Потом опять стало посвежее. Покатили подальше на север от облцентра. Насколько далеко — понять трудно. Спидометр Лехе не показывали, но ежели по шоссе гнали под девяносто, то могли и за полета километров увезти.

Куда увезли, стало ясно еще минут через десять, после того как грузовик, свернув с шоссе, попер по грунтовке, болтаясь, как катер на волнах. Потом затормозил и стал сдавать задом в какие-то ворота. О том, что это именно ворота, а не туннель, допустим, Леха догадался как-то сам по себе, хотя услышал лишь несколько невнятных звуков, похожих на скрип открываемых створок.

Наконец машина совсем остановилась. Задний борт открыли, откинули с похищенных брезент, кто-то спрыгнул из кузова наземь. После этого Леху подхватили за ноги и за плечи, вытянули из грузовика и перетащили под дождичком в какое-то место, где не капало. Усадили на что-то мягкое вроде дивана.

— Расчехлять? — спросил кто-то, стоявший где-то справа.

— Погоди, — это опять говорил тот, что догадался насчет туалета и переговаривался с охраной у выезда из поселка. Похоже, что он был тут за старшего. Чего они там расчехлять собирались? Скорее всего Леху. Может быть, и остальных тоже. Правда, их присутствия Коровин не ощущал. То ли пока не принесли, то ли вообще не собирались сюда доставлять.

Похитители ходили неподалеку, но разговоров почти не вели. Они вроде бы что-то таскали и ставили на пол. Кряхтели, изредка матерились, но никаких лишних слов, а тем более имен или кличек не произносили. Говорили только что-нибудь такое, типа: «Правее! Ноги побереги! Ставь!» Какие-то тяжелые штуки перетаскивали и, похоже, не те тюки, на которых Леха лежал, пока сюда ехал, а что-то потверже. Вроде ящиков, сколоченных из досок. Именно из досок, а не из фанеры. У тех звук совсем другой, когда на пол ставишь. И лежало в этих ящиках что-то тяжеленькое.

Почему-то Леха сразу вспомнил о немецком оружии, лежавшем в диверсантском бункере. Оно тоже было в деревянных ящиках из крепких досок. Черт его знает почему, но вспомнилось. Хотя, конечно, предположить, будто его завезли туда же, куда и оружие, было немного нелепо.

Повозившись так минут двадцать, хозяева закончили свой тяжкий труд. Потянуло сигаретным дымом — перекуривали. Даже по случаю перекура не болтали, как ни странно. Очень молчаливые ребята попались. Леха еще раз подумал, что они не похожи на тех «гладиаторов», с которыми он общался. Там, видимо, считали ненужным особо сдерживать говорильню. А эти — молчуны из молчунов. Может, служивые какие-нибудь? И работу знают, и не болтают.

Леха поприкинул. Само собой, что и Пантюхов, и Воронков, и все другие-прочие, которые были задействованы в деле с дядюшкой из Америки, не очень хотели бы широкой огласки. Такие деньги очень трудно делятся — Леха при всей дремучести и отсталости это хорошо понимал. Придраться к ним, однако, не так уж и легко. А кому-то — может, здесь, в области, а может, и в самой Москве — очень хочется. Хотя бы для того, чтоб заставить поделиться. Вот ради этого можно и Леху с Ольгой утащить.

Похоже, перекур закончился.

— Расчехляй, — послышался голос старшего.

Точно, расчехлять собрались Леху. Сначала шапку сняли. Леха даже зажмурился, хотя в комнате было не очень светло. Пока жмурился — бесцеремонно, не щадя щетины, отлепили пластырь.

Перед ним оказалось трое мужиков, одетых в камуфляжные куртки и штаны, в таких же шапочках, как та, что на Леху надевали, только прорези у них, естественно, были не на затылке, а там, где нужно. К тому же шапочки были вроде бы из менее плотного материала. Наверно, если б такую на Леху надели, то он бы через нее чего-то разглядеть сумел.

Комната была без окон и больше походила на подвал, хотя Леха точно помнил, что вниз его не стаскивали. Стены из голых бетонных панелей с плохо заштукатуренными швами могли быть в каком-нибудь складе, ангаре, в недостройке какой-нибудь. Ящики, которые вроде бы ворочали эти гостеприимные ребятки, в комнате отсутствовали. Ошибся Леха, они их не затаскивали сюда, а выносили отсюда. А ставили где-то за одной из двух дверей, которые в этой комнате имелись. Может, и так было, что через одну дверь вносили, а в другую — уносили.

