На следующее утро я зашел к Михаилу, а его и след простыл. Тогда отправился в лес. Долго бродил по глухой чаще, по десятку минут стоял на одном месте, настороженно прислушивался к каждому звуку. Но все напрасно. В лесу никого не встретил. Как позже узнал, и Прохоров не нашел партизан.

Назавтра, чуть свет, разбудил меня Михаил Журавлев. Он улыбался так, как давно не улыбался, — широко, открыто. Счастьем сияли его глаза.

— Нашел!

— Кого? — спросил я.

— Вчера встретил их, настоящих…

А дело было так. Уже часа в три дня в Свержене знали, что на шоссе партизаны сожгли мост. Журавлев сразу же подался в свой лес, но никого не встретил. На следующий день рано утром, прихватив топор и бечевку, вместе с племянником Ваней Кудрицким снова пошел в лес, будто заготовить смоляков. Долго бродили, порядочно устали. И опять напрасно: партизан так и не встретили. Решили возвращаться домой. Нашли сосновый пень, порубили его на мелкие поленья и побрели в Свержень.

На опушке их окликнули. Из-за толстого дуба вышли двое незнакомых в советской военной форме, с нашими автоматами на груди. «Это — партизаны!» решил Журавлев и спросил:

— Что, разве начали массовый выпуск автоматов?

Незнакомые быстро переглянулись, старший прищурил в улыбке глаза:

— Значит, служил? И, выходит, воевал, коль знаешь?

— Пришлось, — вздохнул Журавлев. — Да очень немного. Попал в окружение, ранило… А теперь вот дома.

Постепенно пропадала настороженность. Михаил догадывался, какие перед ним партизаны, но все-таки спросил:

— Так это вы вчера на шоссе поработали?

Старший, человек лет сорока, невысокого роста, крепко сбитый, прямо не ответил на вопрос, только улыбнулся. Но этим как-то сразу расположил к себе.

До полудня просидели они невдалеке от опушки, рассказали о положении на фронтах. Незнакомые достали «Правду». Это был июльский номер. Газета, видно, побывала не в одних руках, вся истрепана.

Пока сидели да разговаривали, Ваня Кудрицкий сходил в Свержень, прихватив с собой для отвода глаз ладную охапку смоляков. Возвратился с корзинкой, полной разной снеди.

Когда перекусили, Михаил начал разговор о самом главном — стал проситься в партизаны. Его поддержал Кудрицкий. Но им прямо сказали, чтобы не торопились, подбирали подходящих ребят. Со своей стороны, партизаны хотят ознакомиться с районом.

После этого Журавлев и поспешил ко мне поделиться радостью. Вскоре пришел Прохоров и тоже с восторгом выслушал рассказ Михаила.

Вечером я пошел к Татьяне Федоровне. Корниенко уже знала о появлении этой группы и объяснила мне, что ее специально готовили за линией фронта для развертывания партизанского движения в нашем районе. Так сказали секретарь Рогачевского подпольного райкома партии Семен Матвеевич Свердлов и Адам Андреевич Бирюков, которые и посоветовали командиру группы остановиться на первых порах возле Сверженя и Серебрянки, так как здесь уже есть подпольные организации. Назвали их руководителей — Корниенко, Журавлева и меня.

— Теперь же главное, чтобы в каждой деревне были наши связные, сказала Татьяна Федоровна — Надо подумать, кому идти в отряд, а кому остаться вести опасную и сложную работу в подполье.

Потом я многое узнал о тех людях, которые прибыли в Журавичский район для организации вооруженной борьбы с фашистскими оккупантами. 20 июля 1942 года они пересекли линию фронта. Нелегок был путь по оккупированной территории. Но уже действовавшие партизанские отряды выделяли проводников, население помогало продуктами, одеждой, прятало от преследований.

Во главе Журавичской инициативной группы стояли коммунисты. Душой партизан стал комиссар Игнат Максимович Дикан, ранее работавший председателем Стрешинского райисполкома. Уполномоченным особого отдела шел в тыл врага Степан Митрофанович Белых, младший лейтенант, бывший пограничник. Петр Васильевич Будников до войны работал в милиции, а Филипп Карпович Антонов — председателем сельского Совета. Оба кандидата в члены партии, наши земляки. Правда, Антонов присоединился к группе в Кировском районе, куда ушел от преследования немецких властей. В инициативной группе его назначили начальником штаба.

