— Я уверена…

— Нет. Я бы не пошёл. — Роджер бросил на неё быстрый взгляд. — Я невесёлый друг.

Элизабет не смогла сдержать небольшой смешок. Когда Роджер обиженно посмотрел на неё, она прижала одну руку к губам, чтобы подавить звук.

— Прости. Однако это не правда. Вчера вечером мы веселились.

— Сильно, — тихо добавила.

— Да, и знаешь, что? — с уверенностью спросил он.

— Что?

— Я давно так не смеялся. Не могу припомнить, чтобы я пошёл на ужин с женщиной, и расслабился. В первый раз я провёл прекрасный вечер, без достижения логичного финала.

Роджер остановился на красный свет и посмотрел на Лиз.

— С тобой я был другим. Я смеялся и получал от всего удовольствие. Я забыл, когда так себя чувствовал. Всё что я делал до сих пор — так это работал, сосредоточившись на своём пятилетнем плане. Чёрт возьми, я даже работал на свадьбе моего брата.

Когда Роджер сказал, что с ней чувствовал себя по-другому, Элизабет потребовалось все её самообладание, чтобы не улыбнуться. Плохо Лиз. Очень плохо.

— Я думаю, что ты преувеличиваешь. Уверена, ты весёлый и с другими людьми.

— Нет, — сказал Роджер, прижавшись лбом к рулю. — Я скучный и напыщенный адвокат, к тому же домосед. Можешь уже одеть меня в твидовый пиджак, заставить вступить в клуб моего отца и вручить курительную трубку. Пожалуй, я старикашка.

Элизабет снова засмеялась и, когда он повернулся к ней лицом, подняла руки.

— Мне очень жаль. Просто ты, вероятно, самый привлекательный парень, какого я когда-либо видела, и за тобой удивительно наблюдать в зале суда, ты всегда заставляешь меня смеяться. У тебя множество женщин, ты никогда не проводишь выходные в одиночестве, если только сам этого не хочешь. И ты продолжаешь думать, что ты скучный?

Светофор переключился на зелёный свет, и Роджер нажал на педаль газа.

— Да.

— Да. Конечно. — Она, закатила глаза. — Скажи об этом всем женщинам, которых ты приводишь в свой дом.

— Но сейчас я не могу прийти домой с той, с кем хочу, — сказал он тихо. — Если только не брать в расчёт то, что провожаю тебя до двери как друга.

Она смотрела прямо перед собой, сжимая руку в кулак, и не зная, что ответить. Потому что он и не подозревал, что без малейшего затруднения мог пригласить её в свою спальню. И это была проблема.

Возможно, он был не единственный, кто забыл о развлечениях. Она предпочла жить в одиночестве, и прошли годы, с тех пор как в её доме побывал мужчина. Элизабет не привыкла чувствовать себя напуганной. Она не любила жить в одиночестве и вначале придерживалась данной позиции в инстинкте самосохранения, пока выздоравливала от ран, которые ей нанёс Дэниель. Но эти раны давным-давно зажили, а она всё ещё оставалась одна. Всё время.

— Роджер…

— Я знаю. Мне очень жаль. — Он виновато засмеялся и провёл рукой сквозь волосы. — В любом случае, да. Это мой ответ. Для того чтобы развлечься, я выигрываю процессы на слушаниях. — Он посмотрел на неё. — А ты? Что ты делаешь, чтобы развлечься?

Ничего. Много лет прошло, как она не развлекалась. Но настоящий вопрос заключался в следующем: хватит ли ей сил, чтобы изменить это?

— Я хожу в бассейн, и развеиваю иллюзии, что мужчины, сами по себе совершенны.

Роджер громко рассмеялся.

— Чёрт возьми. Это не шутка.

— Я сожалею, — ответила она, смеясь. — В любом случае, если это имеет значение, я думаю, что ты забавный.

Он остановился рядом с тротуаром.

— Ты тоже смешная.

— Но…

— Серьёзно, ты даже заставила меня увидеть то, на что я прежде никогда не обращал внимания. Я постараюсь всё исправить. Пришло время, чтобы найти хобби. — Он щёлкнул пальцами. — Например, живопись и вино.

— Верно. Однако предупреждаю тебя. В живописи я безупречна.

— Я не рисую уже много лет. — Роджер нахмурился. — Хотя был достаточно хорош, когда учился в школе.

— Не думаю, что это навык, который ты можешь потерять. — Элизабет открыла дверь, но не вышла. Судья Бушмен, проходил мимо и заглянул внутрь машины, а затем помахал рукой. Оба ответили на приветствие. Когда он отошёл, Элизабет сказала:

— Теперь он подумает, что мы пустились вскачь.

Роджер усмехнулся.

— Мы пустились вскачь? Кто, чёрт возьми, может так говорить в наше время?

— Я. — Элизабет указала на судью, входящего в здание суда. — Наверно, и он тоже. Судья Бушмен наверно подумал, что я пала к твоим ногам и…

— Элизабет. — Роджер положил свою руку на её ногу. — Не имеет значения, что люди говорят или думают. Даже если мы спим вместе, это наше дело. Нет никакого закона, который запрещал бы адвокату и стенографистке встречаться, так что нам нечего скрывать. Но мы же не встречаемся. Мы просто друзья.

Элизабет с усилием сглотнула. Он всё повторял и повторял. Для того чтобы напомнить ей или самому себе?

— Я знаю. Но они не знают этого.

