти ребята не приучены. Пантюхов в качестве главы администрации вечно не просидит. Перевыборы должны быть скоро, давно ведь уже хозяйничает. Конечно, может быть, вместо него еще какого-то своего заготовили, но нынче демократия, всякое бывает. Народ не сброд, международные наблюдатели наезжают, а их всех не перепоишь, обязательно какой-нибудь ловкий найдется. Да и вообще, в декабре Думу выбирать будут, летом — Президента. Телик на эту тему уже сейчас надрывается. Дума-то ладно, там одна говорильня, сколько бы законов ни придумала, ловкачи эти законы объедут на кривой. А вот Президент — это круто. Тут и старый, для поднятия авторитета, начнет своих помощников и подчиненных шерстить, а уж новая метла и вовсе по-новому метет. Тряханет так тряханет. И как в таких случаях на Руси ведется, начнет новый начальник выяснять, кто из старых сколько и у кого брал, на какие шиши дачи строил, за рубеж ездил и машины покупал. А по нынешним частнособственническим временам наверняка начнет ковырять и акции там всякие, прихватизации-перехватизации. Так что два эти года им всем еще пережить надо.

Стало быть, надо им как-то все форсировать. Поскольку все наследство покамест в Штатах, а дядюшка еще не помер, то русская липа туг не поможет. Там, в Америке, небось тоже есть охотнички на халяву заработать. Может быть, детишки этих самых казенсов, которые помогали Александру Анатольевичу после того, как он из Германии смотался, еще какая-то седьмая вода на киселе — разом все разыщутся, если узнают, что 56 «зеленых лимонов» на дереве висят. Это когда нет денег, то и родня не находится, а когда баксами пахнет, тут долго искать не придется. Моментом пришлют проверить, как тут, в России, завещание исполняется. И ежели унюхают, что с храмом или школой не все в порядке, тут же в суд подадут. У них в Штатах наши жулики разжиться не сумеют. Там на нашей кривой кобыле не подъедешь и нашего барашка в бумажке не принесешь. Поэтому надо приложить весь советский опыт ударных строек, но храм сдать раньше намеченного срока и с высоким качеством. А самое главное, чтоб по смете ни сучка ни задоринки не было. Ежели какая комиссия из Москвы приедет, так это ерунда. Они им пару банкетиков организуют, охотку с шашлыками и баньку с девочками. С импортными такое не пройдет, тем более что они пришлют таких, которые лично заинтересованы ухватить за руку. И вряд ли там попадутся такие тупари, которым можно будет отремонтированную церковь вкрутить как новостроенную.

Нет, конечно, когда наших припекает, они быстро ворочаются. И ясно, что уже сейчас какие-нибудь архитекторы начинают мараковать проект храма, а сметчики-расчетчики прикидки делают, во что это все выльется. Само собой, что Лехин банк финансировать будет, в авансовом порядке, еще и в глаза тех долларов не видя, которые ему только после дядюшкиной смерти начнут переводить под это дело. И Лехе небось по-быстрому начнут бумажки на подпись приносить: штампуй, паря! И может быть, школу тоже какую-нибудь лепят на типовом фундаменте, но по оригинальному проекту.