Офицер выхватил пистолет и трижды выстрелил в Кондрата Тимошенко, партизанского связного и разведчика.

Каратели не стали терять времени на расспросы, двинулись к лесу. Ни одна живая душа не попалась им навстречу.

Увидев колонну карателей, Дивоченко побежал доложить командиру отряда.

— Идут, — задыхаясь, промолвил он.

— Кто идет? Да кто идет, голова твоя садовая?! — горячился Белых, а Дивоченко не мог ни слова больше промолвить.

— Немцы… Из Хвоща, — наконец сказал он.

А гитлеровцы уже были совсем близко. Не дойдя до опушки метров двести, они остановились. Офицеры начали совещаться. То ли опасались сунуться в лес, то ли посчитали делом напрасным искать здесь партизан. В это время на просеку выскочил вооруженный всадник — Костя Воробьев, командир разведки. Увидев карателей, он круто повернул назад. Но его заметили. Тут же раздалась команда, немцы развернулись цепью и двинулись к опушке.

Накануне командование партизанского отряда приняло решение: не дать себя обнаружить, выждать момент, чтобы уйти без боя, а на непредвиденный случай подготовить оборону лагеря. Охрану лагеря поручили старшему лейтенанту И.М.Гаврилову. В его распоряжение выделили группу бойцов с пулеметами. Начальник штаба Ф.К.Антонов обязан был найти на всякий случай пути отхода, организовать эвакуацию раненых и больных, вывоз всех продуктов и боеприпасов.

Казалось, все предусмотрели. Однако Костя Воробьев демаскировал лагерь — своим бегством указал карателям путь к отряду.

Белых бросился к Гаврилову на линию обороны. Оценив обстановку, он послал вестового к Антонову с приказом начать эвакуацию лагеря.

В тот момент не все поняли, почему командир отряда приказал срочно готовиться к отходу. А дело было весьма серьезное. Гаврилов с бойцами занял оборону не на опушке, а всего в 150 метрах от лагеря. На опушку опоздали: немцы ворвались в лес. Теперь можно было рассчитывать только на землянки, как на укрытия.

Окинув взглядом оборону, Белых с горечью сказал Гаврилову:

— Ну что ж, Иван Михайлович, свой лагерь мы потеряли. Придется подыскивать новое место.

— Ни за что не отдадим лагерь! — возразил Гаврилов. — До одного фашиста уничтожим здесь.

— Ну а дальше? Что дальше?

Гаврилов понял командира. Да, оборона в лесу, а не на опушке ставила в одинаковые условия карателей и партизан. Пусть даже ценою многих жизней победу одержат партизаны, все равно придется покидать лагерь: он станет известен врагам. Зачем же тогда жертвы, равные по количеству с жертвами противника?

— Прикажете бить прицельным огнем и постепенно отступать к лагерю? вздохнул Гаврилов.

— И далее к урочищу Воронка, — уточнил Белых. — Ни в коем случае не выходить ни на поляны, ни на луг.

Командир отряда вернулся в лагерь, когда раздались первые выстрелы на линии обороны. Начальник штаба занимался эвакуацией, он приказал грузить на сани даже свиней.

— Нет, Филипп Карпович, — запротестовал Белых. — Живность не брать. Свиньи будут обременять нас и демаскируют.

Тогда Антонов распорядился пристрелить свиней: пусть не достанутся карателям.

А гитлеровцы наседали, хотя и несли потери. Вот уже левый фланг цепи ворвался в лагерь, враг захватил десять лошадей и… пустые землянки, в которых вместо постелей толстым слоем лежало душистое луговое сено. Враги подожгли зимние партизанские жилища, подобрали своих 12 раненых, 8 убитых и вернулись в Хвощ. Там сожгли хату расстрелянного ими Кондрата Тимошенко и уехали в Журавичи.

Подпольщик Горбацевич, который работал по заданию партизан агрономом в районной земельной управе, через Михаила Прохорова передал, что комендант Журавич составил донесение о полном разгроме партизан. Гитлеровец писал, будто он лично принял участие в уничтожении «лесных бандитов» и их пособников, и теперь в районе наконец-то наведен настоящий порядок.

