Тим О'Брайен

С полной выкладкой

Храм

На реке

Я ехал на север.

О храбрости

Как рассказать правдивую историю о войне

Тим О'Брайен

Вещи, которые они несли с собой

Содержание

С полной выкладкой

Храм

На реке

О храбрости

Как рассказать правдивую историю о войне

Рассказы: «С полной выкладкой», «Храм», «На реке» и «О храбрости» перевел с английского А. Колотов; эссе «Как рассказать правдивую историю о войне» перевели с английского А. Кухар и А. Филиппенко.

С полной выкладкой

Старший лейтенант Джимми Кросс носил с собой письма от девушки по имени Марта, учившейся в колледже Маунт-Себастьян в Нью-Джерси. Марта не писала ему любовных писем, но лейтенант Кросс не терял надежды и складывал их в полиэтиленовом пакете на дно вещмешка. Под вечер, после дневного перехода, он нырял в свой окоп, споласкивал руки водой из фляги, разворачивал письма и, взяв их кончиками пальцев, придумывал. Он представлял себе романтические ночлеги в Белых Скалах в Нью-Хемпшире и иногда трогал языком край конверта, потому что она тоже проводила языком по бумаге, перед тем как заклеить. Больше всего он хотел бы, чтоб Марта любила его так же, как он ее, но письма были заполнены болтовней, а о любви вообще ни слова. Он был почти уверен, что она еще девушка. Она училась в колледже Маунт-Себастьян на английском отделении и замечательно описывала учителей, подружек, экзамены, как она преклоняется перед Чосером и увлекается Вирджинией Вулф, часто цитировала стихи, а о войне совсем не упоминала, кроме «береги себя, Джимми». Письма весили по нескольку унций и были подписаны «Твоя Марта», но лейтенант Кросс знал, что эта подпись была только формой завершения письма и не имела того значения, которое он иногда в воображении придавал ей. С приходом сумерек он аккуратно клал письма назад в вещевой мешок. Медленно и чуть-чуть растерянно он вставал, обходил своих людей, проверял караул и в полной темноте возвращался к себе в окоп, смотрел в ночь и продолжал думать о том, вправду ли она была еще девушкой.

Полная выкладка диктовалась суровой необходимостью. Среди необходимых или почти необходимых вещей были: консервный нож, карманный нож, прокладки, чтобы браться рукой за горячее, наручные часы, смертный номерок, крем от комаров, жевательная резинка, леденцы, сигареты, соленые таблетки, аптечка для оказания первой помощи, зажигалка, спички, нитки с иголками, платежный аттестат, НЗ, две-три фляги воды. Все вместе составляло от пятнадцати до двадцати фунтов в зависимости от привычек и телосложения. Толстый Генри Доббинс таскал лишнюю порцию еды, особенно он любил персиковый компот и кексы. Дэйв Дженсен, помешанный на чистоте, носил зубную щетку, суровую нить для чистки зубов и несколько кусков мыла стандартного гостиничного размера, украденные им с тыловой базы под Сиднеем в Австралии. Тед Лавендер, страдавший от страха, носил транквилизаторы до тех пор, пока не получил в середине апреля пулю в голову. В силу необходимости, а также в соответствии с уставом они носили стальные каски, весившие пять фунтов, с матерчатой подкладкой и маскировочным капюшоном. У всех были маскировочные мундиры и брюки. Белье носили немногие. На ноги они обували лесные ботинки (два и одна десятая фунта), и Дэйв Дженсен имел в запасе три пары носков и жестяную банку порошка «Доктор Шоль» от мозолей. Пока Теда Лавендера не подстрелили, он брал с собой легкий допинг, без которого не мог обойтись. Митчелл Сэндерс из железнодорожных частей не забывал про презервативы. Норман Баукер вел дневник. Рэт Кили прихватывал комиксы. Истовый баптист Киова не расставался с иллюстрированным «Новым Заветом», полученным в подарок от отца, директора воскресной школы в Оклахоме, и в эти скверные времена Киова хранил также недоверие своей бабки к белым людям и дедовский томагавк. Обстоятельства определяли все. Земля была усеяна минами, поэтому никто не выходил без пуленепробиваемого жилета - пластик с металлической кольчугой внутри весил шесть и семь десятых фунта, но в жаркие дни казался намного тяжелее. Ввиду того что человек погибает иногда очень быстро, у каждого был хотя бы один большой пакет с резиновыми бинтами, как правило, под ремнем в каске, чтоб легче было достать. Ночи были холодные, муссоны пронизывали сыростью; каждый носил с собой полиэтиленовое зеленое пончо, служившее плащом, подстилкой и тентом, сооружаемым на скорую руку. Вместе со стеганой подкладкой пончо тянуло почти на два фунта, но в нем был поистине ценен каждый грамм. В апреле, например, когда убили Теда Лавендера, они завернули его в пончо и отнесли через рисовые поля к вертолету, который забрал его.

Их называли пехтурой, землероями.

Иметь или хранить что-нибудь означало таскать, как та любовь к Марте, которую лейтенант Кросс таскал с собой, переходя через холмы и болота. Таскать что-нибудь также означает брать дополнительную нагрузку, и в данном случае второй смысл слова себя оправдывал.

