— У тебя возникли вопросы насчет нашей школы и учеников, — сказал он. — У этих людей есть ответы.

Он кивнул своим союзникам, сидящим за столом.

— Позволь нам услышать твои вопросы, Маура.

Его непривычная формальность привела ее в замешательство; зачем делать это в подобной обстановке, среди диковинок в витринах и людей, которых она едва знала.

Она ответила ему с такой же формальностью:

— Мне не кажется, что «Ивенсонг» — подходящая школа для Джулиана.

— Неужели он говорил Вам, что несчастен, доктор Айлз? — удивленно поднял брови Готтфрид.

— Нет.

— Вы сами считаете, что он несчастен?

Она помолчала.

— Нет.

— Тогда в чем причина Вашего беспокойства?

— Джулиан рассказал мне о своих одноклассниках. Он упомянул, что семьи многих из них были убиты. Это правда?

— Некоторых наших учеников, — кивнул Готтфрид.

— Некоторых или большинства?

— Большинства, — примирительно пожал он плечами.

— Итак, это школа для жертв.

— Бог мой, не для жертв, — вмешалась доктор Уэлливер. — Мы предпочитаем считать их выжившими. И определенно знаем, как им помочь.

— Так вот зачем Вы здесь, доктор Уэлливер? Чтобы удовлетворять их эмоциональные потребности?

— В большинстве школ есть консультанты, — снисходительно улыбнулась она Мауре.

— Но среди их персонала нет психологов.

— Так и есть, — психолог обвела взглядом коллег, сидящих за столом. — Мы с гордостью можем сказать, что уникальны в этом плане.

— Уникальны, потому что специализируетесь на травмированных детях, — она оглядела окружающих. — На деле, вы вербуете их.

— Маура, — произнес Сансоне, — агентства по защите детей со всей страны отправляют своих детей к нам, потому что мы предлагаем то, чего не могут дать другие школы. Ощущение безопасности. Чувство покоя.

— И целеустремленность? Вот, что вы на самом деле пытаетесь им привить? — она обвела глазами стол с шестью лицами, наблюдавшими за ней. — Все вы члены общества «Мефисто»[56]. Так ведь?

— Может быть, стоит закрыть эту тему? — предложила доктор Уэлливер. — И сосредоточиться на том, чем мы занимаемся здесь, в «Ивенсонге»?

— Я и говорю об «Ивенсонге». О том, как вы используете эту школу, чтобы вербовать солдат для параноидальной миссии вашей организации.

— Параноидальной? — доктор Уэлливер издала удивленный смешок. — Я вряд ли поставила бы такой диагноз кому-нибудь в этой комнате.

— Общество «Мефисто» считает, что зло реально. Вы верите, что человечество под угрозой, и ваша миссия — защитить его.

— Вы полагаете, мы этим здесь занимаемся? Обучаем охотников на демонов? — Уэлливер, явно развеселившись, покачала головой. — Поверьте, нашу роль вряд ли можно назвать метафизической[57]. Мы помогаем детям оправиться от насилия и трагедии. Мы даем им опору, безопасность и превосходное образование. Мы готовим их к поступлению в университет или к тому, чего они хотят. Вы вчера посетили урок профессора Паскуантонио. Вы видели, как школьники увлечены даже таким предметом, как ботаника.

— Он показывал им ядовитые растения.

— Именно поэтому им и было интересно, — ответил Паскуантонио.

— Потому что подтекстом было убийство? То, какие растения можно использовать, чтобы убить?

— Это Ваше объяснение. Другие бы назвали это уроком по безопасности. Как распознать и избежать того, что может принести им вред.

— Что еще вы здесь преподаете? Баллистику? Брызги крови?

— Ничего, что не входит в занятия по физике. С чем Вы не согласны?

— Я не согласна с тем, что вы используете этих детей для достижения своих целей.

— Борьбы с насилием? Борьбы со злом, которое люди причиняют друг другу? — фыркнул Паскуантонио. — Вы так говорите, словно мы толкаем наркоту или тренируем бандитов.

— Мы помогаем им исцелиться, доктор Айлз, — сказала Лили. — Мы знаем, каково это — стать жертвой преступления. Помогаем им победить свою боль. Вот, что мы делаем.

Мы знаем, каково это. Да, Лили Сол это знала, потому что ее семью убили. И отец Сансоне тоже был убит.

Маура посмотрела на шесть лиц и ощутила отрезвляющее чувство понимания.

