Герман и Саша просидели несколько часов за разговорами. Узнавали друг друга. Саня рассказал о себе, о том, как не поступил в институт и на год отправился в армию, о Ксюхе, о дружбе с Олегом, о том, как впервые пришёл в тогда ещё «Паприку», о работе в «Телесистемах», о своих впечатлениях и мыслях после случайных встреч с, как выяснилось, всегда одним и тем же человеком. Герман показал старый, сдохший телефон, который он преступно заныкал, вытащил фотографии, в ворохе которых они обнаружили кучу знакомых лиц, смеялись и не уставали удивляться совпадениям. Тем более что по мере просмотра фотографий (на бумаге и на цифре) выяснилось, что есть и другие пересечения. Например, они одновременно были в Таиланде и даже летели туда на одном самолёте, только Герман в бизнес-классе, а Никитенко и Элли в эконом. Или то, что телетарелку в квартире Кати Субботиной устанавливал именно Саня, он тогда первый год работал в «Телесистемах», поэтому был брошен на такую непрестижную сферу, как обслуживание физических лиц. И он много раз бывал в квартире Катэ, был практически её личным техником, ибо после расставания с «золотым мешком» у неё всё ломалось и глючило. А это значит, что Герман и Саня вполне могли быть в одной квартире, но не замечать друг друга.

— Рассказываю только я, только о себе, — остановился Саша. — Болтаю и болтаю. А как ты жил?

— О! Не беспокойся, ты меня ещё не заткнёшь. Я ж специалист разговорного жанра, а ты молчун. Так что я пользуюсь моментом и слушаю.

— И всё же? Расскажи о себе.

— Я всю свою жизнь не верил в судьбу и в любовь, считал, что всё это бредни воспалённого ума профессиональных писателей. А оказалось, что две эти коварные дамы всегда были рядом и поступали со мной, с самоуверенным слепцом, достаточно гуманно… Я, Саша, искал тебя, никогда никого не любил, оставлял для тебя место здесь. — И он прижал руку к груди. Выходила очень романтическая сцена… — И здесь. — Герман коснулся лба. — И здесь! — Он положил руку на бугор под штанами и игриво подвигал бёдрами.

— Придурок! Всё испортил…

— Тебе пора в душ! Время — два ночи! Шуруй! Полотенце в комоде, верхний ящик, а всякие нужные вещи в шкафчике! Халат не даю, нахер он нужен?

Когда Саня вышел из ванной, Герман голой звездой лежал на огромной кровати, сбросив на пол одеяло. На тумбочке лежали презервативы, лубрикант и мешочек с шариками. Он похлопал на место рядом с собой и заявил:

— Подать сюда Эла с его змеями! Ложись на живот! Буду тебя подчинять!

— Ты меня опять с Дитмаром путаешь?

— Ни в коем случае! Позволь мне сегодня покомандовать! Ложись.

Саня послушался и сразу был осёдлан.

— Вот они, мои змеи-аспиды! Моё дерево познания! — Герман пробежался пальцами по дереву. — И всё это — моё! Предупреждаю, здесь хорошая звукоизоляция, поэтому можешь орать безбоязненно.

— Отчего это я должен орать?

— От счастья, Саша, от счастья… — совершенно демонически прошептал Гера в ухо и укусил за шею. Он начал осуществлять программу по выжиманию из Сани сладострастных стонов и криков. Мял, целовал, наглаживал, уговаривал каждую змею, рисовал языком и носом новых змей, уводя живые ветви на плечи, под мышки, на ягодицы, в промежность. Саня несколько раз пытался включиться в качестве небревна, но Герман прижимал инициативу сильной рукой к постели: — Мой день! — и целовал. Хотя криков так и не последовало.

Когда уже зазвенело в ушах и яйцах от ловких ласк, когда уже даже пальцы заболели оттого, как впились в матрац, Саня взмолился:

— Я уже перегорю сейчас… Начинай! Только я давно не был снизу…

— Мы это исправим.

