— Командир первого минно-торпедного авиационного полка полковник Преображенский, — представился он.

— Очень рады видеть вас на нашей островной земле, — протянул ему руку Охтинский.

— Мне показалось вначале опасным садиться на ваш аэродром: мал для наших самолетов, — заговорил Преображенский. — Особенно для взлета. Придется еще удлинять полосу.

— Строители под руководством начальника инженерной службы майора Навагина останутся в вашем распоряжении.

— И маскировка… — оглядел аэродром Преображенский. — Ну да ничего: в лесу будем прятаться.

— По всем вопросам прошу обращаться лично ко мне, — сказал Охтинский.

— Думаю, мы с вами, Алексей Иванович, всегда договоримся.

К вечеру еще девять ДБ-3 приземлились на обновленном аэродроме, затерянном среди густого леса. А на следующий день совершили посадку и остальные бомбардировщики.

Генерал-лейтенант Жаворонков прилетел на остров с основной группой ДБ-3, чтобы на месте приступить к подготовке удара по Берлину. Первой его заботой была сохранность дальних бомбардировщиков. Противник, без сомнения, постарается быстро разыскать аэродром, откуда бомбят Берлин, и тогда последуют беспрестанные налеты вражеских самолетов. От их бомб не спасет простое рассредоточение ДБ-3 по аэродрому. Значит, надо искать особые способы маскировки. Из всех предложенных летчиками вариантов генералу понравился «хуторской». Бомбардировщики должны вплотную становиться с хуторскими строениями, сливаясь с ними в одно целое. Накинутые сверху маскировочные сети надежно прикроют ДБ-3 с воздуха. Сложность вызывали рулевые дорожки, которые через поля и огороды требовалось на ширину колес прокладывать от границ летного поля к месту стоянки. На счастье, земля оказалась сухая, ее не надо было утрамбовывать. Требовалось лишь снять изгороди, заровнять ямы и канавы.

Дав Преображенскому разрешение на «хуторской» вариант, Жаворонков уехал на флагманский КП к коменданту БОБРа, чтобы решить все вопросы, связанные с обеспечением боевых вылетов авиагруппы на Берлин.

— В первую очередь меня интересует воздушное прикрытие Кагула, — после обычных приветствий сказал Жаворонков.

— Все, чем располагаю, передам в ваше распоряжение. Таков приказ комфлота… — заверил Елисеев.

Из своих и без того скудных противовоздушных средств он выделял всю 12-ю Краснознаменную отдельную истребительную авиационную эскадрилью в составе пятнадцати «чаек» и три зенитные батареи.

— Мало! — вырвалось у Жаворонкова. — Такое ответственное задание Ставки!..

— Гарнизон островов остается без какого-либо авиационного прикрытия, Семен Федорович. А ведь противник ежедневно бомбит наши боевые порядки. Немцы в любой момент могут высадить морской или воздушный десанты.

— А чем же вы собираетесь прикрывать вторую авиагруппу? — сочувственно спросил Жаворонков.

Вторая авиагруппа ДБ-3 дальней бомбардировочной авиации Главного Командования должна была прилететь на Сарему дней через десять. Для нее уже строительные подразделения, снятые с Муху, под руководством майора Навагина оборудовали новый аэродром в Асте.

— Поставлю остальную зенитную артиллерию, — вздохнул Елисеев.

«Немецкие самолеты и так свободно летали над островами, а теперь они совсем осмелеют, — подумал Елисеев. — Значит, и жертв станет больше». Но едва ли это следует объяснять Жаворонкову. Он выполняет приказ Ставки… Да и заманчиво это — ударить по самому Берлину с их территории. Моонзундцы могут гордиться этим.

Обслуживание авиагруппы ДБ-3 было возложено на 15-ю разведывательную авиационную эскадрилью МБР-2. Тральщики уже доставляли из Таллина в Трииги авиационные бомбы и бензин. Все посты ВНОС — воздушного наблюдения, оповещения и связи — переключались на обеспечение дальних бомбардировщиков.

Подготовка первого удара по Берлину заняла у Жаворонкова и Преображенского несколько дней. Они тщательно изучали районы Балтийского моря, до мельчайших подробностей намечая маршрут предстоящего полета. А Москва торопила. Ставка Верховного Командования бомбардировкой Берлина хотела развеять клеветнические слухи об уничтожении советской авиации.

