- А твоя комната? – поинтересовалась я у сестры.

- Там бардак, - безапелляционно заявила она, неспешно шагая к выходу.

- Интересно, почему.

Эмбер проигнорировала меня и скрылась за дверью. Я же, вздохнув, стала привычно прибираться после непрошеных гостей. Мама присоединилась ко мне. Эмбер не сочла достойным убрать за собой следы пребывания в чужой комнате – только и видела я ее волосы семафорного цвета. Несмотря на то, что она старше меня, сестра все равно вела себя так, словно младшая дочь - именно она. Она до сих пор вела себя, словно все еще ходила в детский сад, и, наверное, причиной тому было именно то, что она была средним ребенком в семье.

- Ты не в настроении, - заметила мама. Типично для нее – не задавать вопрос, а озвучивать уже готовый вывод. Причем не во время ссоры, а после нее, поэтому, если я ругалась с сестрами при ней, мама лишь молча качала головой, словно мы высасываем из нее все соки своими препирательствами.

- Напряженный день. И ты же знаешь, я терпеть не могу, когда вы сюда заявляетесь, - пояснила я. Мама обняла меня за плечи, как бы предлагая перемирие, а затем протянула незаконченную пачку орешков. Мы сели на кровать.

- Прости, - я покачала головой, всем своим видом выражая недоверие. О чем я? Все равно и пары дней не пройдет, как они снова оккупируют мою комнату. Затем взяла орешек. Почему бы и нет. – Ну, значит, сегодня вечером большое событие?

Дрель наверху стихла, затем снова начала рычать.

- Брук и Энди, да.

- Морин, должно быть, главный организатор.

- Не то слово. Эта свадьба – как наркотик, а у нее словно ломка без него.

- Эмалин! – воскликнула мама, но не сердито, а скорее так, для проформы. Они с матерью Люка выросли в Колби и много общались, несмотря на то, что моя мама была на семь лет младше. А еще все знали, что миссис Темплтон была в группе поддержки и встречалась с капитаном футбольной команды, а моя мама забеременела летом перед одиннадцатым классом, и отцом ее ребенка был какой-то турист. В маленьком городке люди ничего не забывают.

- Серьезно. Надо было слышать, как она все шутила про меня и Люка. Можно подумать, она надеется, что мы объявим о нашей помолвке на свадьбе Брук.

Мама замерла.

- Даже не шути так! – на этот раз в ее голосе не было и тени смеха.

- А вы не тусуйтесь в моей комнате, - в тон ей откликнулась я.

- Вряд ли это можно сравнивать, - она смотрела на меня так, точно хотела испепелить на месте. – Возьми свои слова обратно.

- Мам, ну, в самом деле! «Возьми свои слова обратно» - и это говоришь ты? Взрослый человек?

- Сейчас же.

Нет, она не шутила. Вот, в чем штука с теми, кто редко расстраивается: когда это случается, сложно это не заметить. Я прокашлялась.

- Извини. Я просто глупо пошутила. Разумеется, мы с Люком не собираемся обручаться этим летом.

- Спасибо, - мама взяла еще орешек.

- Разумеется, нужно еще подождать, - продолжала я. – Думаю, я поступлю в колледж и поучусь годик, чтобы уж наверняка знать, что именно собираюсь бросить ради того, чтобы выскочить замуж.

Мама лишь молча посмотрела на меня. Ладно, не смешно.

- Мам, да ладно тебе! – но она уже встала с кровати и пошла к двери. – Ну, прости, я просто…

Она остановилась. Дрель наверху тоже стихла.

-…дурачусь. Извини.

Спустя пару мгновений, она обернулась. На расстоянии вы бы даже не поняли, что ей тридцать шесть. У нее были те де длинные темно-русые волосы, что и у меня, фигура подтянута благодаря регулярным тренировкам – на вид ей можно было дать двадцать семь-двадцать восемь, не больше. Именно поэтому Марго и Эмбер часто принимали за ее сестер, а не за падчериц, а, когда мы были детьми, люди частенько явно пытались подсчитать в уме, во сколько же она родила первого ребенка. По их лицам было ясно видно – у них не получалось.

- Знаешь, - сказала она, наконец, - я расстраиваюсь, потому что хочу, чтобы у тебя было все, чего не было у меня.

- Чтобы я смогла дотянуться до Луны и выше, - закончила я.