Горбацевич сообщил также, что комендант собирается пригласить на охоту в Сверженскую лесную дачу генерала, которому фюрер за «особые заслуги перед фатерляндом» пожаловал имение. Турское опытное поле — так именовалось оно до августа 1941 года. Помещик-генерал прибыл в Турск, чтобы навести там порядок.

«Такой важный чин не может не оценить моих стараний, — примерно так размышлял комендант. — От него зависит многое».

Прохоров передал сообщение мне. Я должен был довести его до штаба отряда,

Между тем партизаны вернулись в свой лагерь, осмотрели землянки и вот уже докладывают командиру:

— Через пять-шесть часов можно восстановить «зимние квартиры»!

— Погодите строить! — распорядился Белых и велел созвать командный состав и коммунистов.

На совещании командир отряда предложил изменить тактику борьбы. Не ждать, пока гитлеровцы нападут, а искать их, громить и быстро уходить. Для этого каждое отделение должно в ближайшую неделю обзавестись не менее чем двумя подводами. Партизанский отряд сядет на лошадей и станет неуловимым. Тогда оккупанты перестанут искать лагерь. А сейчас даже о временной стоянке будет известно гитлеровцам, потому что в районе густая сеть дорог.

Все коммунисты и командиры подразделений согласились со Степаном Митрофановичем. Тут же был отдан приказ роте Трубачева следовать вместе со штабом в авангарде и обеспечить боковое охранение. Замыкать колонну будет Козырев со своей ротой.

Начальник штаба Антонов привел колонну в лес под Федоровку. Я шел вместе со всеми, так как перед этим принес донесение Горбацевича. Партизаны расположились прямо на снегу, подстелив еловые ветви. А чуть в стороне от необычного в такой мороз бивуака под густой елью при тусклых бликах костра шел разбор проведенного боя.

— Да, — говорил Антонов, — среди партизан нет раненых и убитых. Но каратели захватили десять лошадей, две свиньи, центнер сала и бидон меда. Результаты боя могли быть совсем иными, если бы не обнаружили себя или успели своевременно занять линию обороны на опушке леса. Всем надо учиться искусству ведения боя.

— А за мед, сало и свиней мы такую свинью подложим, что будет им горько! — выпалил командир взвода Кузьма Черненко.

Все засмеялись, даже Белых улыбнулся. Он сказал:

— Вот и хорошо, что отозвался Черненко. Останься после совещания, есть разговор.

На совещании решили, что отныне отряд будет дневать в лесах, а на ночь занимать деревни. К связным направили посыльных с наказом, чтобы они не ходили в прежний лагерь, там могут быть засады. Теперь сами партизаны будут навещать подпольщиков в деревнях. Решили также перенести боевые действия поближе к Журавичам, вплотную заняться этим гитлеровским гарнизоном.

К костру подошел Семен Скобелев и доложил, что в отряд из Серебрянки прибыли коммунист Валентин Кильчевский и Василий Зурков, а под утро из Сычмана и Нового Довска придут еще восемь бывших красноармейцев.

На рассвете привел их сюда Самуил Дивоченко. Он рассказал, что в Новом Довске останавливались каратели. Все они угнетены, угрюмы, говорят, что у партизан много пулеметов, мол, только из-за этого не удалось полностью уничтожить их.

На обеспечение транспортом личного состава понадобилось трое суток. Отряд стал мобильным, подвижным.

Местные жители радушно встречали партизан, просили остаться в деревне подольше. И в то же время боялись, чтобы здесь не возник бой. Оккупанты вымещают свои неудачи на женщинах, детях, стариках. Поэтому командование приказало по возможности избегать в населенных пунктах стычек с неприятелем.

Переход на стоянку в деревни позволил усилить разъяснительную работу среди населения. Коммунисты и комсомольцы в непринужденной обстановке проводили беседы, читали сводки Совинформбюро, просто помогали по хозяйству.

Но в одном месте нельзя было долго задерживаться, и Белых вместе с Будниковым и небольшой группой партизан уехал на разведку в Рисково, чтобы следующей ночью там остановиться. Кроме того, у командира там было еще одно дело. Накануне я передал, что севернее Рискова, на опушке леса, Белых сегодня будут ждать двое, которые хотят перейти к партизанам.