Преображенского беспокоила противовоздушная оборона противника на подходах к цели. Надо было как можно точнее знать примерные места расположения зенитных батарей вокруг Берлина, чтобы случайно не напороться на заградительный огонь и не сорвать запланированного удара. Интересовала Преображенского и бомбовая нагрузка, с которой самолеты могли лететь на такое большое расстояние.

Преображенский вынужден был послать в пробный разведывательный полет по маршруту пять своих бомбардировщиков. Самолеты пролетели над всем Балтийским морем, вклинились с севера в воздушное пространство Германии и благополучно вернулись на Сарему. За все время полета над территорией Германии их не обстреляла ни одна зенитная батарея.

— Да у них там ни одной зенитки нет, Евгений Николаевич, — заметил штурман Хохлов. — Все зенитки на восточный фронт послали.

— Одну оставили, — серьезно произнес Преображенский и, видя недоумение на лице своего штурмана, улыбнулся: — Для капитана Хохлова. Знают, что прилетит…

— И прилетим!

— А я разве сомневаюсь! — в тон штурману ответил Преображенский.

— Давайте-ка теперь подсчитаем, сколько мы сможем взять с собой бомбочек. По русскому обычаю никак нельзя без гостинцев в гости лететь.

Пробный полет дал возможность командиру полка определить полную нагрузку самолетов. Каждый бомбардировщик на это расстояние мог взять до 800 килограммов бомб.

— Думаю, тринадцать ДБ-три вполне достаточно для первого визита, — закончил Преображенский.

Хохлов вынул блокнот и произвел расчеты.

— Ого! Кругленькая цифра! — воскликнул он. — Десять тысяч килограммов взрывчатки! Добрый гостинец. Такой не стыдно самому Гитлеру передать. Персональный подарок, мол, от моряков Краснознаменной Балтики.

Преображенский рассмеялся, дружески похлопал капитана по плечу.

— Что ж, штурман, веди бомбардировщик прямо к Гитлеру. Поглядим, как он нас встретит.

В ночь на 8 августа решено было нанести первый удар по Берлину.

Преображенский коротко доложил план удара по Берлину командующему авиацией ВМФ.

— Одобряю, — заключил Жаворонков. — Хотелось только, чтобы вы подольше бомбили Берлин. Пусть фашисты почувствуют силу нашего удара.

Еще с утра инженеры и техники начали готовить тринадцать бомбардировщиков к дальнему полету. К вечеру уже были полностью заправлены баки бензином и подвешены бомбы. Отовсюду доносился шум — механики опробовали моторы.

Преображенский собрал летчиков на командном пункте. Все напряженно смотрели на карту Балтийского моря, посреди которой от острова Сарема на Берлин шла толстая красная линия. Летчики перенесли маршрут полета на свои планшеты, записали координаты изменений курса.

— Вылетать будем звеньями, — сказал Преображенский. — Первую группу веду я. Следующие — Гречишников и Ефремов. Задача наша заключается в том, чтобы как можно дольше воздействовать на Берлин.

— Постоянная высота полета! — спросил штурман Хохлов.

— Не менее пяти тысяч метров, — ответил Преображенский. — На такой высоте немецким зениткам будет трудно вести прицельный огонь.

За три часа до полета командир полка отпустил летчиков. Он считал, что каждый из них должен наедине осмыслить сказанное на совещании, подумать о предстоящем полете или просто отдохнуть. Сам полковник любил перед боевым вылетом посидеть со своим баяном и погрустить под «Степь да степь кругом» — до боли знакомую и оттого близкую песню. В минно-торпедном полку знали эту слабость командира. Летчики присаживались где-нибудь в стороне, внимательно слушали музыку, задумывались. Простая задушевная мелодия уносила их в родные края, где остались дорогие их сердцу люди.

Первым взлетел с аэродрома Преображенский. Его бомбардировщик, тяжело подпрыгивая на неровностях, быстро покатился по взлетной полосе. Моторы гудели натужно, разрезая вечернюю тишину. Самолет все ближе и ближе подходил к далекой кромке леса. Со стороны казалось, что он не перескочит этот темный барьер. Но бомбардировщик незаметно оторвался от земли, перевалил через полосу леса и быстро скрылся. Следом за ним помчались по взлетной полосе еще два ДБ-3. А через десять минут стартовало второе звено.