Тогда Наполеон решил прибегнуть к испытанному и верному средству — силе. На континенте все было просто — несколько переходов прославленной гвардии, и поверженный противник на коленях.
Британские острова отделял от Наполеона Ла-Манш. И все же он решился. Как последнюю попытку устрашения соперника император разыграл сцену гнева на аудиенции нового английского посла в Тюильри. Предлогом послужила Мальта, которую англичане обязались возвратить, но не спешили сделать это.
— Итак, вы хотите войны! — почти кричал он на посла Уитворта. — Вы хотите воевать еще пятнадцать лет, и вы меня заставите это сделать!
Побледневший Уитворт покинул зал, и вскоре англичане начали готовиться к войне. Император, узнав об этом, продолжал буйствовать.
— Если англичане первые обнажат шпагу, то пусть знают, что я последний вложу шпагу в ножны… Вы, может быть, убьете Францию, но запугать ее вы не сможете, — заявил он на приеме послов. — Горе тем, кто не выполнит условий! Мальта или война!
Началась война Наполеона с Англией, не прекращавшаяся до самого конца его царствования.
Прежде всего он овладел всем северным побережьем Европы, занял Ганновер, владения английского короля, приказал двигаться к побережью Адриатики и Южной Италии.
Из Англии приходили добрые для него вести. Промышленные рабочие, не скрывая, громко заявляли:
— Пусть приходит Бонапарт, нам ни при каком Бонапарте хуже не будет.
За два года напротив английского побережья, в Булони, на берегу Ла-Манша Наполеон создал огромный лагерь, сосредоточив здесь сто пятьдесят тысяч войска и сотни судов.
— Мне нужно только три дня туманной погоды, и я буду господином Лондона, парламента, Английского банка, — сказал Наполеон и приказал адмиралу Вильнёву идти из Тулона в Ла-Манш, соединиться с другими эскадрами в Рошфоре и Бресте и обеспечить переправу и десант в Англию.
Но англичане плотно блокировали французов в европейских портах. Несколько раз Вильнёв скрытно уходил из Тулона, но его по пятам преследовал Нельсон. Однажды Вильнёв, пытаясь отвлечь англичан, ушел к далекой Вест-Индии, но и там его едва не настиг Нельсон. Вильнёв повернул к берегам Испании, а измотанный безрезультатными погонями Нельсон направился к Гибралтару.
Два года бесплодных метаний по Средиземному морю и Атлантике, без единого дня на берегу, измотали нервы Нельсона, и он попросил у адмиралтейства отпуск. А в Лондоне его ждала Эмма Гамильтон и дочь Горация.
Незадолго до этого Наполеон лично объехал все порты и проверил готовность армии и флота к вторжению.
Тревога охватила Англию, не имевшую войск для обороны. Премьер Питт считал, что спасти Англию от вторжения могут только русские солдаты. Он предлагал России деньги, и немалые. Александр ответил: «Россия и Англия единственные державы в Европе, не имеющие между собой враждебных интересов».
Возник новый англо-русский союз… К нему присоединилась Австрия.
Наступила осень 1805 года. Наполеон торопил адмиралов.
— Мне нужно не три и даже не два дня, а всего один день спокойствия на Ла-Манше, безопасность от бурь и британского флота, чтобы высадиться в Англии.
Однако Вильнёв медлил, как в Абукире, и укрылся в испанском порту Кадис. Там к нему присоединились двадцать испанских кораблей.
Наполеон приказал министру морских сил Декре:
— Ваш друг Вильнёв, вероятно, побоится выйти из Кадиса. Отправьте вместо него адмирала Розили.
Наполеон уже вынашивал новый план действий. Он был осведомлен о союзе Англии и России.
— Если я через пятнадцать дней не буду в Лондоне, то я должен быть в середине ноября в Вене.
Буквально на следующий день он получил известие, что русские армии выступили на соединение с австрийцами. Наполеон вызвал генерального интенданта Дафю и протянул ему уже заготовленную диспозицию новой войны — не с Англией, а против России и Австрии.
— Немедленно вручить всем корпусным командирам.
