Шкиперъ такъ былъ пораженъ этими словами, что не только запретилъ всякую игру, но еще не позволилъ молодымъ людямъ говорить съ дѣвушкой иначе, какъ за столомъ или во время общаго разговора. Никому изъ нихъ это не понравилось, хотя дѣвушка и сдѣлала видъ, что довольна, и въ продолженіе цѣлой недѣли въ нашей каютѣ царствовала тишина, чтобы не сказать — скука.

Все опять пошло по-старому послѣ одного очень любопытнаго случая. Я только что подалъ въ каюту вечерній чай и остановился у палубной лѣстницы, чтобы пропустить шкипера и м. Фишера, какъ вдругъ мы услыхали звукъ громкой пощечины. Всѣ мы сразу бросились въ каюту, и тамъ увидали помощника, который держался рукой за щеку съ такимъ видомъ, будто его оглушилъ громовый ударъ, и миссъ Мало, которая такъ и сверкала на него глазами.

— Мистеръ Джаксонъ! — говоритъ шкиперъ страшнымъ голосомъ, — что это значитъ?

— Спросите у нея, — кричитъ помощникъ. — Она должно быть съ ума сошла, или что-нибудь такое!

— Что это значитъ, миссъ Мало? — говоритъ шкиперъ.

— Спросите у него, — отвѣчаетъ миссъ Мало, дыша тяжело и прерывисто.

— Мистеръ Джаксонъ, — говоритъ шкиперъ очень строго, — что вы такое надѣлали?

— Ничего! — завопилъ помощникъ.

— Неужели то, что я слышалъ, была пощечина? — говоритъ шкиперъ.

— Да, пощечина, — отвѣчаетъ помощникъ, скрежеща зубами.

— Пощечина вамъ? — спрашиваетъ опять шкиперъ.

— Ну да. Я же говорю вамъ, что она съ ума сошла! — говоритъ помощникъ. — Я сидѣлъ здѣсь совершенно тихо и спокойно, когда она вдругъ подошла и ударила меня по лицу.

— За что же вы его ударили? — спросилъ опять старикъ у дѣвушки.

— За то, что онъ заслужилъ этого, — отвѣчала миссъ Мало.

Шкиперъ покачалъ головой и посмотрѣлъ на помощника такъ печально, что тотъ началъ шагать взадъ и впередъ по каютѣ и стучать по столу кулакомъ.

— Если бы я не слышалъ этого самъ, то ни за что не повѣрилъ бы, — говоритъ шкиперъ. — И вы къ тому же еще отецъ семейства! Хорошій примѣръ подаете вы молодымъ людямъ, нечего сказать.

— Пожалуйста, не говорите больше объ этомъ, — попросила миссъ Мало. — Я увѣрена, что онъ и самъ теперь жалѣетъ.

— Хорошо, — сказалъ шкиперъ, — но вы понимаете, мистеръ Джаксонъ, что хотя я и не слѣжу за вашимъ поведеніемъ, но вы уже не имѣете права говорить съ этой барышней. Кромѣ того, вы должны считать себя исключеннымъ изъ комитета.

— Чортъ бы побралъ комитетъ! — закричалъ помощникъ. — Чортъ…

Онъ оглянулся кругомъ, и глаза у него точно хотѣли выскочить изъ головы; потомъ вдругъ сразу закрылъ ротъ и ушелъ на палубу. Онъ никогда уже не вспоминалъ про эту исторію, да и вообще почти не говорилъ ни съ кѣмъ, до самаго конца плаванія. Молодые люди опять принялись за свои карты и шашки, но онъ точно не замѣчалъ ихъ, и ни разу не заговаривалъ со шкиперомъ, пока тотъ самъ не обращался къ нему.

Наконецъ добрались мы до Мельбурна, и первымъ же дѣломъ шкиперъ далъ нашей барышнѣ денегъ, чтобы она съѣздила на берегъ и купила себѣ платье. Онъ сдѣлалъ это очень деликатнымъ манеромъ; предложилъ ей ея жалованье, какъ юнгѣ, и я никогда не видывалъ, чтобы кто-нибудь такъ удивился и обрадовался, какъ она. Шкиперъ поѣхалъ съ ней на берегъ, такъ какъ у нея былъ немного странный видъ, чтобы отпустить ее одну, но черезъ часъ онъ вернулся безъ нея.

— Я думалъ, что она можетъ быть уже на бригѣ, — сказалъ онъ м. Фишеру. — Я какъ-то потерялъ ее изъ виду, пока дожидался около одного магазина.

Ну, они посуетились, поволновались, и потомъ отправились на берегъ искать ее, и вернулись въ 8 часовъ, очень встревоженные, опять ни съ чѣмъ.

Прошло и 9 часовъ, а ея и слѣда не было. М. Фишеръ и м. Скоттъ были въ ужасномъ состояніи, а шкиперъ разослалъ всѣхъ до одного человѣка на берегъ на поиски. Искали они ее и тамъ, и здѣсь, и въ томъ и въ другомъ кварталѣ, и отъявились наконецъ на бригъ въ полночь, до того измученные, что почти не могли стоять, не держась за что-нибудь, и до того разстроенные, что едва могли говорить. Ни одинъ изъ офицеровъ, кромѣ м. Джаксона, не ложился въ ту ночь, а едва разсвѣло, какъ они уже опять поспѣшили на поиски.