Это была наша шутка, присказка, поговорка – как угодно. Она появилась у нас еще до того, как в нашу жизнь вошли папа, Эмбер и Марго, она появилась в те дни, которых я не могу вспомнить, и знаю лишь по рассказам мамы. Она говорила, что в детстве мне нравилась книга про медведицу и ее малыша.

- А вдруг я проголодаюсь? – спрашивал он.

- Я принесу тебе еды, - отвечала медведица.

- А вдруг я захочу пить?

- Я принесу тебе воды.

- Что, если я испугаюсь?

- Я раскидаю всех монстров и защищу тебя.

И, в конце концов, медвежонок спрашивал:

- А что, если я не смогу дотянуться до того, чего хочу?

И тогда медведица отвечала:

- Я верю в тебя и сделаю все, чтобы ты смог дотянуться до того, чего хочешь. Я знаю, ты сможешь дотянуться до Луны - и выше.

Моя мама всегда говорила, что именно так и чувствует себя одинокий родитель, когда растит ребенка. У нее ничего не было, но она хотела, чтобы у меня было все. И до сих пор хочет.

Теперь же она указала на меня пальцем.

- Просто будь собой вечером. Всё равно все будут заняты Брук и Энди, а не тобой и Люком.

- Ну, знаешь, я именно на это и надеюсь, - отшутилась я. – Несмотря на то, что ты думаешь, что я эгоистка.

Мама лишь цокнула языком и вышла. Когда она поднялась наверх, дрель замолкла, мама что-то сказала, раздался смех. С сестрами мы шутили о ней. С папой она шутила о нас.

- Я все слышала! – крикнула я, хоть это и не было правдой. Снова смех.

Вот почему они так любят прийти в мою комнату и устроить в ней разгром? Утром я, как всегда, застелила кровать, закрыла двери шкафа, на полу и на тумбочке ничего не валялось, а теперь на моем столе лежат ключи и солнцезащитные очки Эмбер, мамины шлепанцы стоят возле моей кровати, какие-то смятые бумажки лежат возле мусорной корзины. Я лишь покачала головой, собирая их, но тут мое внимание привлек мамин почерк на одной из них.

Развернув скомканный листок, я поняла, что это одна из рекламок «Пляжей Колби», а на ее обороте было написано карандашом: «В 16:15 звонил твой отец».

Часы на моем левом запястье говорили, что сейчас полседьмого вечера, так что через полчаса я уже должна быть с Люком на празднике. Но это важнее. Я разгладила рекламку и решительно пошла наверх.

Первое, что бросилось мне в глаза – наша кухня, захваченная папой, и, конечно, дрель в его руках. Посреди кухни также лежала дверь, которую папа самозабвенно сверлил. Кроме него, дрели, подставки и двери на кухне не было ничего – привычное явление с тех пор, как он стал брать работу на дом и превратил кухню в мастерскую. Мама стояла у окна и наблюдала за его работой, увидев меня, она улыбнулась.

- Ррр! – зарычала дрель. Я подошла к маме и показала ей листок. Улыбка на ее лице увяла.

- Я как раз собиралась, - (Ррр!), - сказать тебе.

- Но не сказала.

Ррр!

- Да. Напрасно. Просто я отвлеклась, когда ты стала…

Ррр! Ррр!

Я подняла руку, останавливая ее.

- Пап! – Ррр! – Папа!

Наконец, папа услышал меня и выключил дрель.

- Привет, Эмалин, - улыбнулся он. – Как день прошел?

- Ты можешь подождать пару секунд?

- Подождать с работой? – переспросил он.

- Ты не против?

Он лишь вопросительно взглянул на маму, затем пожал плечами.

- Ладно, - легко согласился папа и отложил дрель в сторону, затем взял стоявшую неподалеку на полу баночку газировки. Мы с мамой наблюдали за тем, как он открывает крышку, делает глоток и с наслаждением зажмуривается. Открыв глаза, он наткнулся на наши взгляды. – Ого. Что я пропустил?

- Ничего, - отозвалась мама.

- Она не сказала мне, что звонил отец, - в тот же момент ответила я. Папа посмотрел на маму.

- Опять? Серьезно?

- Я забыла, - она виновато опустила голову. – Просто закрутилась.

Я приподняла бровь, глядя на папу. Он отставил бутылку в сторону.

-Но ты ведь узнала об этом, правильно?