Герцог Родольфо сидел в большом кожаном кресле с подлокотниками, когда Лафайета ввели в его покои. На О'Лири был новый чистый костюм из расшитого блестками шелка, который пришелся ему почти впору.

— Садись, Ланселот, — предложил герцог с деланной сердечностью. Что-нибудь выпить? Сигару? — Он указал рукой на глубокое кресло и низкий столик, на котором стояли бутылка, бокалы и ящичек с сигарами.

— Благодарю. — Лафайет плюхнулся в кресло и широко зевнул. — Прошу прощения, в это время я уже обычно сплю. Кстати, меня зовут Лафайет.

— Ты хорошо пообедал?

— Вполне, если учесть, что во время обеда шесть служанок терли мне спину, накладывали пластыри на нарывы и растирали ушибы. Но я не жалуюсь.

— Прекрасно. В таком случае не будем ходить вокруг да около, Ланселот. Скажи мне, какие у тебя… э-э-э… отношения с леди Андрагоррой?

Герцог дернул себя за заусенец на пальце и в упор посмотрел на Лафайета.

— Мои отношения с леди Андрагоррой? — переспросил тот, пытаясь выиграть время. — Ну, как бы это сказать… дело в том, что я ее муж.

Лицо герцога окаменело.

— Как, муж?! — проговорил он неожиданно осевшим голосом.

— Но мы живем врозь, — поспешил уточнить Лафайет. — Сказать по правде, мы практически не общаемся.

— Я и не знал, что миледи вышла замуж, — в голосе Родольфо прозвучала угроза. Он потянулся к бутылке, налил себе полный бокал и залпом осушил его.

— Да к тому же еще и развелась.

— Она прекрасная девушка, — вставил Лафайет. — Такая веселая, жизнерадостная…

— Меня не интересуют интимные подробности, — оборвал его Родольфо. Он закусил нижнюю губу. — Теперь мне понятно донесение капитана Ритзпо. Он доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице, за что получил удар хлыстом.

— Капитан Ритзпо… — начал было Лафайет, — …очень проницательный человек, — закончил он.

— Остается только гадать, чем ты вызвал столь сильное отвращение у такой благородной леди.

— Ну, началось все с шутки в постели, — начал О'Лири и вдруг заметил, что черты герцога покрыла мрачная тень.

— Шутка — так зовут ее кошку, — придумал он на ходу. — Леди Андрагорра привыкла спать с ней, а у меня аллергия на кошек. Так что, вы сами понимаете, семейная жизнь у нас не сложилась.

— Так значит, она не… ты не…

— Именно так.

Лафайет с облегчением отер пот со лба кружевным манжетом и налил себе бренди.

— Твое счастье, Ланселот, — проговорил Родольфо ледяным голосом. — В противном случае я был бы вынужден немедленно казнить тебя.

— Меня зовут Лафайет. И не стоит больше говорить об этом, — сказал О'Лири, осушив бокал. Сморщившись, он продолжал:

— По какой-то причине я вам понадобился: вы приказали меня одеть и доставить в ваши покои. Чем же я могу быть полезен?

Герцог забарабанил пальцами по столу, но вдруг резко остановился:

— Я воспылал страстью к миледи, — отрывисто сказал он. — По этой причине я пригласил ее провести несколько дней со мной в моем зимнем дворце. Однако, вместо того, чтобы с благодарностью принять мое приглашение, она отказалась, сославшись на то, что должна навестить престарелую родственницу.

— Ну и что?

— Возможно, я становлюсь чересчур мнителен, но мне почудилась некоторая холодность в ее манерах.

Герцог вновь наполнил свой бокал.

— А что, если вы не в ее вкусе? — высказал предположение Лафайет и последовал примеру герцога.

— Что значит «не в ее вкусе»?

— Ну, начать с того, что вы ей в отцы годитесь, — заметил О'Лири.

— Это не имеет значения.

— Возможно, для вас, но не для нее. К тому же, если позволите мне быть до конца откровенным, вам не хватает жизнерадостности. А Даф… то есть леди Андрагорра, не прочь поразвлечься.

— Жизнерадостности? Да откуда же ей взяться, если меня замучали государственные заботы, несварение желудка, головные боли и неблагоприятный платежный баланс?

Герцог схватил бутылку и наполнил свой бокал. Затем, вспомнив о Лафайете, налил и ему.

— Вот об этом я и говорю, ваша светлость: чрезмерные заботы лишают вас жизнерадостности. Мешай дело с бездельем — проживешь жизнь с весельем, заключил он.