Ну, однимъ словомъ, она исчезла такъ безслѣдно, словно свалилась за бортъ, и кое-кто изъ ребятъ уже поглядывали на окружавшія волны, какъ бы ожидая, что вотъ-вотъ всплыветъ ея тѣло. Часамъ къ двѣнадцати почти всѣ мы пришли къ тому убѣжденію, что ее похитили, и м. Фишеръ высказалъ нѣсколько замѣчаній насчетъ мельбурнской полиціи, отъ которыхъ полисменамъ бы не поздоровилось, если бы они могли ихъ услышать.

Я только что хотѣлъ подавать обѣдъ, когда дошли до насъ первые слухи о ней. Къ бригу пристали трое самыхъ обтрепанныхъ и угрюмыхъ шкиперовъ, какихъ мнѣ когда-либо доводилось видѣть, и заявили, что имъ нужно переговорить съ нашимъ шкиперомъ. Всѣ они выстроились на палубѣ въ рядъ, и имѣли такой видъ, точно собирались заплакать.

— Добраго утра, капитанъ Гартъ, — сказалъ одинъ изъ нихъ, когда нашъ старикъ вышелъ къ нимъ вмѣстѣ съ помощникомъ.

— Добраго утра, — говоритъ онъ.

— Знакомо ли вамъ это? — спросилъ вдругъ одинъ, показывая ему на концѣ своей палки халатъ-юбку миссъ Мало.

— Боже милосердный! — говоритъ шкиперъ. — Надѣюсь, что ничего не случилось съ этой бѣдной дѣвушкой?

Три капитана всѣ въ разъ закачали головами.

— Ея уже больше нѣтъ, — сказалъ второй изъ нихъ.

— Какъ же это случилось? — спросилъ шкиперъ, очень тихо.

— Она сняла это… — сказалъ первый капитанъ, указывая на халатъ.

— И что же?.. простудилась? — спросилъ шкиперъ, тараща на него глаза.

Всѣ три капитана опять закачали головами, и я замѣтилъ, что они слѣдили другъ за другомъ, чтобы дѣлать это разомъ.

— Я не понимаю, — говоритъ шкиперъ.

— Я и то боялся, что вы не поймете, — сказалъ первый капитанъ. — Она сняла съ себя это…

— Вы уже это говорили, — прервалъ его нашъ старикъ, довольно рѣзко.

— И сдѣлалась снова мальчишкой, — продолжалъ тотъ. — Да еще самымъ разбитнымъ, хитрымъ разбойникомъ — мальчишкой, какого я когда-либо встрѣчалъ, а перенанималъ я ихъ на своемъ вѣку не мало!

Онъ оглянулся на остальныхъ, и тутъ ужъ всѣ они трое такъ и покатились со смѣху, и начали приплясывать по палубѣ и хлопать другъ друга по плечу, словно взбѣсились. Потомъ они спросили, кому именно досталась пощечина, и кто м. Фишеръ, а кто м. Скоттъ, и сказали нашему шкиперу, какой онъ добрый, славный человѣкъ, какъ хорошо выполнилъ свою роль отца. Цѣлая куча лодокъ съ зѣваками собралась вокругъ нашего брига, и какъ мы ни отбивались кусками угля и полными ушатами воды, мы не могли разогнать ихъ. Мы стали посмѣшищемъ для всего города; и то ли еще было, когда, дня два спустя, мимо насъ тихо прошелъ пароходъ, и мы увидали перваго изъ пріѣзжавшихъ къ намъ капитановъ, который стоялъ на мостикѣ и насмѣшливо на насъ поглядывалъ, между тѣмъ какъ въ двухъ шагахъ отъ него, на носу, кривлялся этотъ чертенокъ-мальчишка, усиленно присѣдая и посылая намъ воздушные поцѣлуи. Шкиперъ чуть съ ума не сошелъ отъ стыда и досады!

Мистеръ Джорджъ Буртонъ, морякъ въ отставкѣ съ пенсіей, сидѣлъ у двери своей квартиры, благодушно и безмятежно любуясь моремъ. Лѣто только что начиналось, и воздухъ былъ густо напоенъ ароматомъ многочисленныхъ цвѣтовъ; трубка м. Буртона была пуста и остыла, а кисетъ его съ табакомъ остался въ домѣ. Удостовѣрившись въ этомъ, онъ тихонько покачалъ головой и, уступая убаюкивающему вліянію глубокой тишины и спокойствія всего его окружающаго, отложилъ въ сторону безполезную трубку и задремалъ.

Разбудилъ его полчаса спустя звукъ шаговъ. Высокій, крѣпко сложенный мужчина подходилъ къ нему по дорогѣ изъ города, и м. Буртонъ, сонно поглядывая на него, старался припомнить, гдѣ онъ видалъ его прежде. Но даже когда незнакомецъ остановился надъ нимъ, глядя на него съ улыбкой, память упорно отказывалась сослужить ему службу, и онъ сидѣлъ, выпуча глаза на красивое бритое лицо съ маленькой бахрамой сѣдѣющихъ бакенбардъ, въ ожиданіи разъясненія.