— Вы все кого-то потеряли, — проговорила она.

Готтфрид печально кивнул.

— Мою жену, — ответил он. — Ограбление в Берлине.

— Мою сестру, — сказала мисс Дюплесси. — Изнасилована и задушена в Детройте.

— Моего мужа, — тихо произнесла доктор Уэлливер, опустив голову. — Похищен и убит в Буэнос-Айресе.

Маура повернулась к Паскуантонио, который уставился себе под ноги во внезапно воцарившейся за столом тишине. Он не ответил на вопрос, просто не смог. Ответ и так читался на его лице. Она внезапно вспомнила о своей сестре-близняшке, убитой всего несколько лет назад. И Маура осознала: «Я принадлежу к этому кругу. Как и они, я оплакиваю кого-то, кого потеряла в результате убийства».

— Мы понимаем этих детей, — сказала доктор Уэлливер. — Вот почему «Ивенсонг» — лучшее место для них. Возможно, даже единственное. Потому что они — одни из нас. Все мы — одна семья.

— Жертвы.

— Не жертвы. Мы те, кто выжил.

— Ваши ученики могут быть выжившими, — парировала Маура, — но при этом они всего лишь дети. Они не могут выбирать за себя. Не могут возразить.

— Возразить чему? — спросила доктор Уэлливер.

— Вступлению в эту вашу армию. Ту, что вы считаете армией праведников. Вы собираете раненых и превращаете их в воинов.

— Мы заботимся о них. Даем им возможность забыть о невзгодах.

— Нет, вы держите их в месте, где они никогда не смогут забыть. Окружая их другими жертвами, вы уничтожаете все шансы увидеть мир таким, каким его видят другие дети. Вместо света они видят тьму. Они видят зло.

— Потому что оно существует. Зло, — прошептал Паскуантонио.

Он, сгорбившись, сидел на стуле, по-прежнему не поднимая головы.

— Доказательством этому служат их собственные жизни. Они всего-навсего видят то, в существовании чего уже смогли убедиться, — он медленно поднял голову и посмотрел на нее своими выцветшими слезящимися глазами. — Как и Вы сама.

— Нет, — заявила она. — То, с чем я сталкиваюсь в своей работе — результат жестокости. А то, что вы называете злом — всего лишь философский термин.

— Называйте его как пожелаете. Эти дети знают правду. Она выжжена в их воспоминаниях.

Готтфрид рассудительно произнес:

— Мы предоставляем им знания и навыки, позволяющие изменить что-то вокруг себя. Мы вдохновляем их на поступки, как и другие частные школы. Военные академии учат дисциплине. Религиозные школы обучают благочестию. Колледж делает упор на успеваемость.

— А «Ивенсонг»?

— Мы учим стойкости, доктор Айлз, — ответил Готтфрид.

Маура оглядела лица вокруг стола, всех этих апологетов. Их рекруты были ранеными и уязвимыми детьми, которым не дали выбора.

Она поднялась на ноги.

— Джулиану здесь не место. Я найду для него другую школу.

— Боюсь, это не Вам решать, — возразила доктор Уэлливер. — У Вас нет права опеки над мальчиком.

— Я подам прошение в штат Вайоминг.

— Как я понимаю, у Вас был шанс сделать это еще полгода назад. Вы отказались.

— Потому что посчитала эту школу подходящим местом для него.

— Это и есть подходящее для него место, Маура, — ответил Сансоне. — Забрать его из «Ивенсонга» было бы ошибкой. Той, о которой ты станешь сожалеть.

В его голосе и впрямь прозвучало предупреждение? Она пыталась прочесть его лицо, но, как и много раз прежде, ей это не удалось.

— Это решать Джулиану, Вы так не считаете? — спросила доктор Уэлливер.

— Да, разумеется, — ответила Маура. — Но я намерена рассказать ему, что обо всем этом думаю.

— Тогда я предлагаю Вам подождать, чтобы понять, чем мы здесь занимаемся.

— Я уже поняла.

— Вы только вчера приехали, доктор Айлз, — возразила Лили. — Вы еще не видели, что мы предлагаем детям. Вы не гуляли по нашему лесу, не видели наших конюшен и фермы, не наблюдали за навыками, которые они здесь приобрели. Все, начиная со стрельбы из лука, чтобы добыть себе пищу и до умения выживать в пустыне. Я знаю, что Вы — ученый. Разве Ваше решение не должно основываться на фактах, а не на эмоциях?