Спустя несколько дней громадный Булонский лагерь снялся и стройными колоннами выступил в дальнюю дорогу. Их путь лежал на восток, в Баварию. Наполеон редко ошибался в стратегии. С Англией можно повременить — решил он. Главный враг Франции сейчас Россия. Так получилось, что демарш русской армии отвел угрозу от Англии.
Покидая Булон, Наполеон распорядился:
— Передайте Вильнёву: выйти из Кадиса, соединиться в Картохене с испанцами и высадить десант в Южной Италии.
Но пока франко-испанская армада угрожала британским берегам, англичане не могли спать спокойно. Королевскому флоту предстояло надежно обезопасить морские рубежи метрополии.
Часть фрегатов с Наветренных островов в середине лета 1805 года присоединилась к эскадре вице-адмирала Коллингвуда.
Коллингвуд имел строгий приказ короля — блокировать в порту Кадис франко-испанскую эскадру Вильнёва.
На прибывших фрегатах за английских мичманов правили службу Александр Куломзин, Мордарий Милюков, Василий Скрипицын, Матвей Чихачев. Три дружка — Авинов, Лазарев, Шестаков, как и прежде, были вместе, на фрегате «Сириус».
Почти два года минуло с той поры, как российские гардемарины ступили на палубы королевского флота. Многое здесь отличалось от уклада корабельной жизни Кронштадтской эскадры. Сами корабли выглядели добротными и ухоженными. И немудрено. Десяток веков на верфях Британии оттачивали мастерство поколения корабелов, из рода в род передавали тайны искусства создания кораблей. Когда-то на стапелях Англии брал уроки кораблестроения, перенимал опыт англичан Великий Петр.
Флот Англии не имел себе равных в мире по мощи. Одних линейных кораблей насчитывалось больше сотни. Но корабли сами по себе мертвы без главного их двигателя — людей. Стать офицером королевского флота можно было за деньги или по протекции. Путь к эполетам выходцам из «низшего» сословия надежно перекрывали различные препоны. Кроме школьных знаний, способностей требовались рекомендации и знакомства. Намного проще вербовали матросов. В торговом флоте достаточно было подписать контракт. На военных кораблях служба считалась хуже каторги, и сыскать туда добровольцев удавалось далеко не всегда. Матросов доводили до полного изнеможения многомесячные плавания, за малейшую провинность их нещадно секли. Кормили во флоте его величества отвратительно, цинга и другие болезни косили ряды матросов намного чаще, чем вражеские ядра и пушки. Нередко при первой возможности матросы сбегали с кораблей, а пополнять убыль приходилось всеми возможными и невозможными средствами, одно из них именовали «прессом».
«В известный день, сохраняемый в большой тайне, ночью, вооруженные шлюпки с кораблей приставали в больших приморских городах к берегу и захватывали в шинках, кабаках и других подобных местах сборищ людей всех, кого там находили. Увезя захваченных на корабль, там их сортировали, и молодых и здоровых, а в особенности же матросов с купеческих кораблей зачисляли в невольную коронную службу».
Подобные нравы корабельной среды не могли не влиять как-то на душевное состояние русских гардемарин. По-разному относились они к порядкам и обычаям британских моряков. С чем-то соглашались, многое не воспринимали, но служба есть служба. Некоторые же привычки тех лет врезались в плоть и нервы навсегда. И поневоле в характере русских волонтеров появилось что-то, отличавшее их впоследствии от своих одноротников и товарищей по корпусу, не служивших в английском флоте…
Вскоре фрегат «Сириус» направили на север, в эскадру вице-адмирала Роберта Кальдера. Эскадра блокировала в порту Ферроль французов. Здесь встретились давние друзья с Семеном Унковским.
На фрегате «Египтянин» второй год исполнял он должность мичмана. Случайно узнав, что на прибывшем «Сириусе» находятся русские гардемарины, он упросил во время штиля капитана Флеминга:
— Прошу разрешения, сэр, на авральной шлюпке сходить на часок к «Сириусу». Там служат мои друзья.
— Да, конечно, — ответил Флеминг, — кстати, передадите от меня письмо капитану «Сириуса».