Ящиков не было, а вот диван был. Старый, с потертой обивкой, но мягкий. Напротив стояло несколько стульев, на них-то и сидели эти, в камуфляже.

— Здорово, — сказал тот, что сидел посередине, судя по голосу, старший, тот, что всеми командовал. — Ну как, ты нормально себя чувствуешь?

— Как сказать, — ответил Леха, — вообще-то не очень.

— Это правильно, — согласился похититель, — чего ж тут нормального, когда хватают ночью и увозят?

— Само собой, — сказал Коровин, удивляясь, до чего нынче террорист пошел самокритичный.

— Интересно, наверно, зачем увезли, да? — участливо спросил старший.

— Хорошо было бы, если б рассказали, — ответил Леха.

— Да уж очень захотелось посмотреть на тебя. Достопримечательность, можно сказать. Вчера еще, то есть позавчера, был никто, а сегодня — председатель правления «Статус-банка». Хоть бы опытом поделился, а?

— А чего делиться-то? — удивился Леха. — Взяли вот так же, как вы, увезли, а потом говорят: «Будешь председателем банка!»

Когда террористы кончили ржать, старший заметил:

— То-то ты и не упирался, когда мы тебя брали. Небось думал, что раз похищают, то не меньше, чем на место Чубайса поставят?!

Леха позволил себе из вежливости улыбнуться:

— Во-первых, вам сопротивляться — себя не уважать. Вы ж вон какие здоровые, опять же помоложе меня будете, с бесшумными пушками, со всяким другим снаряжением. Ну, набили бы морду или еще чего сломали и все равно увезли бы — зачем мне такое счастье? А во-вторых, раз похищают, значит я вам зачем-то живой нужен. Чего ж тут упираться? В покойники я не тороплюсь.

— Нормально! — поощрительно произнес старший. — Ты, оказывается, шибко мудр, Алексей Иваныч. Приятно общаться.

— Общайтесь, — разрешил Леха, — я не против. Ежели вы, допустим, какие документики попросите подписать, например, продать вам этот самый гребаный банк за рупь двадцать — с удовольствием. А уж если на бутылку не поскупитесь, то вовсе благодарен по гроб жизни буду.

— Ну, клоун! — покатились похитители. — Куда только шоумены смотрят!

— Клоун-то он клоун, — посерьезнел старший, — только три трупа этот юморист уже организовал. Тоже небось шутки ради. А с Бароном ты тоже смеяться будешь или как?

— Или как, — ответил Коровин. — Только на фига он вам сдался, Барон этот? Он вам кто, родственник?

— Родственник или нет, это не твое дело. А вот если ты дурака будешь валять или мозги пудрить, то как раз к нему и попадешь, уловил?

— Уловил. Только если вы меня не на концерт сюда привезли, так объясняйте по-быстрому, чего надо делать. Письмо, что ли, дядюшке написать, чтоб выкуп прислал? Давайте напишу, диктуйте…

Старший поглядел на Леху очень сурово и пристально.

— Ты, Алексей Иваныч, случайно не перепутал? Это ведь мы тебя захватили, а не ты нас.

— Правильно. Только похоже, что вы меня упереть-то уперли, а что делать — не знаете. Вот я и подсказываю вам помаленьку, какую пользу можно на моей персоне заполучить.

— Спасибо за заботу. Я бы ни в жисть сам не догадался. А тебе, дядя Леша, очень даже советую профессию сменить. Бандит из тебя классный получиться может. Уж наверняка лучше, чем банкир.

— Поздно. Образование у меня незаконченное,

а возраст уже не тот. С другой стороны, что банкир, что бандит — одна фигня на букву «бэ».

— Ладно, треп, конечно, дело хорошее, — вздохнул старший, — но пора и к делу приступать. Значит, должен я вам сообщить, Алексей Иваныч, что вообще-то похищали мы вас со строго определенной целью. Все ваши догадочки насчет всяких там выкупов-прикупов — оставьте при себе. Они к реальности пока не относятся. Ничего писать, подписывать и подмахивать от вас не требуется. Вам надо будет сидеть и не рыпаться, выполнять все, что положено, и то, что прикажем. Спрашивать ничего не надо, все равно не скажем. А сейчас надо будет сняться на видео…