«Вне очереди. 9 августа, 12.20. Базарная, начдиву Лацису.
Копия: комбригу Азарху.
Приказ о переброске бригады должен быть выполнен, не теряя ни одной минуты. Промедление на один час преступно.
Для энергичного и смелого начальника не должно быть невыполнимого. О начале переброски войск донести немедленно. Командарм Тухачевский».
Через три часа полетела третья:
«Вне всякой очереди. Из Инзы.
Базарная, начдиву Лацису.
Копия: комбригу Азарху.
Еще раз приказываю немедленно грузить и отправить Курскую бригаду по назначению. Промедление в несколько часов может кончиться катастрофически у Симбирска. Все последствия возлагаю на Вас и комбрига Азарха. Немедленно выполняйте приказание, начиная с частей, находящихся в резерве. Командарм Тухачевский».
Вроде бы очень схожие телеграммы, но при этом каждая со своим особым лицом. Напряженность нарастает, приказы должным образом не исполняются, теряется драгоценное время, операция может оказаться под угрозой срыва, командарм закипает гневом, и потому если первая не имеет грифа срочности, то вторая уже «вне очереди», а третья — «вне всякой очереди»; если в первой еще нет никаких угроз за неисполнение, то во второй — «промедление на один час преступно», а в третьей — «промедление в несколько часов может кончиться катастрофически у Симбирска» и — «все последствия возлагаю на Вас и комбрига Азарха».
Но и этого оказывается мало, и это не пугает отчаянных начдивов и комбригов. И тогда командарм бросается к прямому проводу, спасительному и незаменимому. Уже 22 часа 15 минут, почти ночь, но еще светло и багровеет закат. А слова на телеграфной ленте — как всплески молний:
«Прикажите немедленно Толстому восстановить железнодорожный путь до Кузоватова и по мере исправления подавать эшелоны. Азарху двигать свою бригаду форсированным маршем на Барыш и грузиться и ехать без остановки, как было указано, завтра же днем бригада должна грузиться и начать движение. Азарху прикажите не врать. У меня в руках карта, и я знаю, какие передвижения и когда он может закончить. Приказы Азарху я отдавал не для смеха, и если он опоздает, то поплатится головой. Передайте Азарху, что я с ним нянчиться не намерен и сумею его расстрелять, как и каждого анархиста. Завтра вечером эшелоны бригады должны уже проехать Инзу. Положение войск Гая таково, что коротким ударом можно взять Симбирск. В то же время левому флангу угрожает серьезная опасность, и каждый лишний день может повлечь за собой катастрофу. Завтра подкрепления должны во что бы то ни стало сосредоточиться в Майне. Скажите, где находятся сейчас Мценский и Украинский полки и артиллерийский дивизион. Пускай Азарх реквизирует все подводы в ближайших деревнях и везет на них людей к Барышу. С нашей стороны Толстой должен экстренно исправлять путь, завтра же днем должна иметь место посадка, и части без задержки обязаны двигаться на Майну».
Телеграммы как птицы летели в разных направлениях — сверху вниз и снизу вверх. Тухачевский слал телеграммы своим подчиненным, он же и получал телеграммы от своих начальников.
«Для командарма-1. Вторая армия прорвала железную дорогу Симбирск — Уфа на участке Нурлат — Бугульма. Энергично наступайте на Симбирск. Одновременно развивается наступление с севера. Главком Вацетис, начштаба Майгур. № 0966, 5 августа 1918 г.».
Предпринимая наступление, Тухачевский не забывает о необходимости поддержки своих действий с флангов.
«В Свияжск из Инзы, 9 августа, 18.30.
Вне очереди, заместителю главкома наштафронта Майгуру.
Приступаю к решительному удару. Настойчиво прошу заставить противника ввязаться в бой в районе Казани всеми силами и лишить его свободы маневрирования. Прошу спешно уведомить меня о принятом решении. Командарм Первой Тухачевский, политкомарм Калнин».
И этот же день — телеграмма в Москву:
«Вне всякой очереди. Москва, Высший Военный совет, Троцкому.
Копия: Свияжск, Высший Ревсовет.
Прошу экстренно передать командарму Второй: Первая армия производит решительный удар в намеченном районе. Необходимо решительное содействие Второй армии наступлением на железную дорогу Сызрань — Уфа. Связи со Второй армией не имеется. Командарм Первой Тухачевский. Политкомарм Калнин».
Все приведено в действие, все напряжено как стальная пружина, и каждый новый шаг требует все новых и новых указаний:
«Из штаба дивизии, 11 августа, 8.30.
Наштаарму-1, Инза.
Силы противника у Казани втянуты в бой с нашими войсками и произвести быструю переброску не могут. Силы противника в Симбирске ничтожны. Приказываю сегодня с рассветом атаковать Симбирск. К вечеру должны быть заняты Белый Ключ, Киндяковка. Курская бригада начала переброску на Майну в 20 часов 10 августа. Обратить внимание на охранение правого фланга со стороны Сенгилея и Тереньги, левый фланг представляет угрожающую опасность. В случае энергичной атаки Симбирска Инзенской дивизии занять станцию Безводовку и прекратить сообщение на линии Сызрань — Тереньга. Пензенской дивизии энергично продолжать наступление. Командарм Тухачевский, начполарм Корицкий, за политкомарма Лифшиц».
В середине августа Троцкий, в преддверии решительных событий, не выдерживает и мчится на Восточный фронт. Личный поезд его прибывает в Свияжск. Здесь его ждет телеграмма:
«Свияжск, товарищу Троцкому. 1 августа, 2.15.
Под Симбирском операция развивается. Руководит непосредственно командарм Тухачевский. Противник оказывает упорное сопротивление, так как им была обстреляна станция Охотничья после воздушной разведки. Прибывшие вновь части занимают исходное положение для атаки. Приказ о решительном действии приводится в исполнение. № 0665. Наштаарм-1 Захаров, политкомарм-1 Куйбышев».
Тухачевский с восторгом одобрил эту телеграмму. Еще бы! Надо не только порадовать «железного» наркома, но и показать себя! Молодец Захаров, а скорее всего, Валериан Куйбышев, с которым Тухачевский быстро сдружился. Это конечно же Валериан вписал имя командарма в телеграмму: пусть нарком убедится, что не ошибся, принимая решение о назначении Тухачевского!
Мало того, нарком должен увидеть воочию, что у командарма Первой железная рука, что он действует как его примерный ученик. И тут же летит телеграмма:
«Из Инзы. 17 августа, 23.30. № 0714.
Начальнику Симбирской дивизии товарищу Гаю.
Для восстановления порядка и дисциплины в дезорганизованных частях уполномочиваю Вас не только разоружать, но и расстреливать неповинующихся, опираясь на надежные подчиненные Вам войска. Командарм Тухачевский, политкомарм Куйбышев».
Конечно же Лев Давидович не упустит случая, чтобы поставить к стенке десяток-другой предателей и изменников. Ну и мы тоже не лыком шиты, мы беспощадны к предателям, как беспощадны к ним наши любимые вожди!
А Гай, оказывается, хитрец! На следующий день после того, как командарм направил ему телеграмму с требованием не давать пощады изменникам и даже «неповинующимся», присылает свою телеграмму, в которой ведет речь совсем о другом:
«Инза, командарму тов. Тухачевскому, 18 августа.
Наша новая линия уравнивается. Правый фланг без потерь в порядке постепенно прибывают. По-прежнему ежедневно летит аэроплан противника, бросая бомбы. Сегодня летал под Чуфаровом, бросил три бомбы. Нельзя ли просить из Москвы хотя бы два аэроплана, у нас хорошие летчики-наблюдатели. Гай».
Ну и Гай! Ну и пылкий, необузданный сын Кавказа! Начало телеграммы — сплошная абракадабра, а затем картинки с аэропланами, сбрасывающими бомбы. А где же реакция на требование расстреливать? Забыл о том, как командарм рассказывал ему о прямом указании Троцкого применять в необходимых случаях децимацию?