— А пробовал ты насмешку, да поязвительнее? — задумчиво осведомился капитан.

— Пробовал, — отвечал Пеппер, содрогаясь. — Именно на днях я сказал — да еще как сказал, совсем грубо: — "Не понравится ли тебе еще что-нибудь, моя милая?" — Но она этого не поняла!

— Нет? — промолвил капитан.

— Нет, — продолжал Пеппер. — Она сказала, что я очень добр, и что ей нравятся часы. И ведь получила-таки их, что бы вы думали! Рыжая ведьма!

Капитан налил себе водки и медленно выпил ее. Видно было, что он глубоко задумался, и что горести приятеля не на шутку его озабочивают.

— Для меня одно спасение, — сказал Пеппер, оканчивая свой трепетный рассказ о претерпеваемых им невзгодах. — Это найти капитана Будда, ее первого мужа.

— Да ведь он умер? — проговорил Криппен, вытаращив глаза. — Не теряй понапрасну времени отыскивать его, дружище.

— Я и не буду, — сказал Пеппер, — но вот его приметы. Он был высок ростом, как вы, с такими же голубыми глазами и прямым, красивым носом, как у вас. Будь он жив, он был бы почти одних лет с вами, и, вероятно, стал бы еще больше походить на вас. Он был моряк; вы также были моряком.

Капитан вытаращил глаза еще более и с изумлением глядел на своего собеседника.

— Он удивительно умел управляться с женщинами, — продолжал Джаксон поспешно, — и вы также на это мастер. А главное, вы так изумительно хорошо умеете представлять, как я никогда и никого еще не видал. С тех пор как я посмотрел на вашу игру в сарае там, в Бристоле, честное слово, мне ни один актер не мог угодить, как есть ни один! Подумать только, как вы умеете изображать кошек — лучше самого Генри Ирвинга[1]!

— Я редко имел случай, морская служба все мешала, — скромно проговорил Криппен.

— У вас талант, — внушительно повторил Пеппер. — Он у вас прирожденный, и вы никогда не перестанете представлять, до самой смерти. Вы не могли бы перестать, даже если б старались — сами знаете, что не могли бы!

Капитан улыбнулся несколько смущенно.

— Ну, и мне бы хотелось, чтобы вы устроили маленькое представление в мой бенефис, — продолжал Пеппер. — Я хочу, чтобы вы изобразили капитана Будда, который утонул на "Дельфине" тридцать лет тому назад! Во всей Англии я одному только человеку доверил бы эту роль — именно вам!

— Изобразить капитана Вудда! — проговорил изумленный Криппен, опуская стакан на стол и уставясь на своего приятеля.

— Вся роль написана вот здесь, — сказал бывший лоцман, вынимая из бокового кармана записную книжку и раскрывая ее перед капитаном. — Я отмечал день за днем все, что она говорила про него, надеясь уличить ее во лжи, но нет, ни разу не удалось! Вот тут сказано все, про его семью, про его корабли, и куча глупостей, которые он говорил, и которые она считает очень остроумными.

— Нет, я этого не могу, — серьезно сказал капитан, перелистывая книжку.

— Могли бы, если бы захотели, — сказал Пеппер, — да и кроме того подумайте, какая эта будет забавная штука для вас. Выучите все это наизусть, потом приезжайте и потребуйте ее. Ее зовут Марта.

— Да тебе-то какая будет из этого польза? — спросил капитан. — Наверно, она скоро догадается, в чем дело.

— Вы приезжаете в Сонсет-Порт, — продолжал Пеппер, подчеркивая каждую свою фразу ударом указательного пальца по столу, — вы требуете свою жену, тщательно упоминая о всем том, что записано здесь, в этой книжке; я отдаю вам Марту и благословляю вас обоих. А затем…

— Ну, и что же затем? — тревожно осведомился Криппен.

— Вы исчезаете! — торжественно заключил Пеппер. — А она, конечно, думая, что первый ее муж еще жив, должна будет меня оставить. Она очень щепетильная женщина, да и кроме того я постараюсь, чтобы соседи узнали обо всем. Я счастлив, вы счастливы, ну а она… если и не будет счастлива, так она этого и заслуживает.

— Я обдумаю хорошенько, — сказал Криппен, — и тогда напишу, извещу тебя.

— Решайтесь сейчас, — сказал Пеппер, нагибаясь к нему и похлопывая его ободрительно по плечу. — Если только вы обещаете, то дело все равно, что сделано. Господи, я кажется сейчас вас вижу, как вы входите в дверь и удивляете ее. Говорите после того, что не талант!