— Как-как? Мешай дело с бездельем? Отлично сказано!

Они чокнулись и выпили. Герцог облизнул губы:

— Да, теперь я понял свою ошибку! Какой же я был идиот! Ну что мне стоило без всяких церемоний подойти к ней и пригласить на увеселительную прогулку в музей — мы могли бы вместе осмотреть мумии. Или предложить провести вечерок в непринужденной обстановке за картами? Так нет, я приглашал ее на официальные обеды или в гостевую ложу на заседания Тайного совета.

— Ты все схватываешь на лету, Родольфо!

На этот раз бренди налил Лафайет.

— Еще немного — и ты решишься пригласить ее на прогулку в парк, или на пляж, а может, даже на пикник. Что может быть прекраснее муравьев в картофельном салате? В такой обстановке все преграды между вами сразу же рухнут. Ну, давай выпьем!

— Ты прав, мой мальчик! Как это я раньше не додумался?

Родольфо попытался наполнить бокалы — и пролил бренди на стол.

— Какой же я дурак! Тупой, бесчувственный болван!

— Ну, не надо, Рули, — сказал Лафайет, поднимая бокал. — В конце концов, тебе же надо было управлять герцогством!

— Верно. Но с сегодняшнего дня все пойдет по-другому. И это благодаря тебе, мой друг. Я буду угощать ее моими любимыми кушаньями, заставлю попробовать мои лучшие вина. Она прочтет книги, которые мне нравятся. Я сам буду выбирать для нее духи и платья.

— Не все сразу, Руди. — Лафайет предостерегающе помахал пальцем у него перед носом. — А вдруг ей это не понравится?

— Что? Как это ей может не понравиться паштет из куриной печенки, а к нему пепси и белое вино! Ты только представь: духовой оркестр играет вариации на тему траурного марша из «Саула»…

— Ну да, а она — в длинном платье, благоухает французскими духами. Трудно сказать, Руди! Женщины — странные маленькие создания. Никогда не знаешь наверняка, что у них на уме, Я тебе обязательно расскажу о принцессе, с которой я как-то был помолвлен.

— Я это сделаю сегодня же! — воскликнул Родольфо, стукнув кулаком по подносу. — Я… Но как же это я забыл, ведь ее нет в городе! Она вернется только через две недели.

— Тоже была прехорошенькая, — продолжал Лафайет. — Но стоило мне отвернуться…

— Черт побери, герцог я или не герцог?

Родольфо с победоносным видом взглянул на Лафайета:

— Я прикажу ее вернуть. Кавалерийский отряд нагонит ее через пару часов, а я тем временем как раз успею охладить пепси и…

— Руди, Руди! — укоризненно покачал головой О'Лири. — Сколько раз тебе говорить: забудь про силу, действуй уговорами и посулами.

— Но так гораздо быстрее.

— Кого бы ты предпочел: хмурую рабыню, неохотно выполняющую твои желания, или веселую подружку, очарованную твоими милостями и щедростью?

— Хм-м. Если подумать, то с рабыней было бы меньше хлопот.

— Глупости, Руди. Ведь ты хочешь, чтобы она сама упала в твои объятия, верно? Поэтому выкинь из головы всякие мысли об отряде потных солдат на взмыленных лошадях. Они только испортят все дело, притащив в замок сопротивляющуюся, разгневанную девушку. Тебе нужен сведущий в таких вопросах человек, который смог бы достойно выполнить возложенное на него деликатное поручение.

— Ей-богу, сынок, ты, как всегда, прав. — Родольфо глубокомысленно наморщил лоб. — Но кому же из окружающих меня кретинов и тупиц я смог бы поручить это дело?

— Тебе нужен ловкий, изобретательный и отважный человек. Кто-нибудь, кто не продаст свою лошадь и не станет торговать твоим автографом на письме, как только окажется за стенами замка. Преданный, находчивый, благородный…

— Что это за письмо, о котором ты говоришь?

— Письмо, которое ты сейчас напишешь. Ты должен рассказать ей о том, что уже давно обожаешь ее, — пояснил О'Лири.

Он потряс пустую бутылку и бросил ее через плечо.

— Отличная мысль! — воскликнул Родольфо и вновь стукнул по подносу, опрокинув бокалы. — Но… но что же я напишу ей? — Он принялся грызть ноготь пальца, украшенного перстнем. — Сказать по правде, мой мальчик…