Почему-то перед глазами все время стоит отец. Почему? Вполне логичное объяснение – именно он постоянно находится рядом…

Нет, всё не то…

Такие ассоциации вовсе не потому, что он сидел напротив меня. Что-то было ещё, такое, что временно вернуло мне память! Когда это произошло? Похоже, как раз во время нашего короткого разговора…

Я негромко застонала и стиснула зубы. Мой палец устал выводить на стекле замысловатые закорючки, опустился ниже и начал рисовать что-то другое, уже более неторопливо.

Почему, ну почему я увидела эти фотографии? Что мог отец мне такого сказать? Или он что-нибудь сделал?

Стоп!

Я почувствовала, как напряглись все мышцы. Я почувствовала, как по телу пробежала волнительная дрожь. Я почувствовала, как губы отца прикасаются к уголку моего рта.

Этот поцелуй не был поцелуем мужчины, который был мне отцом.

Этот поцелуй не был поцелуем человека, который любил меня, как дочь.

Этот поцелуй был поцелуем влюблённого.

Я так испугалась, что опустила голову и потёрла пальцами виски. Взгляд переместился вниз и упёрся в каракули, которые мой палец старательно выводил все это время. Сверху шла полнейшая неразбериха, в основном, непропорциональные геометрические фигуры, которые тут же перечёркивались линией, продолжающей орнамент.

А вот ниже… Ниже аккуратно и отчётливо, почти, что каллиграфическим почерком было выведено женское имя.

Дженни.

3 сентября. Вечер

Утреннее происшествие, настолько выбило меня из колеи, что я даже не сразу смогла записать его в дневник. Почему мой палец вывел на стекле именно это имя, я так и не поняла. Да, собственно говоря, не особо и пыталась. Внимание было сконцентрировано на другом – я, наконец-то осмыслила, что отец, пусть украдкой, но всё же меня поцеловал. Не вычислила путём логических умозаключений, а именно осмыслила. Женщина, в основном, чувствует сердцем и делает свои выводы в соответствии с пережитыми эмоциями. Пусть, не всегда верно, но по-другому она не умеет.

Зачем папа это сделал?

Какую игру он ведёт?

И чем она закончится?

Бурное, измученное постоянной битвой с муравьями воображение, уже начало рисовать мрачные гротескные картины, но…

Замок, по обыкновению, щёлкнул, и первое, что я почувствовала прежде, чем обернулась, был запах. Точнее, не запах… Аромат. Лёгкий, изящный, будоражащий душу, пахнущий весенними цветущими яблонями.

За мгновение до того, как обернуться, я поняла, что этот запах относится к разряду лучших и благоухать им может лишь один человек.

Мой отец.

Он подошёл ко мне большими размеренными шагами и наклонился, чтобы поцеловать, но я заметила, что сделал он это неловко. Приблизив губы к моей щеке, он немного отстранился, потом вновь повторил попытку, отвёл голову и, наконец, где-то в области виска, я почувствовала сухое и короткое прикосновение губ.

Я внимательно на него посмотрела, и он, не выдержав моего взгляда, опустил глаза. Возможно, понял, о чём я думаю.

Тяжело вздохнув, он развёл руки в стороны, и я увидела небольшую красивую коробку.

– Вчера я был немного груб, – тихо сказал он. – Теперь хочу попросить прощения.

– Все нормально, папа, – прошептала я.

– Нет, не нормально. Знаешь, за последние дни я извинялся перед тобой столько раз, сколько не приходилось за всю предыдущую жизнь.

– Папа, – я положила ему руки на плечи и твёрдо посмотрела в глаза. – Не надо себя ни в чем укорять, мы находимся не в той ситуации, чтобы в чём-то обвинять друг друга. Мы измотаны и наши нервы на пределе. Ты измучен тем, что долго искал меня, я – что долго тебя ждала. Тем более, с приближением этого злополучного консилиума наши нервные окончания обнажаются все сильнее. Словно кто-то слой за слоем снимает кожный покров. Мы слишком обострённо на всё реагируем. Я думаю, это – поправимо, мы любим друг друга и во имя нашей любви должны относиться друг к другу с пониманием и терпением…

Он медленно поднял глаза и приобнял меня за талию. Я снова невольно вздрогнула, но вовремя сумела с собой совладать и не отвела взгляд. Картонная коробка мягко упёрлась в бок.

