Вдруг на опушке леса, где уже смутно белели цветы, я заметил лёгкое голубое свечение. Было оно зыбкое, неуловимое: будто блики и отсветы невидимого огня. Будто над каждым цветком парило крохотное облачко света.

Светились цветы. Светились недолго. Я стал трогать лепестки и бутоны — они были влажными и холодными.

Всё это было так неожиданно и неправдоподобно, что я никому не рассказал. А потом узнал, что и другие видели что-то подобное. Случаи такие даже описаны.

Но почему вдруг цветы начинают светиться, пока никому неизвестно.

Любит лиса курочку, не пропустит и уточку. Чуть ли не у каждой лисьей норы шевелятся пёрышки: куриные — белые, утиные — серые.

Сколько проклятий сыплется на лисью голову! А она и за ухом не чешет.

Вообразить невозможно, чтобы лиса с уткой в мире жила. Не помиришь кошку с мышью, а мухоловку с мухой. Лиса в птичнике — всё равно что волк в овчарне или козёл в огороде. Да и может ли быть иначе?

Но оказалось, что... может!

И не на птичнике, не в курятнике, а в степи вольной и дикой. Есть одна дикая утка, которая живёт в дружбе с дикой лисой. Да что там в дружбе — в одной норе часто живут! И не просто живут, а лисят и утят растят. В главной норе — лиса с лисятами, в боковом отнорке — утка с утятами.

Никто утку не сторожит! Голодная лиса каждый день мимо ходит. Других уток ловит, а свою жиличку не трогает.

Высидит утка утят у самого лисьего носа, высушит, обогреет и уведёт из норы на озеро. И только тут уже между лисой и уткой дружба врозь. Теперь не дремли, утка: лисица не пощадит!

Утка эта — о́гарь. Она ярко-рыжего цвета. И потому зовут её ещё красной уткой. Гнездится она на нашем юге. Гнездо её найти очень трудно. Особенно в лисьей норе. Но уж если найдёте, попробуйте разгадать тайну. Тайну небывалой дружбы лисицы и утки.

— Слушай, объясни ты мне, как сову от филина отличить? 

— Это смотря какую сову...

— Какую сову... Обыкновенную!

— Такой совы не бывает. Бывает сова-сипуха, сова-неясыть-серая, сова ястребиная, сова болотная, сова полярная, сова ушастая...

— Ну вот ты — какая сова?

— Я-то? Я неясыть длиннохвостая.

— Ну вот как тебя от филина отличить?

— Это смотря от какого филина... Бывает филин тёмный — лесной, бывает филин светлый — пустынный, а ещё рыбный филин бывает...

— Тьфу ты, нечисть ночная! До того всё запутали, что и сами, поди, не разберётесь, кто у вас кто!

— Хо-хо-хо-хо! Бу!

— Был бы у тебя, Заяц, длинный хвост! Такой, как у меня!

— А на что такой мне, Лисица? Чтоб все надо мной потешались?

— Стал бы, как я, на прыжках подруливать, стал бы, как я, следы заметать, стал бы, как я, врагов обманывать!

— Тогда бы ты, Лисица, с голоду околела! Пожалей хоть себя, если меня не жалко!

— Почему это, Заинька, у тебя такие длинные ушки? Почему это, серенький, у тебя такие быстрые ноги?

— А всё потому, Лисонька, что уж очень у тебя тихие шаги да уж очень острые зубы!

Сидим с Лесовичком под ШАПКОЙ, помалкиваем. Вдруг в «окошко» — бельчонок!

Я пошевелился — он не испугался. Я руку протянул — он пальцы обнюхал. Корочкой угостил — взял. Будто всю жизнь из рук ел!

Я удивляюсь, а Лесовичок посмеивается.

— Твой, что ли, приручённый? — спрашиваю.

— Нет, друг мой, не мой и не приручённый. Самый что ни на есть лесной и дикий. Это загадка леса. Я давно голову над нею ломаю.

Бельчонок в углу корочку зубрит, Лесовичок рассказывает:

— Появляются вдруг в звериных семьях необыкновенные зверята — совсем не боятся человека! Сами в дома забегают, сами навстречу бегут, угощение из рук берут без боязни. Братья и сёстры дики, злобны, пугливы, а эти будто в избе выросли. И кажется мне, что ищут они с человеком дружбы, сами в друзья набиваются. Только вы, люди, никак этого не поймёте. Знаешь небось, что бывает, когда забежит в село белка, куница или барсук... Они к вам с дружбой, а вы к ним с палкой. Доверчивых убиваете, остаются одни злобные и пугливые. Но лес опять к вам своих посланцев шлёт, лес всё надеется: а вдруг люди поймут и отбросят палку? Вот и этот бельчонок — посланец лесной.

Бельчонок не слушал нас, он корку зубрил. Но весь вид его говорил: «Ну ударьте меня, посадите в клетку — дело ваше. Но в другом выводке появится опять такой же доверчивый, он снова к вам прибежит. И до тех пор будут бегать, пока вам не станет стыдно».

— Звери надеются на человека, — говорил Лесовичок. — При большой беде к человеку бегут. Лоси от волков забегают в посёлки, куропатки в голод залетают на задворки, даже мелкие птички, спасаясь от ястреба, кидаются человеку в ноги. Такую доверчивость ценить бы надо!

Сказал и на меня посмотрел. И так посмотрел, что я невольно протянул бельчонку вторую корочку.

Дикого сорочонка назвали Катей, а крольчонка домашнего — Топиком. Посадили домашнего Топика и дикую Катю вместе.

Катя сразу же клюнула Топика в глаз, и он стукнул её лапой. Но скоро они подружились и зажили душа в душу: душа птичья и душа звериная. Стали две сироты друг у друга учиться.

Топик стрижёт травинки, и Катя, на него глядя, начинает травинки щипать. Ногами упирается, головой трясёт — тянет изо всех своих птенцовых сил. Топик нору роет — Катя рядом крутится, тычет носом в землю, помогает рыть.

Зато когда Катя забирается на грядку с густым мокрым салатом и начинает в нём купаться — трепыхаться и подскакивать — к ней на обучение ковыляет Топик. Но ученик он ленивый: сырость ему не нравится, купаться он не любит, и поэтому он просто начинает салат грызть.

Катя же научила Топика воровать с грядок землянику. Глядя на неё, и он стал объедать спелые ягоды. Но тут мы брали веник и прогоняли обоих.

Очень любили Катя и Топик играть в догонялки. Для начала Катя взбиралась Топику на спину и начинала долбить в макушку и щипать за уши. Когда терпение у Топика лопалось, он вскакивал и пытался удрать. Со всех своих двух ног, с отчаянным криком, помогая куцыми крыльями, пускалась вдогонку Катя. Начиналась беготня и возня.

Однажды, гоняясь за Топиком, Катя вдруг взлетела. Так Топик научил Катю летать. А сам потом научился от неё таким прыжкам, что никакие собаки стали ему не страшны.

Так вот и жили Катя и Топ. Днём играли, ночью спали на огороде. Топик в укропе, а Катя на грядке с луком. И так пропахли укропом и луком, что даже собаки, глядя на них, чихали.

Утро начинается с зарядки. Я включаю радио и выхожу во двор. Катя скачет за мной вдогонку. В окно несётся: «Поставьте ноги на ширину плеч. Первое упражнение — ПОТЯГИВАНИЕ. Начали: раз-два, раз-два, раз-два! Очень хорошо!»

Ещё бы не хорошо: солнце и ветер!

«Новое упражнение — ПРИСЕДАНИЕ. Присесть! Встать! Присесть! Встать!»