Ближайшими помощниками коммунистов были комсомольцы Василий Трубачев, Юрий Лазарев, Виктор и Аркадий Ковалевы, Иван Герасимов, Игорь Савицкий, Семен Скобелев, Алексей Барковский, Александра Трубачева. В группу входили и двое пожилых — беспартийные Николай Голушков и Николай Гервасев.

Начали с выяснения обстановки, налаживания связей с местным населением. Хорошо, что трое были жителями этого района, знали людей. В первый же день прибытия на территорию района партизаны сожгли мост через Рекотянку. Он днем не охранялся, и операция не требовала риска. Да и провели ее ровно в полдень, когда немцы с педантичной точностью обедали.

Три партизана во главе с Василием Трубачевым, белорусом, из Мстиславльского района, в тот же день ушли в поселок Хвощ. Побывали в каждой хате, поговорили с людьми, выяснили их настроение. Все жители поселка ненавидели «новый порядок», все предлагали свою помощь партизанам. Каждый норовил накормить, положить в вещевой мешок хлеба, сала, пару луковиц. Кто дал пилу, кто топор, нашли «лишние» ведра, миски и ложки. Мол, обживайтесь в нашем лесу.

Комиссар похвалил Трубачева за то, что начал с главного — с хорошего отношения к местным жителям.

2 октября 1942 года Антонов и Скобелев пошли в деревню Хмеленец. Думали встретиться с Самуилом Павловичем Дивоченко, бывшим инструктором Журавичского райкома партии. По сведениям Антонова, он знал, где расположены склады оружия, боеприпасов, одежды и обуви, которые создавались накануне оккупации района для партизанского отряда. Но Дивоченко дома не оказалось. Остерегаясь гитлеровцев, он часто уходил в Старый Довск к свояку Антону Крошину. Тот был старостой деревни, и скрываться там было безопаснее.

Зато в Хмеленце Антонов и Скобелев встретились с коммунистом Максимом Антоновичем Автушковым. Он тут же стал проситься в партизаны. Антонов дал ему пока задание: во что бы то ни стало разыскать Самуила Дивоченко и свести с инициативной группой.

Через неделю партизаны снова решили выйти на боевую операцию. В Хмеленце был небольшой по численности гарнизон. Автушков доложил, что гитлеровцы ежедневно бражничают, отнимают у крестьян продукты, одежду, скот.

Партизаны ворвались в казарму поздним вечером, когда немецких служак окончательно обессилил хмель Двое гитлеровцев оказали сопротивление и тут же были убиты, трое пленены. Народным мстителям достались карабины, патроны и гранаты.

10 октября в группу приняли коммунистов Ивана Афанасьевича Михунова, Григория Федоровича Савченко и комсомольца Михаила Петровича Журавлева. Чтобы «новые власти» не терроризировали их родственников и односельчан, партизаны подняли стрельбу, а подпольщики пустили молву, что, дескать, погибли хорошие люди от рук неизвестных — то ли от наезжих полицейских, то ли от партизан.

Под вечер 10 октября мы с Михаилом Прохоровым бродили по лесу недалеко от Серебрянки. Нас окликнули.

Трое вооруженных стояли возле ели. У одного автомат на груди, у двух короткие карабины за плечами. Лишь один из троих в военной форме — тот, что с автоматом. На двух же — обычные телогрейки, подпоясанные ремнями с патронташами и гранатами.

Хотя мы искали этой встречи, теперь отчего-то растерялись. Вдруг Прохоров бросился к тому, что с автоматом на груди:

— Дядя Филипп!

— Ну как вы тут? Как мать, сестры?

— А вы… вы партизан, дядя Филипп? — еще не верилось Михаилу. — Вот здорово! Вот так встреча!

Родной дядя Михаила Прохорова явно был каким-то начальником: ведь на груди — автомат. Мы начали просить, чтобы он взял нас с собой.

— Да вы что? Кого ни встретишь — знакомого, незнакомого, родственника, — каждый просится в партизаны! Так, пожалуй, партизан будет больше, чем деревьев в лесу!..

Михаил знакомит меня со своим дядей.