«Так это французы!» В тот же миг вдали, из-за сарая выскочили десятка два солдат в черных мохнатых шапках и бросились к приближающемуся катеру.

— Шкоты стянуть! — скомандовал мичман и, мгновенно переложив руль, развернул катер.

Едва катер успел повернуть на другой галс и набрать ход, с берега раздался залп, засвистели пули. Вскрикнув, повалились на банки два матроса, застонали раненые.

— Всем под банки! — крикнул мичман, зажимая рану в бедре, из которой хлестала кровь.

Матросов будто ветром сдуло. Они в один миг улеглись под банками на днище. Теперь толстые борта надежно укрыли людей от вражеских пуль. Очередным залпом продырявило парус в нескольких местах. Через минуту пули шлепались уже за кормой, падали с недолетом.

Катер, набрав ход, устремился к фрегату, удаляясь от коварного берега.

Тулубьев передал на все корабли: «Берег занят неприятелем. Отойти мористее».

В полдень на фрегате отслужили панихиду и похоронили, по обычаю, в море трех убитых матросов.

— А вы молодец, Константин Петрович, не оплошали, — похвалил командир смущенного Торсона вечером в кают-компании.

Тулубьев особенно не удивлялся. Три года назад, в пятнадцать лет, Торсон гардемарином проявил отвагу в войне со шведами и досрочно получил звание мичмана.

В тот же день Тулубьев отправил рапорт министру морских сил: «Сего месяца, 9 числа… мичман же Торсон, хотя быв ранен, однако взял сам руль и людям велел лечь под банки… солдаты, не переставая палить вдогонку, ранили под банками еще пять человек матросов…»

Друзья и товарищи по отряду поздравили Торсона. Не преминул похвалить при случае младшего товарища и Лазарев. Торсон был на шесть лет моложе.

— А ты молодец, сноровка у тебя добрая, всех нас опередил.

Судьба еще сведет их, а потом разбросает навсегда по разным сторонам России.

А через три недели произошел удивительный случай. В отряд на имя Торсона поступил именной царский указ: «Господину флота мичману Торсону. Во изъявление внимания моего к неустрашимости, оказанной Вами 9-го сего июля, будучи посланы на катере в Либаву нашли там неприятеля и несмотря на полученную от него рану употребили все меры к спасению команды вашей, всемилостивейше жалую Вас кавалером ордена св. Анны 3-го класса, коего знак при сем препровождается».

Торсон оказался первым моряком Российского флота, награжденным за храбрость в Отечественной войне 1812 года.

Скоро привелось и его сослуживцам показать себя в бою.

Полчища захватчиков двинулись в глубь России, завязались бои под Смоленском. А пруссаки тем временем пытались захватить Ригу.

Чтобы отвлечь силы врага от Риги, в тыл французам, к Данцигу, вышла эскадра кораблей. В кильватерном строю эскадры шел сорокапушечный бриг «Феникс».

В полдень 19 августа эскадра стала на якорь на рейде Данцига. Корабельная артиллерия ударила по Данцигской крепости. Лейтенант Дохтуров был доволен. Первым вызвался идти охотником в десант Лазарев. Три с небольшим месяца, как пришел он на бриг, а командир нахвалиться им не может. И в боевых перепалках всегда храбр и находчив, и в совместном плавании с эскадрой на вахте точно держит место в строю. В отдельном плавании Дохтуров приноравливал свой отдых к вахте лейтенанта Лазарева. Был уверен в нем, как в себе, и даже более. В штормовую ли погоду, ночью ли примечал, что Лазарев в искусстве управления кораблем достиг командирских высот… С матросами тверд, но они все команды лейтенанта выполняют сноровисто, дружно…

Трель дудок вызвала на верхнюю палубу десант моряков. Наклонившись у боканцев, Лазарев давал последние команды на погрузку людей и оружия в барказ. Десант успешно провел демонстрацию штурма. Французы спешно снимали войска с осажденной Риги, послали к Данцигу резервы, предназначавшиеся для армии Наполеона, двигавшейся к Москве.

Выполнив задачу, десант почти без потерь 4 сентября 1812 года вернулся на корабли. В эти дни далеко на востоке, на Бородинском поле решалась судьба России. Русская армия под водительством нового главнокомандующего Михаила Илларионовича Кутузова в конце концов принудила отступить полчища Наполеона. Бросив остатки своих войск, Наполеон уехал в Париж, формировать новую армию.