— А что она, как ты скажешь, не дурна собой? — осведомился Криппен.

— Очень красивая женщина, — подтвердил Пеппер, глядя в окно.

— Нет, не могу, — сказал капитан. — Это было бы нехорошо, не честно по отношению к ней.

— Этого я не нахожу, — сказал Пеппер. — Мне бы не следовало жениться на ней, не удостоверившись сначала, что ее первый муж действительно умер. Вот это так нехорошо, Криппен; что ни говорите, а нехорошо!

— Да, если ты ставишь вопрос таким образом, — проговорил капитан нерешительно.

— Выпейте-ка еще водочки, — сказал коварный лоцман.

Капитан выпил еще, и водка, вместе с лестью и усиленными упрашиваниями приятеля, сделали то, что он начал смотреть на его выдумку более благосклонно. Пеппер упорно стоял на своем и так успешно, что когда он расстался с капитаном в этот вечер, тот дал ему честное слово явиться в Сонсет-Порт и изобразить покойного капитана Будда в следующий же четверг.

Бывший лоцман провел промежуточные дни в состоянии какого-то оцепенения, из которого он пробуждался только для того, чтобы поесть, или ответить на распекания своей супруги. Но с наступлением рокового четверга настроение его совершенно изменилось, и он с утра уже пришел в такое состояние сдержанного волнения, что не мог усидеть на месте.

— Господи помилуй! — проворчала мистрисс Пеппер, между тем как он безостановочно шагал взад и вперед по комнате, вскоре после полудня. — Что такое с этим дураком? Не можешь ты пять минуть посидеть смирно?

Бывший лоцман остановился и многозначительно устремил на нее глаза, но, прежде чем он мог отвечать, сердце его так и повернулось в груди, потому что он вдруг увидал лицо капитана Криппена, осторожно заглядывавшего в комнату из-за гераней, стоявших на окне. Прежде чем жена могла уловить направление взгляда мужа, лицо уже исчезло.

— Кто-то посмотрел к нам в окно, — сказал Пеппер с напускным спокойствием, в ответ на поднятые брови супруги.

— Вечно эти бесстыдники! — проворчала ничего не подозревавшая женщина, принимаясь снова за свое вязанье, между тем как муж ее тщетно ждал появления капитана.

Он подождал несколько времени, затем, полумертвый от волнения, зажег свою трубку дрожащими руками и уселся к столу. Взглянув опять в окно, он увидел, как мимо него промелькнула высокая фигура капитана. В продолжении следующих двадцати минут, она появлялась таким образом семь раз, и Пеппер, приходя к тому, довольно естественному заключению, что приятель его намерен провести весь вечер в этом бесплодном времяпрепровождении, решился на смелый шаг.

— Должно быть, жулик, — произнес он громко.

— Кто? — спросила жена.

— Какой-то человек все заглядывает к нам в окно, — отвечал Пеппер с решимостью отчаяния. — Смотрит, пока не заметит, что я на него гляжу, и потом исчезает. Вроде старого моряка капитана, или что-нибудь такое.

— Старого моряка? — повторила жена его, опуская свою работу и оборачиваясь. В голосе ее звучала какая-то странная, нерешительная нотка. Она взглянула в окно и, как раз в эту минуту, фигура капитана опять показалась, но, встретив ее взгляд, поспешно скрылась. С минуту Марта Пеппер сидела неподвижно, потом тихо, как-то растерянно встала, подошла к двери и отворила ее. Переулок был пуст!

— Видишь кого-нибудь? — дрожащим голосом проговорил Пеппер.

Жена покачала головой, но как-то необыкновенно спокойно, и усевшись на свое место, принялась опять за вязанье.

Некоторое время в комнате не слышно было никакого звука, кроме щелканья спиц, да тиканья часов, и только что бывший лоцман пришел к тому заключению, что приятель предоставил его на произвол судьбы, как вдруг раздался тихий стук в дверь.

— Войдите! — закричал Пеппер, вздрогнув.

Дверь медленно отворилась, и высокая фигура капитана Криппена вошла в комнату и остановилась, нервно глядя на них. Аккуратная, придуманная им заранее маленькая речь в решительную минуту совершенно выскочила у него из головы. Он оперся спиной о стену, неловко и смущенно опустил глаза и робко, каким-то сдавленным голосом, проговорил одно только слово: