Я сел рядом. Мне показалось, что Майя не прочь поговорить. Я ждал. Того, что я уже сказал, вполне достаточно, чтобы она взъерепенилась.

— За твоим домом больше никто не следит, Гаррет. Ни Вампиры, ни прочие.

— Наверное, смотали удочки, когда услышали про Снежка и Дока.

— Хм?..

— Большой Босс уложил их баиньки.

Майя долго молчала, переваривая это известие.

— Почему?

— Чодо не любит, когда его не слушаются. Он велел от меня отстать, а они не вняли.

— А зачем ему тебя опекать?

— Он считает себя моим должником.

— Тебе приходится иметь дело с кучей народу, да?

— Иногда. Большую часть этого народа я предпочел бы никогда не встречать. В этом мире попадаются очень скверные люди.

Майя притихла. Что ее гложет?

— Я встретила сегодня кое-кого из них, Гаррет.

— Да?

— Ты попросил прощупать двух типов. Я послала Кли, потому что она умеет расшевелить и статую. Эти ублюдки едва не убили ее.

— Прости, Майя. Я не имел понятия, что они… Чем я могу помочь?

— Мы сами заботимся о своих.

У меня возникло дурное предчувствие.

— А что с двумя Смитами? — Рок не знает жалости к своим недругам.

Майя прикидывала, в чем можно сознаться.

— Мы собирались кастрировать их, Гаррет. — Это личное клеймо Рока. — Только кто-то уже постарался за нас.

— Что?!

— Оба. Им теперь приходится присаживаться на корточки, словно женщинам.

Меня передернуло. Евнухов у нас больше не производят. Даже в наказание за преступление.

— Поэтому мы просто переломали им ноги.

— Напомни мне, что не стоит настраивать против себя Рок. Вы что-нибудь нашли?

— Я вообще не знаю, как эти типы существовали, Гаррет. У них нет ничего, кроме того, что на них. Мы наведались в «Синюю Бутылку».

— Ты что-нибудь понимаешь, Майя?

— Я — нет. Это ты просил прощупать двух типов, наблюдающих за домом. Вечером ты прогуливаешься тут с Тони Джилл. Она чмокает тебя в щечку. Я считаю, что ты работаешь на нее и знаешь, что делаешь.

— Я не знал даже ее имени. Она представилась мне как Джилл Крайт. Ты с ней знакома?

— Она была в Роке, когда меня туда взяли. Никогда не говорила правды, если могла проскочить ложь. Меняла имена каждую неделю. Тони Баккарт. Вилли Голд. Бренди Даймонд. Киннамон Стил. Эстер Поуджилл. Только последнее звучит достаточно по-дурацки, чтобы сойти за настоящее. Она непрерывно врала о своей семье, о знаменитостях, которых встречала, несла всякую чушь о своих похождениях. Водилась с девочками помоложе, потому что остальные быстро ее раскусили.

— Погоди. Эстер Поуджилл?

— Угу. Одно из тысячи ее имен. — Майя как-то странно на меня посмотрела.

В дальнем углу моего сознания хранилось воспоминание о неких Поуджиллах. Наши соседи в давние времена. Куча дочерей. Некоторые из них забеременели в тринадцать. Я начал припоминать всякие разговоры. Народ сторонился их родителей… На третьем этаже, вот где они жили. И одной малышке, блондинке по имени Эстер, было около десяти лет, когда меня забирали на флот.

Но Поуджиллы погибли.

В единственном письме, которое мой брат написал мне за свою жизнь, он рассказал о пожаре, погубившем семью Поуджиллов. Трагедия буквально потрясла его. Брат питал нежные чувства к одной из дочек.

Это письмо догнало меня через два года. К тому времени Мики сам уже больше года находился в Кантарде. Там он и остался. Как и многие другие, он не собирается возвращаться домой.

— Это имя что-то значит для тебя, Гаррет? — спросила Майя.

— Оно напомнило мне о брате. Я не вспоминал о нем много лет.

— Я даже не знала, что у тебя есть брат.

— Больше нет. Его убили у Плоских Холмов. Как-нибудь я покажу тебе медаль, которую они вручили моей матери. Она положила ее в коробочку вместе с остальными — за моего деда, двух своих братьев и моего отца. Отца забрали, когда мне было четыре, а Мики — два. Раньше я еще мог напрячься и вспомнить папино лицо. Теперь не могу.