Почти все таскали с собой фотографии. В бумажнике лейтенанта лежали две фотографии Марты. Первая, поляроидный снимок, была подписана на обороте «Твоя…», но лейтенант Кросс не заблуждался. Она стояла возле кирпичной стены. Серые глаза ничего не выражали, губы чуть приоткрылись, она смотрела прямо в объектив. Временами по вечерам Джимми Кросс гадал, кто сделал снимок; он знал, что у нее были приятели, он очень сильно любил ее, а на кирпичной стене видна была тень фотографа. Вторую фотографию она вырезала из альбома Маунт-Себастьян 1968-го года из раздела «Спорт» (волейбол). Марта стелилась параллельно земле в усилии дотянуться до мяча, кисти рук в фокусе, кончик языка напряжен, лицо строгое и азартное. Капелек пота не видно, она в физкультурных шортах. Он думал, что ноги у нее в самом деле девичьи - сухие и гладкие. Левое колено согнуто и держит весь ее вес, немного больше ста фунтов. Лейтенант Кросс помнил, как он коснулся ее колена. Он вспоминал темный кинотеатр, показывали «Бонни и Клайд», на Марте была твидовая юбка, и когда он в конце сеанса дотронулся до ее колена, она повернулась и посмотрела на него так грустно и серьезно, что он сразу убрал руку, но он навсегда запомнил ткань под своей рукой и ее колено под тканью, и грохот выстрелов, когда погибали Бонни и Клайд, и как все это было медленно и тоскливо. Он помнил прощальный поцелуй в тот вечер у ее двери. Вот, думал он, когда надо было на что-то решиться. Например, взять ее на руки и на руках внести вверх по лестнице в ее комнату, потом привязать к кровати и всю ночь касаться ее колена. Надо было быть смелее тогда. И каждый раз, глядя на фотографии, он припоминал, что можно было с ней еще сделать, если б хватило храбрости.

Груз, который они несли, определялся званием и армейской специальностью.

Старший лейтенант командир взвода Джимми Кросс нес компас, карты, планшеты с шифрами, бинокль, пистолет сорок пятого калибра, весивший два и девять десятых фунта вместе с обоймой, фонарь с широким лучом и ответственность за своих солдат.

Митчелл Сэндерс из транспортных войск нес рацию PRC-25, страшное дело, двадцать шесть фунтов с аккумулятором.

Рэт Кили, фельдшер, нес матерчатый ранец с морфием, плазмой, таблетками от малярии, хирургическими примочками и прочим медицинским снаряжением, включая комиксы и шоколад для тяжелораненых, - всего до двадцати фунтов.

Генри Доббинс, назначенный за физическую силу пулеметчиком, нес М-60, двадцать три фунта, плюс, как правило, ленты. Доббинс почти всегда носил десять-пятнадцать фунтов запасных лент, подвязанных на поясе и через плечи.

Причисленные к командам специального назначения, они оставались пехотинцами и были вооружены десантными полуавтоматическими винтовками М-16. Сама винтовка весила семь с половиной фунтов, а с полным магазином в двадцать патронов - восемь и две десятых фунта. В зависимости от настроения, рельефа местности и прочего они брали от двенадцати до двадцати запасных магазинов в матерчатых патронташах. Это добавляло от восьми и четырех десятых до четырнадцати фунтов. Если представлялась возможность, они несли с собой все нужное для ухода за оружием: стальные шомпола, щетки, ветошь для протирки, тюбики смазки, все вместе около фунта. Кое-кто нес ручной гранатомет М-79, весивший немного, пять и девять десятых фунта, зато гранаты были тяжелыми, каждая по десять унций. Обычно брали с собой двадцать пять гранат, но у боязливого Теда Лавендера, когда его убили возле Тан Кхе, было с собой тридцать четыре гранаты. Он рухнул, как придавленный тяжестью, на нем было двадцать фунтов боеприпасов, бронежилет, каска, НЗ, вода, туалетная бумага, допинг и три тонны страха. Он упал как подкошенный, без стонов и судорог. Бывший поблизости Киова сказал, что это было, как будто обрушилась скала или мешок с песком - раз, и готово. Не так, как в фильмах, где подстреленный катится по земле, дергается, бренчит амуницией, - ничего похожего. Бедняга просто упал, раз, и готово. Никаких кувырков. Это случилось в ясное апрельское утро. Лейтенант решил, что это его вина. Они сняли с Лавендера фляги, оружие и боеприпасы. Рэт Кили сказал, ясное дело, мертв, и Митчелл Сэндерс вышел в эфир, чтобы сообщить о гибели одного американца и вызвать вертолет. Они завернули Лавендера в его же пончо, вынесли на сухую поляну, выставили караул и в ожидании вертолета курили сигареты убитого. Лейтенант Кросс молчал. Он думал про Марту, про ее спокойное лицо, про то, что он ее любил больше всего на свете, больше своих людей, и вот теперь Тед Лавендер погиб из-за того, что он, не переставая, думал о ней. Когда вертолет сел, они внесли тело Лавендера внутрь, а после сожгли Тан Кхе. До сумерек они шли, потом вырыли окопы, и Киова все говорил, как он был совсем рядом, как быстро все произошло, как бедняга рухнул, будто кусок бетонной стены. Бум, и все, показывал он. Как куль цемента.