Герман схватил тубу с лубрикантом, выдавил себе на пальцы и практически улёгся сверху на жертву, завёл руку под себя и ввёл палец в анус.

— Ф-ф-ф… — отреагировала жертва. Звон поутих, и щекотка в икрах исчезла. Но мучитель растягивал одним пальцем недолго, ввернул второй и даже замурлыкал какую-то дебильную мелодию.

— Лежи, доверься мне! — вдруг совершенно серьёзно прошептал Гера, достал с тумбочки мешочек с шариками разного размера на верёвочке, смазал шарики гелем. Придавил левой рукой покрепче Саню в районе поясницы и ввёл первый шарик в задний проход. — Это, хороший мой, за сегодняшний срыв эфира, — медовым голосом промолвил истязатель. Саня попытался выгнуться и посмотреть — что там? — Тс-с-с… Лежи! — пресёк попытку любовник. — Это за прошлогодний инцидент, за удар в челюсть! — И вталкивает шарик побольше… Ягодицы напряглись как мячик, но объект не стонет, а только:

— Ф-ф-ф… — дышит тяжело, закусывает губу и морщит лоб.

— Это тебе за Гаврюшу! Ты соблазнил его практически на моих глазах… Вернее, ушах! — Третий шарик. — Этот самый большой… За Самира. Не могу простить тебя, охмурил парня так, что он на меня почти не повёлся.

— Пф-ф-ф… Больно… — просипел Саня.

— Мне тоже было больно. Я переживал. Терпи. — И укусил его в ягодицу. Потянул шарики за хвостик, тихонько подёргал.

— Пф-ф-ф… — Саня выгнулся, попытался закрыть зад рукой.

— Нет-нет! Пятый шарик! За то, что ты счёл меня проститутом тогда на празднике! Даже деньги мне приготовил! Получи яйцом в анал!

— Пф-ф-ф… Мне ведь тоже есть что вспомнить…

— И ма-а-алюсенький шестой шарик… За мой браслетик драгоценный. Кстати, надо его залатать, будешь носить…

— Пф-ф-ф… разве это малюсенький?

— А это за то, что ты есть… — Герман вновь начал целовать Саню в шею, плечи, спину, тихонько дёргая кончик шнурка. Он сам как змея — извивался, жалил, жалел, обвивал, провоцировал… И… Саня не выдержал.

— Моя очередь! — Крутанулся под искусителем, перехватил его за плечи, почти перекинул через себя, прижал всем весом и дал волю рукам, насытил свою кожу Германом, впился в его губы.

— Э-э-э! Это моя роль!

— Потом… сначала я. Сам виноват, — пропыхтел Саня, закинул ноги Геры себе за спину и, практически не растягивая, вошёл, задвигался, победил.

— Бля-а-а, бля-а-а.. вот ты бля-а-а… — Репертуар Германа, видимо, не очень широк во время оргазма. А у Сани вообще отсутствует. Как, впрочем, и понимание времени, обстоятельств, имён — всё отсутствовало на тот момент в Сане. Энергетический ком, разрывавший его изнутри, уносил в какую-то параллельную вселенную… В самый пик даже подумал: всё — смерть.

Но это было начало. Герман не желал сдаваться. У обессиленного партнёра вытащил шарики из задницы, чем вновь вызвал в том подобие жизни (кроличьей, правда), и одолел Саню уже сам…

Элли должен был уснуть после секса. Но не мог. Его окружили, его нашли и не отпустят. И было ещё непонятно: счастье это или нет. Было ощущение завершённости и вечности одновременно. Как будто на перекрёстке все светофоры показывают красный, все стоят и ждут завтрашнего дня, новой жизни, свободного движения, оптимистичного зелёного.

И вопросов нет.

Вернее, есть вопрос:

Столкнула ли бы нас судьба ещё раз, если бы?..