Майя притихла на несколько секунд:

— Я никогда не думала, что у тебя есть семья. А где теперь твоя мама?

— Умерла. После того, как ей вручили медаль за Мики, она просто сдалась. Не для чего было больше жить.

— Но ты…

— В этой коробочке есть еще одна медаль. С моим именем. Флот прислал ее за четыре дня до того, как армия вручила медаль за Мики.

— Ты же жив.

— Они считали, что нет. Моя часть располагалась на острове, куда вторглись венагеты. Они заявили, что перебили нас всех. На самом деле мы прятались по болотам. Питались камышом, насекомыми и крокодильими яйцами, пока не выкурили их оттуда. Мама умерла за несколько дней до известия, что Карента освободила остров.

— Мне очень жаль. Это несправедливо.

— Жизнь вообще несправедлива, Майя. Я привык к этому. Стараюсь не допускать, чтобы такие мысли влияли на тебя или на твои поступки.

Она фыркнула. Я разразился проповедью, и она готова была как нормальный ребенок встретить ее в штыки. Мы сидели не больше десяти минут, но казалось — куда дольше.

— Кто-то идет, — холодно сообщила Майя.

Это оказалась Джилл Крайт, выглядевшая так, словно увидела зомби и семь его братьев. Она пробежала бы мимо нас, если бы я ее не окликнул:

— Джилл?

Она взвизгнула и подпрыгнула, потом узнала меня.

— Гаррет! Я шла к вам. — Ее голос дрожал. Она посмотрела на Майю, но не узнала ее.

— Что стряслось?

Джилл глотнула воздух:

— Там… в моей квартире… трупы. Трое мертвых мужчин. Что мне делать?

Я встал:

— Пойдем посмотрим.

Майя вскочила, не дожидаясь приглашения. Джилл не обратила на это внимания, а я рассудил, что пусть лучше девчонка увяжется за нами, чем будет крутиться здесь в одиночестве.

У входной двери я заметил нечто ускользнувшее от моего внимания раньше, когда освещение было хуже. Кровь. Женщины ничего не заметили.

Внутри я обнаружил еще несколько пятен — маленьких, едва приметных. Я и сам прошел бы мимо, если бы не искал их.

Здание находилось в лучшей форме, чем большинство его ровесников.

Лестницу освещали лампы, висевшие на площадках. Пока мы крадучись поднимались на второй этаж, мое ухо уловило признаки жизни за закрытыми дверями. Сначала женский смех, резкий, словно звон разбитого стекла, потом другие, не вполне однозначные звуки. Либо женщина за стеной чертовски энергично развлекалась, либо сражалась с желудочными коликами.

В холл второго этажа выходили четыре двери, откуда и доносились звуки. На первом этаже — тоже четыре. Судя по размерам дома, квартиры не могли быть большими. Почему же дом с такой слышимостью не превратился в растревоженный муравейник, если убили трех человек?

Потому что Джилл жила на широкую ногу. На ее этаже было только две квартиры, повыше классом и побольше размером.

— Кто живет напротив?

— Сейчас никто. Квартира пустует.

Джилл толкнула свою дверь.

— Подождите. — Я хотел войти первым, просто на всякий случай. Я осмотрел дверь. Замок на ней мог преградить путь только честному человеку. Любой, кто мало-мальски разбирается в таких вещах, проник бы внутрь без проблем.

Некто, не обладающий нужными знаниями, использовал в качестве ключа лом. И этого никто не услышал?

Люди предпочитают заниматься собственными делами.

Комнату не тронули. Обстановка тут была куда более шикарной, чем могла себе позволить Джилл. Я видывал меньше роскоши во дворцах на Холме.

У Джилл Крайт был денежный папочка. Или кто-то другой, которому было что терять, если девушка развяжет язык. Это могло бы объяснить причину слежки и попыток проникнуть в квартиру.

Кровавый след вел к приоткрытой двери. За ней была комната восемь на восемь футов, забитая всяким хламом. Именно хламом, иначе и не назовешь. Джилл оказалась барахольщицей.

Среди всего этого скарба на полу раскинулось тело. Блондин лет двадцати пяти, еще не утративший облика закаленного жизнью вояки, характерного для побывавших в Кантарде. Вероятно, еще пару часов назад его можно было назвать красивым. Сейчас он казался просто удивленным.