За кампанию 1812 года Михаила Лазарева наградили серебряной медалью. Он уже старший офицер на бриге.

В следующую кампанию «Феникс» крейсировал из Свеаборга по Финскому заливу, на дальних подступах к столице.

Военные действия постепенно откатывались на запад. Русские войска вступили в новые схватки с неприятелем уже без легендарного вождя. В далекой Саксонии, в городе Бунцлау, в боевых порядках наступавших войск внезапно скончался Михаил Кутузов…

Балтийские моряки, помогая армии, блокировали устье Вислы и поддержали огнем артиллерии штурм Данцига, который вскоре капитулировал.

В конце мая, вдали от базы, простудился и слег Дохтуров. Лазарев две недели в штормовую погоду управлял бригом. По нескольку раз в день наведывался он к командиру, лежавшему в горячке. Наконец болезнь отступила, но сил потерял много, даже встать с койки не смог.

С трудом подняв голову, Дохтуров виновато проговорил:

— Вот и случилось тебе, Михаил Петрович, капитанствовать в беду, но я завтра, пожалуй, встану.

— Что ты, Павел Афанасьевич, до прихода в Ревель я тебя отсюда не выпущу. А за корабль беспокойства не имей, все будет в лучшем виде.

— Где мне с тобой спорить, — болезненно улыбаясь, махнул рукой Дохтуров, — валяй, токмо шканечный журнал поутру мне докладывай каждодневно.

Когда дверь каюты закрылась, Дохтуров, забываясь в дремоте, в самом деле не испытывал тревоги.

За долгие годы, со времен Морского корпуса, близко сошлись они с Лазаревым. Всего два года разделяло их по старшинству службы, но Дохтуров не раз убеждался, что младший по формальным статьям Лазарев во многом не уступает ему. Удивляла в товарище завидная внутренняя приверженность корабельной службе.

Как-то погожим вечером засиделись вдвоем в кают-компании после ужина. Только что за столом препирались мичмана, где лучше проводить время после окончания кампании. Скорей бы ледостав, разоружить корабли да и на берег.

— Непонятны мне такие суждения флотского офицера, Павел Афанасьевич, — огорченно сказал Лазарев, когда они остались вдвоем с командиром. — Всякий человек, простолюдин ли, хлебопашец, ремесленник или околоточный, должен, по моему мнению, честно, за совесть творить свое дело на пользу отечеству. Ежели тебя государство обучило, то ты должен ему вернуть долг сполна. Я так иначе, чем в корабельной службе, не мыслю свое существование. Поверишь, Павел Афанасьевич, другой раз среди кампании вдруг попадешь по службе на берег — более двух-трех дней не выдерживаю, тоска берет по «Фениксу». А уж когда кампания к окончанию близится, так и сосет под ложечкой. Вспомню, что зиму предстоит ошиваться на берегу, скукой время коротать. Добро, хоть книжицы дельные нынче появились. Юрия Лисянского о плавании кругом света читал?

Дохтуров отрицательно повертел головой, крикнул вестовому принести чай и спросил с некоторой ехидцей:

— Ну и что же ты предлагаешь?

Михаил встрепенулся:

— Помнишь, у англичан как? Служба идет без перерывов, и зимой и летом. Благо у них море не замерзает и есть в том нужда. Земли свои заморские оберегать и выгоду иметь в коммерции огромную. Для того им флот потребен немалый. У британцев, почитай, одних линейных кораблей более сотни. Такой флот денег стоит больших. Ты повидал, чай, как аглицкие проворно набивают мошну в Америке, Вест-Индии, других местах. Затраты свои на корабли сторицей окупают. Да и спуску неприятелю не дают.

Лазарев отпил чай и продолжал:

— И у нас мастеровые умельцы не уступят аглицким, однако там, — он указал наверх, на подволок. Лазарев был откровенен с Дохтуровым, знал, не выдаст, — не возьмут никак в толк завет нашего создателя Великого Петра. На всякое излишество средств уходит немало, а на корабли денег нет. Не имеют, видимо, полного понятия о пользе для отечества дальних вояжей.