– Кстати, – я улыбнулась и невольно обняла его за шею, сцепив руки на затылке. – Ты сегодня источаешь удивительный аромат. Как называется твой парфюм?

– Бертюжар, – его губы тоже растянулись в улыбке, но глаза оставались серьёзными. – Тебе нравится?

– Очень! – честно призналась я. – Ты раньше часто пользовался этой водой?

– Я бы не сказал, – его глаза по-прежнему смотрели на меня в упор, и взгляд продолжал холодеть. – В основном я употреблял эту воду, когда просила ты.

– Бертюжар, – задумчиво сказала я. – Какое красивое название! Эта фирма выпускает только мужские одеколоны?

– Нет, – холод его глаз сделался замогильным. – Ассортимент её продукции весьма разнообразен. В основном, она специализируется на производстве женских духов.

– Если духи имеют такой же запах, то они мне уже нравятся! – воскликнула я. – У меня, наверное, тоже такие были?

– Безусловно, – его губы растянулись в улыбке настолько, что начали дрожать, а глаза окончательно превратились в осколки ледяной космической бездны. – У тебя были ТАКИЕ духи. ТОЧНО ТАКИЕ ЖЕ, как и МОЯ туалетная вода!

– А кто мне их подарил? – пытливо спросила я.

Очевидно, что к подобному вопросу он был не готов, поэтому слегка растерялся.

– Что-то не так? – я смущённо улыбнулась.

– Нет-нет, – пробормотал он. – Всё в порядке. Просто у меня внезапно заболела голова…

– Так кто же их мне покупал? – я сделала вид, что не расслышала последних слов. – Неужели я сама?

– Ну что ты, Джина, – глаза чуточку потеплели. – Конечно, нет. Какая уважающая себя женщина будет сама покупать духи? Тебе дарил их я…

– А муж? – я старалась не отводить глаз и продолжала смотреть на него.

– Муж мне их покупал? Николас?

– Нет! – тёплые искорки в глазах вновь начали принимать форму сосулек. – Он тебе таких духов не дарил.

В его голосе появились гневные нотки.

– Он НИКОГДА не дарил тебе этих духов!

– Почему?

Сосульки вновь почувствовали приближение весны.

– Потому что у него НЕ БЫЛО ТАКОЙ ВОЗМОЖНОСТИ. В этом времени подобные духи не выпускают.

– Их будут производить позже?

– Да. Впервые они попались мне на глаза в тот день, когда я познакомился с твоей матерью.

– Понятно. Тогда ЧТО дарил мне мой муж?

– Только цветы. И, в основном, это были цветы к сентябрю.

3 сентября. Ещё более поздний вечер

В своих записях я вновь была вынуждена прерваться, потому, как ужасно разболелась голова. Почему меня так взволновало упоминание о цветах к сентябрю?

Неужели разгадка кроется в моем дне рождения?

Ответов я не нашла. Мне ничего не оставалось, как продолжить описание событий сегодняшнего дня.

Итак, я узнала, что духи дарил мне отец. Что в этом было плохого, не знаю, но всё равно, эта новость оставила неприятный осадок в душе.

– Папа, – я всё ещё пыталась смотреть ему в глаза, хотя чувствовала, что долго не продержусь. – Меня все время гложет мысль, что ты недолюбливал Николаса. Это на самом деле так?

Лёд в глазах опять начал таять.

Он тяжело вздохнул и отвёл взгляд.

– Наверное, да.

– Почему?

– Сам не знаю. Скорее всего, проклятая ревность. Я ведь тебе уже говорил, что после смерти матери ты осталась единственной женщиной, которую я любил…

– Но если ты меня действительно любил, значит, желал добра? И если я жила в счастливом браке, то и ты должен был чувствовать себя счастливым!

Он вновь посмотрел на меня.

Лёд в глазах полностью исчез.

– Я все понимаю, дорогая, – тихий голос вновь напомнил шелест песка в пустыне. – И всегда понимал. Но что я мог поделать, если я И В САМОМ ДЕЛЕ тебя любил?

Где-то в глубине души я ощутила нежный, сладостный трепет.