— Кого это волнует! — Он передал ей стаканчик с кофе. — Лиз, ты больше не живёшь в маленьком городке. Расслабься. Никого не заботит, что делают другие. Каждый старается жить своей жизнью.

Вообще-то, Роджер был прав. Она видела, как один из его коллег-адвокатов заходил в дамскую комнату во время рождественской вечеринки, и другие мужчины поступали подобным образом, но никто и никогда ничего не говорил.

— Всё нормально. Согласна.

— Я заеду за тобой в шесть? — уточнил Роджер, глядя на неё с полуулыбкой.

Элизабет выбралась из машины, взяла кофе и подмигнула.

— На наше дружеское свидание?

— Звучит сомнительно.

Отвечая, она заставила себя смотреть ему прямо в глаза.

— Роджер, может быть я хотела, чтобы прозвучало сомнительно. Ты не единственный, кто понял о необходимости немного поразвлечься.

Мужчина открыл рот, чтобы что-то ответить, но Элизабет закрыла дверь прежде, чем он смог это сделать. Прежде чем он скажет что-то слишком логичное, что могло бы испортить это, немного необычное заигрывание.

А ему следовало бы.

Глава 7

Роджер посмотрел на преподавателя, которая мягкими и уверенными движениями рисовала на белом холсте, стоящем перед ней. С кистью в руке, он попытался имитировать её плавные жесты, но у него, напротив, получилось изобразить что-то, более похожее на бесформенную массу, чем на художественную экспрессию.

Он подавил проклятие и попытался сделать свои мазки кистью более лёгкими, чтобы хотя бы немного улучшить картину. Но всё, что ему удалось сделать, представляло собой белую полосу на пятне красного цвета. Нахмурившись, Роджер вернулся к наблюдению за преподавателем, которая демонстрировала в передней части класса, своё мастерство владения кистью. Она делала всё чертовски легко. Что, в действительности, было совсем не так.

Это был сущий ад, и Роджер почему-то в нём находился.

Ничто не могло его спасти.

Клэй засмеялся и указал кистью на собственный холст. Его каштановые волосы отросли, по сравнению с последним разом, когда Роджер его видел, а глаза сияли от счастья почти по-детски.

— Похоже, я нарисовал звезду. Вышло бы даже хорошо, если бы звезда была там, в углу… но её нет.

Сара засмеялась и слегка ударила его локтем. Даже её серые глаза блеснули. Казалось, что она находилась в мире сама с собой и со своей жизнью. На её пальце не было никакого кольца, а значит, Клэй ещё не сделал ей предложения о помолвке. Или же сделал его, и Сара сказала "нет"… что, однако, было весьма маловероятно.

— Мне очень нравится. Добавляет художественный штрих к картине, изображающей бокал и бутылку вина, в противном случае — композиция была бы слишком занудной.

— Ты это говоришь только, чтобы заставить меня почувствовать себя лучше, — сказал Клэй, положив кисть и притягивая её к себе. — Но именно за это я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. — Сара улыбнулась, и Клэй быстро её поцеловал. — Но мне действительно нравится.

— Да, да, — пробормотал Клэй, затем, чтобы только она могла услышать, прошептал ей что-то на ухо.

Щёки Сары покраснели, и она сжала его руку.

— Прекрати.

Клэй улыбнулся и вновь взял в руку кисть.

С покрасневшими щеками, Сара тоже вернулась к своему холсту.

Роджер смотрел на них обоих, разрываясь между чувствами отвращения и зависти.

Чёрт возьми, откуда пришла эта зависть?

С каких пор он стал ревновать и завидовать счастью своего друга?

Роджер не мечтал для себя о чём-то подобном. Не так он устроен. Он просто хотел встречаться с Элизабет и, возможно, убедить её, что на короткий период они могли бы стать больше, чем просто друзья, используя по максимуму их совместное время. Это было именно то, чего он хотел. Он не желал любви.

Когда он повернулся к Элизабет, то увидел, что она смотрела на Клэя и Сару с почти унылым выражением. Чёрт. Он должен был подумать, прежде чем их знакомить.

Почувствовав что он за ней наблюдает, Элизабет встала и, не встречаясь с Роджером взглядом, отошла, чтобы увидеть написанную им картину.

— Ух ты. Это…

— Отстой, — закончил за неё фразу Роджер.

Она замешкалась.

— Ну, я бы так не сказала. Это… это… — Он посмотрел на неё, предоставив самостоятельно сражаться за нужное слово. В конце концов, она бы сдалась и использовала его. — Своеобразно.

Роджер нахмурился и оценивающе посмотрел на свою картину. Бокал на холсте, казалось, вот-вот упадёт, а бутылка вина, которую он пытался нарисовать с некоторым изяществом, походила на совсем не прозрачную массу. Не говоря уже о том, что ножка бокала, которую он усиленно старался нарисовать прямо, выглядела кривой.

— Как твоя картина?

— То же самое.

Элизабет взяла свой бокал и сделала небольшой глоток вина. Весь вечер она была весёлой, жизнерадостной и дружелюбной с его сестрой.

Саре, казалось, доставляло удовольствие её общество, и это должно было бы заставить звучать колокола тревоги в его голове. Если вашей семье нравится девушка, то возникает серьёзная проблема. Но так как Элизабет не хотела иметь ничего с ним общего, то Роджер игнорировал эти предостережения. Даже, если бы ему и удалось затащить её в постель, она всё равно уедет, как только получит предложение о работе. Вот почему их временный союз казался таким идеальным.